Любовь-война(СИ) - Никандрова Татьяна Юрьевна

Вновь прибывшие окружают подошедшего к ним Шульца тугим кольцом, наперебой желая счастья, здоровья и прочих банальных приятностей. Судя по широкой улыбке, Андрей тоже рад видеть этих бугаев. Он много смеется, а затем начинает рассказывать что-то про недавний баскетбольный матч. Это я понимаю по словам типа «треха», «данк» и «фол», которые то и дело проскальзывают в его речи. Видимо, эти ребята тоже спортсмены.

Когда Шульц говорит, все глядят исключительно на него, некоторые даже рты разинули от любопытства. Со стороны это смотрится довольно смешно, однако совершенно меня не удивляет. Андрей ведь всегда такой – привлекает к себе внимание, как магнит.

Если вы зайдете в комнату, где много людей, то, скорее всего, остановите взор именно на нем. И наблюдать исподтишка тоже будете за ним. Потому что есть в нем что-то эдакое… Харизма, природное обаяние, гипнотическая привлекательность – называете, как хотите. На это не только девчонки ведутся, парни – тоже. Шульц - прирожденный лидер. Остроумный, уверенный, яркий.

Если задуматься, даже немного странно, что мы с ним сошлись. И это я даже не про наши поцелуи говорю, а про дружбу, про детство. Ведь я, в отличие от Андрея, звезд с неба не хватаю. Учусь средненько, выдающимися успехами в общественной жизни похвастаться не могу, да и внешность у меня самая обычная… Не назвала бы себя великой красоткой, симпатичная – да, но на мисс Мира явно не тяну.

Единственное, в чем я реально хороша, так это в волейболе. Без ложной скромности готова признать, что играю мастерски. Но ведь у каждого есть сильные стороны, правда? Не бывает людей, которые бесталанны во всем.

Это я к тому, что по общепринятым глобальным параметрам я довольно середнячковая, а вот Шульц – всегда на первом месте. Во всем. Окружающие уже это как данность воспринимают.

И вот мне интересно, разве подобное не притягивается к подобному? Не должен ли Андрей по закону жанра найти себе топовую красотку, блещущую так же ярко, как и он? Что, если своей симпатией ко мне она разрушает вселенское равновесие?

Если думать об этом всерьез, становится грустно. Потому что, несмотря на всю свою неидеальность, я мечтаю быть особенной для него. В мире, где балом правит конкуренция, где каждый день приходится бороться за оценки, за похвалу тренера, за одобрение родителей, за авторитет среди сверстников, порой так хочется, чтобы кто-то любил тебя просто так. Не за достижения, не потому что ты самый быстрый, самый умный или самый красивый, а просто потому, что ты - это ты. Без дополнительных условий и требований. Хочется, чтобы кто-то подошел к тебе и сказал: «Просто будь собой, мне больше ничего не надо».

И сейчас, анализируя наше прошлое, я понимаю, что именно так Андрей ко мне всегда и относился. Он видел во мне то, что не замечали ни другие дети, ни взрослые. С ним мне не требовалось доказывать свою исключительность, он и без этого о ней знал.

- Крис, иди сюда, познакомлю с друзьями, - обернувшись, зовет Шульц.

Медленно слезаю с качелей и приближаюсь к толпе парней, каждый из которых на голову, а то и на две выше меня.

- Это моя, - Андрей коротко запинается, - моя подруга. И ей тоже сегодня восемнадцать.

Теперь шквал поздравлений обрушивается на меня. Улыбаюсь и качаю головой, то и дело вставляя «спасибо» в поток добрых слов, а затем, улучив момент, когда внимание ребят вновь переключается на Шульца, потихоньку покидаю террасу.

Сейчас мне хочется побыть одной, успокоиться и унять буйно разошедшееся сердце. Все-таки за последний час столько всего произошло… Мне нужно это переварить.

Освежившись, выхожу из уборной и тут же натыкаюсь на взлохмаченную и какую-то чересчур возбужденную Веру.

- Где тебя носит? – накидывается она на меня, хватая за руки. – Мы там в Мафию играть собираемся! Пошли скорее!

Спорить и сопротивляться тут бессмысленно. Подруга обожает Мафию и при любом удобном случае стремится в нее сыграть. Ну, и меня, естественно, с собой тащит. За компанию, так сказать.

Мы располагаемся в зале, где ведущий в лице вечно серьезного Фила Таракнчикова долго и нудно разъясняет нам правила. Когда наконец его унылый монолог подходит к концу, я получаю свою карточку с заветной надписью «Мафия» и на полтора часа выпадаю из реальности.

Игра получается очень эмоциональный и, я бы даже сказала, свирепой. А виной тому Вера, которой досталась роль комиссара. Вы бы видели, с каким рвением она докапывается до истины! Будто от качества ее работы зависят жизни реальных людей!

Но, несмотря на Верины старания, мафия все равно побеждает, и я, триумфально потирая ладони, направляюсь на кухню, чтобы освежить пересохшее горло прохладной газировкой.

Миную половину длинного Г-образного коридора и перед самым поворотом слышу приглушенные голоса, которые тотчас узнаю. Гуляев и Шульц. Парни смеются и что-то увлеченно обсуждают. Точнее смеется Леха, а Андрей говорит как-то резко, и я не могу понять, то ли он зол, то ли просто прикалывается.

Повинуясь порыву, притормаживаю и, вжавшись в стену, напрягаю слух. Знаю, подслушивать – нехорошо, но почему-то в эту секунду мне кажется это правильным. Точнее, не правильным, а необходимым.

- Красавчик! Охомутал-таки неприступную принцессу? Прикинь, я даже сфоткать вас успел! Случайно, конечно… Просто шел, обзор дома снимал и на вас напоролся! – довольно шипит Леха.

Господи! Неужели это Гуляев заходил на крышу в тот момент, когда мы с Андреем целовались?!

- Никого я не хомутал, придурок! – обрывает его Шульц. – Она сама полезла!

Что?! Неправда это! Не сама! Ну, в конце, разве что…

- Надеюсь, засосал ее по самые гланды? – никак не унимается Леха. – Как она, хорошо язычком работает?

- Не очень...

Не очень?! Да я вообще больше тебя целовать не буду, козел зажравшийся!

- Ты ведь спор выиграл, засранец! – голос Гуляева звенит довольными нотками. - Пацаны обзавидуются! И раскошелятся! Идите ко мне, мои денежки…

Спор…? Шульц выиграл спор? На меня?

- Гуляев, отвали, а…

- Слушай, Дрон, а давай повысим ставки? Даю пять косарей, если ты ее в течение месяца в койку уложишь…

Их голоса становятся все ближе, и если я простою здесь еще хоть секунду, то они меня заметят. Мне придется встречаться взглядом с глазами цвета сочной зелени.

Такими красивыми и такими лживыми.

Срываюсь с места и пулей несусь в обратном направлении. На выход, на воздух, на волю.

Не реви. Не реви, Крис! Подожди, скоро окажешься одна и сразу выплеснешься! Терпи! Терпи, слабачка!!! Не смей плакать!

Вылетаю из дома и, не обращая внимания на окрики знакомых, бегу к воротам.

Только бы успеть, только бы успеть скрыться от посторонних глаз!

Оказавшись за забором, пробегаю еще несколько десятков метров, а потом резко, подобно брошенному мешку с картошкой, оседаю на траву. Слезы, получив молчаливое разрешение разума, фонтаном брызгают из глаз, а из горла вылетают истошные всхлипы.

Это был спор. Он просто поспорил на меня. Поцелуи, признания, взгляды – все было ради денег, ради азарта. Андрей ничего не чувствует ко мне, случившееся - лишь игра, притворство… Он с самого начала притворялся…

А я верила ему. Думала, что нравлюсь, что он, возможно, влюблен в меня…

Вот черт! Какая же я дура! Тупая доверчивая идиотка!

Теперь ты знаешь, что такие, как Шульц, не влюбляются в таких, как ты, Крис.

Да, знаю. И всегда знала. Просто почему-то вообразила себя героиней долбанной сказки! Типа он принц, а я Золушка!

Так больно мне не было еще никогда. Даже когда папа бил меня ремнем, я не чувствовала себя настолько преданной. А теперь… Теперь я просто бракованная граната – чека сорвана, но бомбануть не могу. Нет сил. И желания уже тоже нет. Внутри лишь черная сосущая пустота.

Честно, я не понимаю, почему это называют разбитым сердцем… Ведь ощущения такие, будто и кости сломаны тоже! Словно их взяли и засунули в дереводробилку! Трам-бам-бам – и тебе перемолотило. Только при этом ты все еще жив и чувствуешь боль каждой клеточкой своего тела.