Властелин пустоты - Александр Громов

Из листьев спешно кроили новые мишени. Свист оперенных стрелок начинался с рассветом и замирал лишь на закате. Ходить по площади стало опасно. Пришлось перенести стрельбище за черту города, к лесу.

— Я даже не могу объяснить им, куда целиться, — шепотом жаловался Леон. — Ничего в тот раз не видел, стрелял, по сути, наугад… И потом: сколько стрелков было на Круглой пустоши, а ни одного детеныша тогда не убили. Я так думаю, что уязвимое место у них совсем крохотное…

Умнейший подождал, пока принесут краски. Подойдя к мишени, долго примеривался и нарисовал маленький кружок в самом центре. Потом подумал и нарисовал еще два сбоку.

— Ты точно знаешь? — шепнул на ухо Леон. — Здесь?

— Не спрашивай. Если бы я все знал, то звался бы не Умнейшим, а Безупречным. Попробуешь попасть?

— Конечно.

— Если не уверен, то лучше не надо.

Выверенная, легкая в полете стрелка из особо надежных и хранимых отдельно скользнула в канал трубки, смазанный растительным жиром. Легонько подтолкнув пальцем кисточку оперения, Леон прикинул поправку на ветер и выстрелил навскидку. Под одобрительный гул учеников стрелка воткнулась в линию окружности крайнего левого кружка. Покачав головой, Леон прицелился более тщательно. Вторая стрелка попала точно в центр среднего кружка. От воплей восторга кружащаяся над поляной почтовая летяга сорвалась в штопор.

— Риск благородное дело, — скучно заметил Умнейший. — Ты не находишь, что дураки иногда сочиняют забавные пословицы? Прости, я должен спросить: надеюсь, у тебя нет зуда каждый день играть в благородство?

— Нет.

— Рад слышать.

На пятый день Леон не выдержал:

— Кто из них хорошо стреляет, тот и дальше будет хорошо стрелять, а кто плохо, того за несколько дней не выучишь. Какие стрелки из горожан? Мальчишки еще так-сяк, а от остальных вообще никакого толку. Что я мог, то уже сделал. Назад пойду.

— В свою деревню?

— Куда же еще.

— И отговаривать тебя бесполезно?

— Попробуй.

Умнейший долго молчал.

— Подожди до завтра, — сказал он наконец. — Пойдем вместе.

— А почему не сегодня?

— Потому что сегодня я занят.

Весь день он был занят тем, что мирно дремал в тени свеклобаба.

На закате, к изумлению раздраженного Леона, перед ним возник Кирейн, грязный, исцарапанный и почти трезвый.

— Спас он множество сирот, дав зверюге окорот, — сообщил он декламационным голосом и плюхнулся рядом с Леоном. — Выпить у тебя нет?

Поискав глазами вокруг и не найдя искомого, сказитель вздохнул с видом покорности судьбе.

— Башка трещит, — пожаловался он. — Шел, шел… В лесу, сам знаешь, какая Тихая Радость, — еле отыскал один родник, так и тот с дурной струей оказался. Всего меня перекорежило… пью и кричу, чтобы забрали меня оттуда, пью и кричу, а спасать меня некому. Горло горит. Глоточек бы Радости сейчас, а?

— Найдем, — пообещал Леон. — Ты по делу?

— Хорошенькое дело, — обиделся Кирейн. — Деревни-то нету, вот и дело всем нашлось — спасаться… Думбала моя сгорела. Как ты ушел, так на следующий день и началось, да недолго продолжалось. Кто говорит — два детеныша напали, кто — три. Я не считал, я кустами уполз. Трескучий лес весь выгорел, а туда многие побежали… Э, ты чего? Ты не кидайся. Жива твоя Хлоя, жива, и пасынки живы. Новую Хранительницу вот убило, Фавоний прямо в своем доме на Нимб отошел, это так, и из гонцов никого живых не осталось, ну меня и послали вперед — предупредить. Решили пока в Город перебраться, это Полидевк с Парисом придумали. Парис, как налетел детеныш, в лес утек, и все равно бороду ему опалило, а Полидевк в драконьей яме отсиделся, волдырями только весь пошел, как жаба…

— А… Филиса? — обмирая, спросил Леон.

— Это какая же? А, знаю. Жива, не обожглась даже. Дойдут… к утру, я думаю. — Кирейн помычал, держась за голову, и выразительно посмотрел на Леона. — Капельку бы мне… капелюшечку…

— Ты знал? — вне себя Леон тряс Умнейшего за сари, скрученное жгутом на груди. — Знал и молчал?! Почему?

Кучка раскрывших рты подростков с Тирсисом во главе с восторгом и ужасом смотрела, как ссорятся два великих человека. Плетеный, похожий на гнездо предмет свалился с головы Умнейшего, и та моталась, как спелая брюква в пору стрясыванья урожая.

Деревня погибла. Уцелевшие пробирались в Город. Потерянно оглядываясь на пепелище, кровавя ноги о траву-колючку, сбивая ступни о древесные корни, вспучившие ниточки лесных троп, шли, неся на руках обожженных, женщины, старики, дети… Филиса. Падающий с неба огонь пожрал все. Сгорели люди, и нет людей. Сгорел дом с так и не вставленным новым стеклом в окне спальни, и нет дома. Да что там дом…

— Знал ведь… — рычал Леон. — Знал…

Острая боль заставила сжаться внутренности. Леон судорожно глотнул воздух. Пусто… Чернота.

— Держись, — донесся откуда-то из ничего голос Умнейшего. — Как держался за меня, так и держись, не отпускай. Не хватало тебе еще грохнуться при всех.

Сознание медленно возвращалось. Умнейший шептал в ухо:

— Прости, что пришлось тебя прервать. Сейчас отдышусь, и можешь потрясти еще. Я подожду, пока тебе не надоест.

Рот наполнился вязкой слюной. Леон сглотнул.

— Прости. Я не хотел.

— Хотел и сделал, — возразил старик. — Сейчас самое время делать именно то, что хочется… только запомни: глупости тоже нужно делать с умом.

— Драконий хвост, — буркнул Леон, остывая. — Мальчик я тебе, что ли? Я охотник! Почему сразу не сказал об эстафете?

— А не было никакой эстафеты, — Умнейший развел руками. — Поверь или проверь — не было. Да и зачем она? Я с самого начала знал, что не ты придешь в деревню, а деревня придет к тебе, и довольно скоро.

— Знал и молчал?

— Ты бы не поверил. Вспомни, как я уговаривал людей уходить из деревни. Ушел ли кто-нибудь?

— И я должен был остаться, — упрямо сказал Леон. — Одного детеныша я уже убил, Нимб помог бы убить и второго.

— Ты действительно веришь в то, что совершил нечто выдающееся? — спросил Умнейший. — Если бы оно было так… Ладно, оставим другим это приятное заблуждение. Мальчик! Насколько я знаю, уничтожить зауряд-очиститель настолько же трудно, насколько трудно убить дракона зубочисткой. Тебе просто-напросто невероятно повезло — чудеса еще и сейчас иногда случаются. Может быть, у тебя легкая рука. — Старик критически осмотрел Леона. — Кроме того, ты неглуп, и этим мне нравишься. Я еще до всей этой катавасии тебя приметил. Правда, ты вторично пошел на автоном-очиститель с одной лишь духовой трубкой, что отнюдь не говорит в пользу твоего ума, зато оба раза ухитрился остаться в живых, а это, возможно, доказывает обратное. Почему, думаешь, я тебя вытащил в Город? Потому, что в такое время несколько умных людей должны на первых порах остаться живыми и относительно целыми, чтобы подумать за себя и за других, что же сейчас надлежит делать…

Леон дернулся. Старик вцепился в одежду мертвой хваткой — не разжимать же ему пальцы при всех. Права Хранительница: не Умнейший он — Хитрейший. Все просчитал с самого начала. И с самого начала — лгал…

— И что же надлежит делать? — злобно спросил Леон.

— Сейчас нам нужна кучка людей, хотя бы и мальчишек, которые поверят в тебя и в твое дело… Не перебивай меня! Будет дело, оно уже движется и на первом этапе состоит в том, чтобы люди пошли за тобой, потому что без напряжения сил огромного числа людей у нас просто ничего не выйдет… На Хранительниц я с самого начала не рассчитывал, и за Умнейшим в такое время вряд ли пойдут, а за великим стрелком — возможно. По сути, это наш единственный шанс. Ну и я помогу чем сумею.

— Пусти меня! Им что, обязательно надо за кем-то идти?

— Ты спросишь меня, отчего человек устроен так, а не иначе? Я не отвечу. Ты же пошел за Линдором на пустошь и не спрашивал, почему надо идти. Просто пошел, хотя Линдор не был великим стрелком… И помни главное: каждый упущенный тобой день, каждый час, каждый жест, способный кого-то оттолкнуть, — это люди, которых ты мог бы спасти и не спас.

— А почему их должен вести непременно я?

— Потому что ты один из немногих, кто уже сейчас понимает необходимость в срочном порядке что-то менять. В худшем случае — начинаешь понимать. Боюсь, до большинства населения эта истина дойдет поздновато. И еще: ты мне нравишься.

— Поэтому ты и ударил меня при них? — спросил Леон, косясь на подростков.

— Ты плохо обо мне думаешь, — усмехнулся Умнейший, проследив за его взглядом. — Никто из мальчишек ничего не заметил, или я не десантник, хотя и бывший.

Лес мелькал с невиданной быстротой. Ни одна луна не выползла сегодня на звездное небо, горел лишь Великий Нимб и указывал путь. Петля дороги? Спрямить! Леон бежал так, как не бегал никогда в жизни, как может бежать только человек, махнувший рукой на все ради одного, главного, и темный лес, чувствуя налетающий вихрем водоворот боли, горя и отчаянной, плохо скрываемой радости, пропускал человека, предупредительно поднимая разлапистые ветви, убирая с дороги стелющиеся по земле корни. Вякнув, порскнул в сторону заполошный совиный страус, ушел с пути. Мирный лес не желал человеку плохого, а если человек налетит в темноте на лежку лесного дракона, виноват будет он сам. Плевать. Филиса! Она жива, ей удалось спастись, и это главное.