Ограниченный тираж - Карен МакКвесчин

– Ты в порядке, приятель? – спросила Мэрион, наклоняясь, чтобы почесать его за ушами. Собака заскулила в ответ.

– Я думаю, он скучает по Баду, – тихо сказала Энн.

Слезы навернулись на глаза Дороти, она резко повернулась и ушла обратно в дом. Боже милостивый, подумал Том, какая драма. Он знал, что все они должны были играть скорбящую семью, но даже в этом случае ее реакция была чрезмерной. Том же решил играть брата, находящегося в шоке. Так намного проще, да и к тому же ближе к реальной жизни.

Их собрание на крыльце прервали Франсин Ратман и Тедди, которые вышли из своего дома, чтобы принести их похоронную одежду.

– Ни единой складки, – торжественно сказала Франсин, когда вошла в дом. – И Тедди начистил ботинки до блеска, так что вы практически можете видеть свое отражение. – Мэрион горячо поблагодарила ее, в то время как Том и Энн вышли вперед, чтобы взять одежду из рук Франсин, затем отнесли все внутрь, чтобы распределить по соответствующим спальням. Когда они вернулись на первый этаж, гости уже ушли.

К тому времени, когда все пятеро направились в похоронное бюро, настроение остальных членов семьи передалось Тому, и он чувствовал себя по-настоящему подавленным. Одежда темного цвета помогла задать тон, как и его узкие модельные туфли, которые, к чести Тедди Ратмана, действительно были самыми блестящими из всех, что он когда-либо видел.

В похоронном бюро тоже было неуютно, душно, декор отдавал безвкусицей, включая бархатную обивку, ковер сливового цвета и обои с цветочным рисунком. По обе стороны стояли два дивана с жесткой обивкой, в то время как в центре комнаты ряд за рядом стояли деревянные складные стулья.

Войдя в комнату, они заметили, что один из десятков стульев уже занят. Бабуля. Она сидела в первом ряду, склонив голову, закрыв глаза и молитвенно сложив руки. Том ухмыльнулся при виде этого зрелища. Как и было обещано, она закончила свои визиты и успела к началу службы.

На одном длинном столе в задней части зала были разложены черно-белые семейные фотографии рядом с гостевой книгой, модной авторучкой и стопкой молитвенных карточек. Том узнал в одной из семейных фотографий ту, что использовалась в рекламных целях, когда шоу впервые вышло в эфир. В глубине комнаты над головой висела богато украшенная люстра. Невыносимый запах свежесрезанных цветов вызвал у Тома приступ клаустрофобии. У него чесались руки снять пиджак, но он чувствовал, что это было бы неуместно.

В передней части комнаты в полуоткрытом гробу лежал Бад в кепке разносчика газет. На нем была белая парадная рубашка и твидовый жилет. Выражение его лица было умиротворенным, а руки, держащие одну белую лилию, сложены поперек туловища. В голову Тома пришла мысль: они проделали хорошую работу, скрыв его травму головы. Мгновение спустя он отбросил эту нелепую мысль. Это был ненастоящий человек. С таким же успехом Том мог бы смотреть на куклу.

Вскоре после этого в зал вошли посетители, их шаги были осторожными, а голоса – тихими и уважительными. Они расписались в гостевой книге и остановились, чтобы посмотреть на фотографии, затем подошли к ним. Том вежливо слушал, как соседи и друзья выражают свои соболезнования. Он пожимал руки и говорил «Спасибо, что пришли» столько раз, что сбился со счета. В другом конце комнаты он заметил Мэрион в режиме матери, обнимающую каждого человека по очереди, когда они подходили, чтобы поговорить с ней. Тем временем Джеральд молча стоял рядом с ней с печалью на лице. Он заметил Руби, разговаривающую с Дороти, в то время как Энн явно выбрала легкий путь, степенно сидя рядом с бабушкой, ее лицо было опущено вниз, а пальцы сложены в молитве. Она сидела в проходе, так что никто не сможет сесть рядом с ней во время службы.

Он пожалел, что не подумал об этом первым. Притворная молитва очень походила на дремоту. Он протянул руку, чтобы ослабить галстук, и внутренне съежился, увидев, что подруга его матери Глория направляется в его сторону. Его утомили эти проявления фальшивого сочувствия.

Как раз в этот момент, словно для того, чтобы спасти его, в комнату вошли трое его коллег. Текс, Герман и Отис. Он узнал бы их где угодно. Даже нарядившись по такому случаю, они все равно выглядели немного расхлябанно. Том никогда в жизни не был так рад кого-либо видеть. Он отвернулся от Глории, как будто не видел ее, и пошел поприветствовать парней, протянув им руки.

– Ребята! – воскликнул он. – Не могу поверить, что вы здесь. – Том был искренне рад их видеть. Он наслаждался их обществом и теперь ассоциировал их со своими собственными вредными привычками. В то утро, когда они не смогли выкурить сигареты, ему пришлось прибегнуть к никотиновому пластырю, чтобы унять тягу. Он не думал, что сейчас подходящее время, чтобы тайком покурить на похоронах собственного брата, но он все равно связывал мужчин с хорошими временами. Было что-то такое в их присутствии, что заставляло его чувствовать себя как дома.

– Конечно, – сказал Текс. – Мы не могли не прийти.

Тому показалось, что он уловил намек на слово «должны», что заставило его улыбнуться. Это был код, означающий, что они буквально обязаны были прийти, поскольку это было записано где-то в сценарии. Они вчетвером поговорили о кончине Бада, и Том рассказал им все, что произошло в больнице. Должно быть, эта история всколыхнула что-то внутри их, потому что каждый чувствовал себя обязанным разделить с семьей эту трагедию. Отис потерял старшую сестру в автомобильной катастрофе; у двоюродного брата Германа только что диагностировали опухоль головного мозга; а Текс упомянул о безвременной смерти своего любимого пса Честера.

– Не то же самое, что человек, я знаю, – поспешно добавил он, – но я никогда не любил никого так сильно, как любил эту собаку. И он сделал бы для меня все, что угодно. Я просто знаю это. – Он вытер глаза костяшками пальцев. – Извини. Раньше он ездил со мной на работу, так что был рядом со мной весь день. – Он жестом указал на своих коллег по работе. – Они все знали его.

Герман кивнул.

– Честер был хорошей собакой. Мы скучаем по нему.

– Его забрали у меня слишком рано, – сказал Текс, шмыгнув носом. – Всегда думал, что у него впереди еще несколько хороших лет.

– Мне так жаль, – сказал Том. Может быть, когда он вернется к своей реальной жизни, то подумает о том,