Храм для бога - Анатолий Патман

Не долго думая, Сулим приказал поднять все свое войско и готовиться к очередному походу. Что сделано, то уже сделано. Не в его правилах отступать и сдаваться, и Коста точно не только обидится, но и не простит, если Сулим, вот так вот просто, бросит на произвол судьбы тех людей, которые воспрянули духом после прихода войск своего родного баронства, когда‑то вынужденно ушедших с защищаемых ими земель.

Как же измотали меня эти бароны, и как его, Сиятул Анжский. Торговались за каждую серебрянку, и чуть ли не считали медяшки. Конечно, я тоже был хорош, но в меру. Как мне хотелось просто запереть этих пленников куда‑нибудь в казематы. Пусть бы они гнили там до скончания веков, как поступали сами эти аристократы с бедными крестьянами и рабами просто за их непослушание, не говоря уже о более серьезных проступках, как, например, открытый бунт после того, как становится жить совсем невмоготу. А с бунтарями эти господа, как мне уже прожужжали все уши коренные изнурцы, толпами повалившие ко мне сразу же после освобождения Изнура со своими просьбами и жалобами, просто не церемонились. Подвергнув ужасным пыткам, предавали не менее лютой казни, одни описания которых у нормальных людей могут вызвать остановку сердца. Как тут не вспомнить великого атамана Емельяна Пугачева, которого самого просто разорвали на части, а его семью заморили в застенках, притом, то, что их не убили сразу, ныне подается как величайшая милость царей. Мол, несмотря на деяния злодея Емельки Пугачева, они все же пожалели этих несчастных женщин и детей, и, как мне думается, тоже святых и невинно убиенных.

Как не хочется войны! Как тяжело это бремя власти, возложенное на простого и случайного попаданца, совсем не желавшего таких приключений на свою бедную головушку. Но вот теперь, хошь не хошь, приходится соответствовать. Иначе разорвут на части меня, и моих приемных детей заморят в застенках, не говоря уже о вот этих дорогих мне людях, как Ратимир или Лиллена, Акпарас или Илемпи…

Ну, ничего, уломали мы все‑таки этих высокомерных аристократов и заставили раскошелиться. Точнее, пока просто оформили все бумаги, как полагается, и даже засвидетельствовали у местного изнурского архивариуса Валеруса Аренского, кстати, дальнего родственника Велира Аренского, сухого мужчины моих лет. Ничего, пока пусть послужит у меня новому Изнуру и передаст дела нужным людям, а потом, если пожелает, может катиться на все четыре стороны. Будет верно и честно работать, так и быть, будут ему и почести, и милости, все, как полагается рабочему человеку. Вообще, надо постараться сохранить все местные кадры. Где я найду таких подготовленных в разных сферах, например, в управлении или учете, в местной юриспруденции или даже торговле, людей? Настоящие чиновники, а не всякие чинуши просто так на земле тоже не валяются. Их еще и подготовить требуется, потратив много казенных и неказенных средств. А то, что воруют, так это власть или система сама так поставлена, чтобы кто‑то мог воровать по маленькой, а кто‑то и аршинами немереными.

Спихнув все дела по хозяйствованию в освобожденном Изнуре на Ратимира и вождей, так как их у меня в достатке, я занялся тем, что у меня получалось лучше всего, а именно, ничегонеделанием и самосозерцанием. А если честно, то времени не хватало даже на краткий перекур, хотя, жаль, что у меня как раз и нет этой полезной и нужной во время тяжелой работы привычки.

Город мы освободили с большими потерями, как с нашей стороны, так и у противника. Чуть меньше сотни убитых воинов только у нас, и еще около полусотни восставших, полегших при штурме башни, и куча раненых. Потом мы в подвалах городской управы нашли еще три десятка тел рабов и свободных коренных изнурцев, уже остывших и закоченевших, как нам сказали, как раз и являвшимися нашими лазутчиками. Хотя Хитрый подтвердил, что некоторые из этих людей реально были его товарищами, но про намечавшийся захват башни, к счастью, они не знали. То, что власти сумели узнать про него, случайным не было. Имелся кто‑то, кто знал про захват и про Хитрого и Шустрого, также и об участии графа Инвара в некоторых делах, но его знаний было явно недостаточно для предотвращения этого. Получается, что по ложному навету власти убили три десятка ни в чем не повинных людей. Не знаю, объявить их нашими помощниками, и тем самым героями, или пока подождать? Или лучше рассказать все, как есть и было на самом деле, и сделать этих людей уже жертвами произвола властей? Получается, как ни крути, пропаганда и идеологическая борьба.

Противник пострадал гораздо сильнее. Больше двухсот трупов, прежде всего, каринурских, и потом уже аренских воинов пришлось стащить на луг недалеко от стен города для опознания местными жителями и пленными, общим числом до сотни человек. И только тогда стало ясно, что в замке могли укрыться около сотни или чуть больше врагов вместе с обоими баронами и раненным магом огня. А вот мага жизни, совсем молодого парня Илинара Каренского, оставшегося в одном из домов вместе с двумя десятками раненных каринурцев, мы смогли захватить.

Вот только не было нигде графа Инвара и его людей, как я уже понял, Карпера, Риналдо и Жюльена. В городе шли повальные обыски, но найти их никак не удавалось. Скорее всего, они находились в замке. Что делать, не знаю. Пока ничего в голову не приходило. Штурмовать хорошо укрепленный компактный замок, стоящий на берегу Изнура и отделенной от города мощными стенами и широкой площадью, было чревато большими потерями. Мы, конечно, обложили его со всех сторон, чтобы и мышка не проскочила, но у нас не было возможности наглухо закупорить реку Изнур, чтобы никто не смог уплыть по нему тайком от нас.

Город нисколько не пострадал. Так как наш приход был таким внезапным, что практически никто не успел уйти. Как мы уже знали, из пяти тысяч населения только две были изнурцами, в подавляющем своем большинстве ‑ рабочим людом. Но зато мы теперь захватили практически всю верхушку баронства, как самых богатых людей, так и лиц, как говорится, облеченных властью. И богатства достались нешуточные. Все‑таки город стоял на Северном тракте и имел налаженные связи, как с остальными баронствами графства, так и соседними странами. И теперь всем участвовавшим в штурме и семьях погибших полагались немалые ценности. Обычай есть обычай, и не мне нарушать его. Тем более, и баронству, и лично мне перепадала большая часть, хотя я себя от баронства нисколько не отделял. Как сказал один царь, грех воровать у себя. Порядок в Изнуре обеспечивали смешанные патрули из местных изнурцев и моих воинов, получившие строгий приказ не трогать никого из местных жителей, хотя и у многих чесались руки, чтобы отомстить за все прежние обиды. Придет время, и самых злостных будем судить судом подданных, чтобы и другим неповадно было. Правда Изнура принята, законы есть, а то, что пока их мало, так будем работать и добавлять недостающие.