Мой полицейский - Бетан Робертс

Мне удалось сказать:

– Ты знаешь, что это, Том. То, что сказала Джулия…

Том отряхнул рукава своего лучшего пиджака, который ты подарил ему в день нашей свадьбы. Взяв наручники, он сказал:

– Я думал, мы уладили это.

– Мы… да…

– Так зачем поднимать эту тему снова? – Он наконец повернулся ко мне лицом, и хотя его голос оставался совершенно ровным, но щеки пылали яростью. – Я начинаю задаваться вопросом, Марион, а не у тебя ли грязный ум.

Он захлопнул дверцы шкафа, сдвинул ящик прикроватной тумбочки и поправил коврик. Затем подошел к двери и остановился.

– Давай условимся, – сказал он, – больше не говорить об этом. Я спускаюсь вниз. И хочу, чтобы ты привела себя в порядок. Мы пообедаем и забудем об этом. Хорошо?

Я ничего не смогла сказать. Ничего.

* * *

К тому моменту ты уже понял, что в течение нескольких месяцев я изо всех сил старалась не замечать того, что было между тобой и Томом. Но после того, как Джулия произнесла это слово, отношения моего мужа с тобой начали приобретать острый, пугающий характер. Commeça: сами по себе слова были ужасными – они вызывали внезапное знание, которое полностью исключало меня. И я была так ошеломлена этой правдой, что ничего не могла поделать, кроме как пытаться изо дня в день вести себя как можно более нормально, стараясь не смотреть слишком пристально на ви́дение вас двоих, которое всегда было рядом, как бы мне ни хотелось отвести глаза.

Я решила, что мне не хватает того, что преподаватель грамматики, мисс Монктон, определила много лет назад. Она была права. У меня не было огромной самоотдачи и солидной опоры. Во всяком случае, когда дело дошло до моего брака. И поэтому я выбрала путь труса. Хотя больше не могла отрицать правду о Томе, я предпочла молчание, а не дальнейшую конфронтацию.

Это Джулия пыталась меня спасти.

Однажды днем, в последнюю неделю семестра, когда все дети разошлись по домам, я была в классе, отмывала стаканчики с краской и развешивала мокрые произведения искусства на веревке, которую специально для этого прикрепила к окну. Это давало мне такое удовлетворение, которое, как я предполагаю, испытывала моя мама в дни стирки, видя линию чистых белых подгузников, развевавшихся на солнце. Отлично выполненная работа. О детях хорошо заботятся. И доказательства выставлены на всеобщее обозрение.

Не говоря ни слова, Джулия вошла и села на стол, который из-за ее длинных конечностей сразу показался смехотворно маленьким: она была почти такого же роста, как я. Приложив руку ко лбу, словно пытаясь унять головную боль, она заговорила:

– Все в порядке?

Преамбулы у Джулии почти не было. Никакого обходного пути вокруг этого вопроса. Я должна была поблагодарить ее за это. Но вместо этого я довольно удивленно сказала:

– Все в порядке.

Она улыбнулась, слегка похлопывая себя по лбу.

– Потому что у меня было глупое подозрение, что ты меня избегаешь. – Ее ярко-голубые глаза смотрели на меня. – Мы почти не разговаривали с тех пор, как возили детей в Касл-Хилл, не так ли? Надеюсь, ты простила мою неосторожность…

Прикрепив еще одну картину, чтобы не смотреть на ее вопросительное лицо, я сказала:

– Конечно.

После паузы Джулия вскочила и встала позади меня.

– Они хороши.

Она дотронулась до угла одного из рисунков и внимательно рассмотрела его.

– Руководитель отметил, что посещение музея прошло на очень высоком уровне. Я подумываю о том, чтобы тоже отвести свой класс в следующем семестре.

Когда директор спросил меня о визите, мне пришло в голову сказать ему, что ты – всего лишь некомпетентный мальчишка с множеством художественных претензий и не представляешь, как вести себя в комнате, полной детей. Однако я не смогла солгать, Патрик, несмотря на то что произошло в конце того дня. И поэтому положительно, но кратко отчиталась ему о вашей деятельности и показала некоторые творческие усилия детей. В частности, он восхищался маской Элис. И я не упомянула лужу Милли. Но теперь я не хотела отдавать тебе должное.

– Все было хорошо, – сказала я. – Ничего особенного.

– Пойдем выпить? – спросила Джулия. – Ты выглядишь так, будто тебе это необходимо. Ну давай же. Давай выберемся из этого места.

Она улыбалась, указывая на дверь.

– Не знаю, как ты, но я готова к трудностям.

Мы зашли в уютную таверну в Королевском парке. Стакан Джулии с портвейном и лимоном выглядел в ее руке как-то не так. Я думала, у нее будет половина портера или нечто в этом роде, но она объявила себя рабыней сладкого напитка и купила мне то же самое, пообещав, что мне понравится, как только попробую.

Было что-то удивительно незаконное в этом темном, слегка помятом пабе с его тяжелыми зелеными занавесками и почти черными деревянными панелями в такой ясный день. Мы выбрали мрачную кабинку в почти пустом уютном уголке, и других женщин там не было. Несколько мужчин среднего возраста, выстроившихся вдоль бара, смотрели на нас, пока мы заказывали напитки, но я заметила про себя, что мне все равно. Джулия прикурила мою сигарету, потом свою, и мы обе затянулись и захихикали. Это было похоже на ощущение, что я снова оказалась школьницей в спальне Сильви, только тогда я бы не курила.

– Было весело, – сказала она, – на Замковой горе. Хорошая прогулка с классом.

Я согласилась и сделала несколько глотков портвейна с лимоном, преодолевая тошнотворную сладость этого напитка и наслаждаясь чувством слабости в коленях и теплом, которое он создавал в моем горле.

– Я стараюсь выводить их как можно чаще, – продолжила Джулия. – Нас окружают чудесные пейзажи, а большинство этих детей ничего не видели за пределами Престон-парка.

Я знала, что могу довериться ей.

– Я тоже.

Она приподняла брови.

– Я подумала, что, возможно, у тебя не так.

Я покачала головой.

– Я действительно не знаю, на самом деле…

– Твой муж не любит активного отдыха?

Я рассмеялась.

– Вообще-то, Том в клубе морского плавания. Он ходит каждое утро. Если только у него не утренняя смена: тогда – после работы.

– Он кажется очень дисциплинированным.

– О, так и есть.

Она искоса взглянула на меня.

– Ты к нему не присоединяешься?

Я подумала о Томе, который держит меня в волнах и выносит обратно на берег. Вспомнила то, как легко чувствовала себя в его руках. Затем представила себя со всем его имуществом, разбросанным вокруг меня на полу в спальне, с