Дракула. Последняя исповедь - Крис Хамфрис

Он оторвал взор от лица Албу, перекошенного злостью и болью, и оглядел других людей, присутствующих в зале. Никто из них не осмеливался смотреть на него.

— Я не могу заставить вас любить меня, — сказал он. — И мужчины, и женщины сами решают, кого им любить, но вот боятся они по воле своего князя, делают это так, как ему нравится. Если вы будете достаточно меня бояться, то не осмелитесь предать.

Он повернулся к главному входу, где стояли четверо прислужников.

— Приведите ее, — приказал он им. — И принесите все необходимое.

Странный звук раздался в зале, полном испуганных людей. Все услышали глухие удары металла о камень, потом раздалось фырканье. В комнату ввели лошадь.

— Это Калафат, — объявил Влад, подошел к лошади и взял ее под уздцы. — Я езжу на ней с тех пор, как был заложником у турок. Она может быть быстрой как ветер, такой же смелой и отчаянной, как и сам сын Дьявола, который правит ею. — Он повернулся и погладил лошадь по носу. — Кроме того, Калафат способна двигаться очень аккуратно и неторопливо, если я прикажу.

Еще несколько человек спустились с лестницы. Они несли с собой веревки, ворот и большой деревянный шест. Солдаты, вооруженные алебардами, оттеснили людей на одну сторону зала, их товарищи быстро убрали из его центра столы, стулья, кресла и гроб. Здесь остались только Ион, скрутивший Албу, и Влад, державший под уздцы Калафат.

Князь внимательно наблюдал за тем, как прислужники делали то, чему он научил их. Они привязали веревки к шесту, а потом и сам шест — к седлу лошади.

Когда все было готово, он обернулся к человеку, который стоял рядом с Ионом.

— Надеюсь, Албу сель Маре, ты простишь нам нашу неловкость? Я только один раз видел, как это делается. — Влад рассмеялся.

Илона не могла отвести глаза и оторвать пальцы от решетки. Она не переставала изумляться тому, что видела, и даже не обращала внимания на мучительную боль. Князь не смеялся. Точнее, он не смеялся так, как она привыкла, был словно чужим. Ее князь, ее Влад не мог спокойно находиться рядом, когда Ион вытащил нож и сорвал одежды с огромного тучного человека, открыв его дряблое тело. Ее князь не мог опуститься на колени и встать между голыми, толстыми, испещренными синими узлами ногами этого толстяка, которого охранники сильно наклонили.

Она видела, как опустился кинжал, и ничего больше. Спина Влада заслонила от нее то, что происходило, но Илона слышала ужасный крик, который становился все громче, все страшнее по мере того, как другие участники действа опускали затупленный конец шеста, наклоняя его к огромному обнаженному телу.

Влад подошел к лошади и что-то шепнул ей на ухо. Когда Калафат медленно пошла вперед, Илона зажмурила глаза, чтобы ничего больше не видеть, но не слышать она не могла. До нее доносились неумолкающие стенания мужчин и женщин и низкий, глубокий рев Албу сель Маре, внезапно сорвавшийся на пронзительный визг.

— Моя госпожа! — сквозь крики и стон донесся до нее голос Елизаветы, полный ужаса.

Фрейлина не видела кровь, лившуюся внизу, в зале. Она смотрела на ту, которая собралась под стулом Илоны, подбежала, обхватила ее за плечи и попробовала поднять. Илона открыла глаза и снова увидела, как помощники Влада поднимают шест и напряженно тянут веревки.

Она слышала, как ее князь сказал:

— Это самая важная часть всего дела.

Он произнес это в тот момент, когда Албу сель Маре подняли на шесте и он стал скользить вниз. Прислужники схватили его безжизненно болтающиеся ноги и прибили гвоздями к шесту.

Илона не выдержала этого зрелища и упала. Она выскользнула из рук фрейлины, которая пыталась удержать ее. Бедняжка надеялась, что забвение наступит быстро, но успела еще раз услышать его голос, сильный, спокойный, легко перекрывающий пронзительные крики и стоны.

В зале Влад отвязал веревки от седла Калафат.

— Ты понял, как это делается, Ион? — спросил он.

— Думаю, да, мой князь.

— Тогда оставляю тебя продолжить все дело. Для его жены и сына лошадь не потребуется. Ради того, чтобы все шло быстрее, мы должны научить наших людей управляться с этим. Помести все семейство рядышком с нашим великим вельможей. Похоже, он еще жив. Это редкая удача для первого раза. Так что Албу увидит, как они умрут.

Влад сел в седло, развернул Калафат, взглянул на бояр, рыдающих на полу, затем проехал мимо них и огромного человека, поникшего на шесте. Он направлялся к страдающему Иисусу, распятому на кресте над камином.

— Христос воскрес! — возвестил он, прикоснулся каблуками к бокам Калафат и выехал из большого зала.

Глава двадцать шестая

ПОКАЯНИЕ

Погребальные песнопения наполнили комнату. Они тяжело, неумолимо давили на слух. Терпкий запах фимиама разъедал ноздри. Священник стоял около постели, раскачивая в руке массивную кадильницу, и читал предсмертные молитвы.

Он был одет во все серое. Этот цвет резко контрастировал с ослепительно белой рубашкой Илоны, уже четвертой, которую надели на нее. Кровотечение недавно прекратилось, и эта рубашка, в отличие от всех предыдущих, осталась чистой. Прислужницы подумали, что конец близок, убрали ее волосы, открыв бледное лицо, сложили руки Илоны на груди, вложили в них веточку розмарина и четки.

Служанки тихо плакали и молились. Не проронила ни слезинки только Елизавета, боярская дочь.

Послышался громкий стук, потом на лестнице прозвучали тяжелые шаги. Дверь с шумом распахнулась. Женщины увидели на пороге запыхавшихся мужчин, черные одежды которых были замараны кровью, вскочили с колен и прижались друг к другу.

Влад отчаянно вскрикнул, ринулся вперед и оттолкнул священника. Он сжал руки возлюбленной, вырвал из них розмарин, сорвал с головы розы, другие украшения и бросил все это на пол.

— Илона, — прошептал князь, прислонил голову к ее груди, а потом резко выпрямился. — Она жива! — воскликнул он.

— Да, мой князь. — Елизавета сделала шаг вперед.

— Тогда какого черта здесь делает эта ворона?! — Дракула указал на священника. — За какими объедками она прилетела?

— Меня позвали, и я пришел, — ответил тот невозмутимо. — Я не врач, но много раз смотрел на то, как жизнь покидает человека и он оказывается на краю смерти. Эта женщина находится как раз в таком состоянии, и мой долг состоит в том, чтобы приготовить ее к переходу в мир иной.

— Если вы не врач, то ваше мнение о том, что она вот-вот умрет, не имеет для меня никакого значения, — прервал его Влад.

Потом он взглянул на женщин и спросил:

— Лекарь приходил?

— Да, мой князь. Он приходил час назад, сделал все, что только мог, и ушел.