Переменная звезда - Роберт Хайнлайн

Примерно такое же число адептов буддизма находят подобную методику отвратительной и садятся медитировать спиной к пустой стене и глядят на другую такую же… и на других людей, сидящих лицом к ним. Что отличает буддизм от других известных мне верований – и что отличает буддистов от большинства людей – это то, что люди, глядящие на стену, и люди, отвернувшиеся от нее, никогда не воевали из-за этого. Они никогда не согласятся друг с другом… но они не хотят воевать. Вроде бы сам Будда сказал: "Люди, имеющие собственное мнение, только и делают, что досаждают друг другу".

Лично я, когда приступал к сеансу, считал, что и те, и другие – чокнутые, как и доктор Эми, поскольку она назначила мне эту программу. На следующий день я взбунтовался и заказал виртуальный вид Ганимеда, как можно более похожий на знакомое мне пастбище среди ночи. Однако к концу часа я понял, что все время истратил на раздумья. И того хуже – на чувства, а это было еще менее полезно. Ностальгия оказалась слишком болезненной. До конца недели я не противился программе доктора Льюис.

Почти каждую минуту той первой недели я был более чем наполовину убежден в том, что трачу время зря, – жду, когда что-то произойдет, а потом гадаю, произошло или нет. Но к концу недели я поймал себя на том, что жду сеансов. Представьте себе, что вы всю жизнь несли в рюкзаке двадцать килограммов песка, не зная об этом. Потом в один прекрасный день кто-то подсказывает вам, как на мгновение снять с плеч эту ношу. Я узнал, что это оказалось таким облегчением – время от времени на целых несколько минут снимать с себя груз собственных мыслей, ненадолго приглушать постоянную болтовню своего разума, упорно удостоверяющегося в том, что я все еще жив. В течение долгих секунд мне порой удавалось стать прозрачным для собственных ощущений и эмоций. Изредка наступали моменты ясности, когда я, похоже, видел без искажений и воспринимал без страха. Через неделю созерцания глупой белой стены мне стало жаль прощаться с ней.

Пока я не увидел новую программу.

Это была серия картин – вернее, две серии. Картины были написаны акриловыми красками на холсте и принадлежали художнику из докризисных времен, Алексу Грею, жившему и работавшему на Земле, в Нью-Йорке, в двадцатом-двадцать первом веке. Надо было какое-то время просидеть в позе для медитации, а потом начиналось слайд-шоу, и я смотрел на картины, сменяющие одна другую через запрограммированные промежутки времени. Казалось бы, ничего особенного – но я говорю о таком искусстве, которое следует подавать вместе со щеткой, чтобы после просмотра можно было счистить с себя опилки. Грей создавал вневременные произведения, которые, пожалуй, мог бы понять и неандерталец. В самом деле, во многом его восприятие мира было настолько древним.

В серии Грея "Священные зеркала" – двадцать одна работа, и все они выполнены, по меньшей мере, в человеческий рост. На первой картине изображен бледно-серый силуэт человека, стоящего лицом к зрителю. Руки немного разведены в стороны, ладони раскрыты. Эта фигура словно говорит: "Вот я".

Вторая картина: фон почти черный, фигура представляет собой весьма реалистично изображенный человеческий скелет в натуральную величину, детально прорисованный. Третья картина: тот же самый скелет покрыт невероятно подробно изображенной сетью всех нервов организма человека – этакой системой электропитания скелета. Венчает все головной мозг – и больше ничего. Золотистые нервы словно выпирают из холста, казалось, они покрыты той самой позолотой, которой украшали древние манускрипты. Четвертая картина: нервы исчезли, их сменила система кровеносных сосудов, нарисованных синей краской. В середине грудной клетки – сердце, а фигура на этой картине впервые становится безошибочно мужской, у нее появляются яички. На пятой картине детально выписана лимфатическая система – но фигура становится женской. На следующих работах изображены внутренние органы мужчины, затем – мышечная система женщины, довершенная изображением плода внутри матки. И наконец тело начинает обрастать плотью, становится обнаженной европеоидной женщиной, спокойно глядящей на вас. Следующая картина – обнажённый мужчина-европеоид, следующая – женщина-африканка, потом – мужчина-африканец, потом – женщина-азиатка, и наконец – мужчина-азиат.

Каждая из этих фигур, начиная со скелета, написана с таким потрясающим реализмом, что каждая следующая работа производит большее впечатление, чем произвела бы в отдельности. Начинаешь ощущать психическую энергию. Растаяла плоть, остались кости и внутренние органы, нервы, кровеносные сосуды и глазные яблоки… но теперь каждая картина пропитана блестящими, сияющими, словно потрескивающими от электрических разрядов волокнами энергии, и шесть чакр, о которых говорится в мифологии многих народов, видны в мозгу, глотке, сердце, пупке, в животе и в паху, и все они светятся, словно раскаленные добела угли, и все тело объято прозрачной бледно-голубой аурой, сотканной из бесконечно тонких нитей энергии, и совершенно ясно, что все это – тело, чакры и аура – физически связано с остальной вселенной и обменивается с ней энергией. Следующая картина развивает эту мысль дальше: плоть, кровь и кости исчезают, и фигура человека оказывается почти целиком состоящей из струн и нитей, вырабатывающих энергию и простирающихся от ног и головы в космос, чтобы соприкоснуться с ним. Фигура человека при этом заключена в величественную шарообразную оболочку, наделенную невероятной мощью. А на следующей картине не остается ни следа от человеческой фигуры. Здесь изображен только бурный поток извилистых линий, кругов и кружев вселенского огня. Впоследствии Сол говорил мне, что это изображение очень похоже на картину, возникающую перед его мысленным взором, когда он занят своей работой.

В серии было еще несколько картин, но большинство из них были перегружены религиозной символикой, поэтому я чаще предпочитал просматривать их в ускоренном режиме. В то время, когда жил Грей, такие работы были хороши… но теперь в них есть что-то немного нетактичное. Они словно отсылают зрителя к тому кровавому периоду в истории, который мы все предпочли бы стереть из памяти, если бы не жуткие уроки, которые никогда не следует забывать. На всех этих картинах изображалась свастика – символ перевранной духовности.

Затем следовала серия из тридцати картин, названная Греем "Прогресс души". На каждой из работ этой серии были изображены один или несколько человек без кожи и плоти – светящиеся, связанные могучей невидимой энергией с окружающим миром и выполняющие различные виды деятельности. Мужчина со склоненной головой, молящийся. Вокруг его головы – золотое энергетическое гало. Мужчина и женщина, стоящие рядом и зачарованно глядящие в небо, энергия информации течет от них и к ним. Мужчина и женщина – целующиеся, крепко обнявшиеся. Наверняка это было самое интимное из когда-либо изображенных объятий, потому что вы могли разглядеть каждый внутренний орган, каждый нерв и капилляр в их телах, видеть обычно невидимую пульсирующую энергию, создаваемую ими и передаваемую в обе стороны и озаряющую мир. Та же самая пара в момент соития – почти ядерный взрыв энергии, который невозможно описать словами. Потом – та же самая пара, изображенная стоя. Он стоит сзади нее и обнимает ее разбухший живот, внутри которого виден их будущий ребенок; эта картина обрамлена девятью клеймами, по одному на каждый месяц развития плода, начиная со слияния сперматозоида с яйцеклеткой и заканчивая полностью развитым плодом. Затем – картина, на которую мне было бы легко смотреть хоть целую вечность. Она называлась "Обещание". На ней изображены любящие друг друга будущие отец и мать. Они смотрят друг на друга и обещают друг другу, что сделают для зачатого ими ребенка. А на земле между ними стоит двухлетний малыш и держит в руках… череп.