Инквизиция - Ансельм Одли

Но Джейан совершенно не походил на Рал Тамар. Я в изумлении смотрел на сочные красные и голубые цвета города, напоминающего творение гончара. Не было ни белого, ни серого, ни золотого. Казалось, сам камень, имеет тот невероятный красный оттенок, цвет обожженной терракоты, и украшен везде, где можно, голубыми узорами. Голубыми, как море в волшебной сказке.

Джейан – не столица, это просто город, охраняющий пролив. Я увижу в Калатаре другие, более крупные города, но здесь было первое ощутимое свидетельство того, насколько иной на самом деле Облачный остров. И почему Равенна сделала то, что она сделала, ради этой странной, чуждой земли, окутанной туманом.

Но вот что удивительно: когда я продолжал свое одинокое бдение во время долгого плавания по Джейанскому проливу, спускаясь вниз лишь при крайней необходимости, он ни разу не показался мне слишком чужим. Не так, как Танет, когда я впервые его увидел – огромное, многолюдное, враждебное место. В Калатаре было что-то иное, некая потусторонность, которую я не мог облечь в слова или даже связные мысли. Но я хотел лучше его узнать.

Джейан остался позади, а вскоре за бортом проскользнули еще два городка поменьше, чьих названий я не знал, гроздья красных зданий под защитой леса. Пролив постепенно расширялся, берега отходили в стороны. Но пока оставались достаточно близко, резко обозначая края этой свинцовой полосы воды, по которой мы плыли.

Внезапный шквал превратил сушу в серое пятно, едва проступающее сквозь завесу воды. Дождь забарабанил по парусам и палубе, заглушая все другие звуки, даже морских птиц с их одинокими, неутешными криками. Но он миновал так же быстро, как налетел, и гонимые ветром тучи неслись над водой, тенью кракена скользя по ее поверхности.

Но кракены сюда не заплывают. Не водятся они и в мелких водах Внутреннего моря, которое во многих местах едва достигает достаточной глубины для прохождения мант. Единственное место, где точно не будет «Эона», что лишь оставляет для поисков всю остальную планету. И никаких серьезных океанографов здесь нет. До Священного Похода была огромная станция в Посейдонисе из-за уникальности Внутреннего моря и обитающих в нем существ. Но теперь ее нет, станцию сровняли с землей, а океанографов сожгли как еретиков. Существа, живущие в этом море, – творения Рантаса, заявили жрецы. Океанографам не положено их изучать, их дело – только помогать морякам и рыбакам.

Тень Сферы никогда не удалялась от Калатара.

Наступил ранний вечер, и свинцовое небо темнело без всякого намека на закат, когда галеон миновал границу, где берега исчезли в пасмурной дали, и вошел во Внутреннее море.

Здесь наконец-то появились корабли, темные силуэты на фоне воды и серой линии гор. Не так много, как я ожидал, хотя это вряд ли было удивительным в неприятный зимний вечер, но больше, чем было бы в любом другом месте в это время года. Окруженный кольцом гор, Калатар был защищен от ярости штормов, е. какой бы стороны они ни приходили.

Я по-прежнему оставался один. Наш путь пролегал через скопление островов Илахи, и галеон лавировал, поворачивая к порту. Мы держали курс на столицу Калатара. Где-то там находилась Равенна, если ее не спрятали ее верноподданные. Но я сомневался в этом. Я не мог представить, чтобы Равенна позволила заточить себя в горах, пока другие делают всю работу.

Горы. Я посмотрел за корму, на запад, но там были только вода и тучи. Слишком далеко, чтобы увидеть исполинские утесы Техамы, которые описывала Равенна. Просто темно-лиловая полоса вдали, где время от времени сверкали молнии.

Ветер теперь стал попутным, и галеон ускорил ход. Прошло немного времени, и вот мы уже проскользнули через внешние проливы островов Илахи, мимо огромных каменных глыб, отвесно встающих из моря. Под пиками некоторых из них притулились городки. Интересно, как до них можно добраться? Казалось, там нет никаких гаваней, и часть этих островов почти со всех сторон имела вертикальные утесы. Очень удобные для обороны, но неудобные для жизни места.

На минуту мне захотелось, чтобы кто-нибудь пришел побыть со мной. Не Мауриз, потому что его я просто не выносил. Но я бы не возражал против Телесты или Палатины. Особенно мне бы хотелось видеть Телесту…

Я слишком мало времени провел в той библиотеке, всего три или четыре дня после того, как Мауриз окончательно потерял самообладание. Еще две недели не будет мант, идущих в Калатар, известил его комендант порта. Ужасный подводный шторм между Илтисом и Фетией сделал путешествие с севера невозможным.

Мауриз не привык к срывам своих планов, как и большинство его компаньонов. Казалось, даже Палатина вернулась к своим фетийским привычкам, ожидая, что все пойдет как по маслу, потому что ей так хочется.

Спасаясь от атмосферы взаимных обвинений, нависшей над консульством Скартариса, я провел большую часть следующих двух дней с Полинскарнами. Там никогда не толпилось много народу, и мне хватило времени, покоя и тишины, чтобы прочесть книгу Салдерис.

Я всегда думал, что у нее странное название для научного труда. «Призраки Рая» – это напоминает балладу или старую фетийскую ораторию. Но когда я стал читать, продираясь через теорию Салдерис, оно перестало казаться таким неуместным. Любой маг, недаром получающий свое жалованье, знает, что атмосфера была загрязнена остаточными чарами Таонетарной магии, используемой к концу Войны. Несмотря на свои победы, таонетарцы слишком растянулись и были вынуждены все больше и больше полагаться на магию, чтобы помочь своим изнуренным войскам.

Но Салдерис – не маг – поняла, что эти остаточные чары являются чем-то большим.

Ее теория была так изящна, что трудно было поверить, что так мало лет ушло у Салдерис на ее разработку и что никто другой и близко не подошел к подобным достижениям. Она писала слишком интересно для ученого, живущего в башне из слоновой кости, каким ее считали, и имелись места, которые явно противоречили этому мнению.

Не говоря уже о том, что Салдерис явно несколько лет проработала полевым океанографом.

В самый первый день уолдсендской экспедиции нас буквально заперло в доме ветром – дуло так, что невозможно было открыть дверь. Все было бы не так плохо, если бы в здании имелась какая-нибудь еда, которой, увы, не было, Уолдсендцы к такому привыкли и запасаются заранее, но мы, группа невежественных чужаков, понятия об этом не имели и поэтому провели несколько неприятных часов, ожидая, чтобы ветер стих. От архипелага, который первые его исследователи назвали «Островами Блаженных», остались мрачные развалины.

Насколько ей было известно, никто никогда не пытался объяснить, почему Уолдсенд был так опустошен, когда точно такие же с виду группы островов, такие как Илтис, остались невредимы. Салдерис выдвинула несколько теорий, сделав примечание, что влияние штормов на жизнь на островах должно рассматриваться так же подробно, как сами шторма, и пошла дальше. Но она оставила в работе свой след, как всегда бывает, когда книгу пишет фетиец. Даже в самом академическом труде у них личность автора всегда проступает.