Прозрение. Том 1 (СИ) - Кристиан Бэд

— Расслабь мышцы. Больно не будет, не бойся. Ещё расслабь. Дыши ровно. Я буду спрашивать — ты отвечать.

Дерен несильно стегнул наследника по напряженной спине.

— Как твое имя?

— Эберхард Ильям Имэ.

— Как ты хочешь, чтобы я тебя называл?

— Можно Вил, меня так зовут дома. Звали?

— А тебе больно?

— Нет.

— Значит, дома есть те, кто тебя любит. И ты это знаешь.

— Так просто?

— Проще некуда. Попробуй сформулировать: кто ты? Кто?

— Наследник… Ай, что ты делаешь!

Я видел, что Дерен не изменял ни ритм, ни силу удара.

— Кто ты?

— Мешок с голубой кро… Ну больно же!

— Кто ты?

— Я человек, — сбивчивое дыхание.

— Дыши ровно. Ты — человек. Это правда. Твоя ценность в мире, как наследника — относительна. А для себя ты в этом плане вообще никакой ценности не представляешь. Я прав?

— Да, наверное.

— Какой ты человек? Молодой?

— Да.

— Глупый?

— С чего бы? Ай! Да, глупый, глупый! Идиот, каких мало!

— Дыши ровно, не бойся.

— Так ты опять дрянь какую-нибудь спросишь.

— Я тебя для этого сюда и положил.

— Может, хватит? Я всё уже понял.

— Когда будет «хватит» — страх по большей мере уйдёт. Пока его слишком много.

— Просто я боюсь, что ты ударишь сильнее.

— Это ты кому-нибудь другому сказки рассказывай. Ты не меня боишься. А я не хочу, чтобы ты бросался здесь на людей.

— А тебя мне как называть? — наследник пытался тянуть время.

— Вальтер. Ненавидишь меня?

— Да. Ой. Нет. Да! Я не знаю! Мне больно, хватит, уже!

— Не торопись. Ненавидишь?

— Ай!

— Не торопись. Думай.

— Ненавидел до сегодняшней ночи. Сейчас — не знаю. Дядя говорит, что вы, имперцы, хотите захватить власть в Содружестве. Что ваш капитан — генетический конструкт из крови нашего дома, искусственный клон. Его хотят поставить на моё место, для этого меня нужно убить. И одна из наших семей помогает вам. Помогала. Та, которую зачистили на Асконе. И Локьё — тоже помогает. Ему важно, чтобы дом Аметиста ослаб. Может, он и вырастил этого клона…

— Не больно?

— Пока нет. Почти нет. Хочется потянуться.

— Тянись, я тебе не мешаю. Так легче?

— Да.

— Ты расслабился наконец. Веришь в то, что сказал?

— Я не знаю. Немного верю. Немного нет. Незачем вам было меня спасать, если у вас такие вот цели. Перекупить у алайцев — да, это я понимаю. Алайцы — продажные твари, вдруг они не уничтожили бы меня? Захотели продать кому-то ещё? Но дальше не вяжется. Вам смысла нет возиться со мной. А с другой стороны, ваш капитан слишком похож на мертвого Агжелина Энека Анемоосто. Я плохо знал его, но я же вижу, что очень похож! Я… Я не понимаю, что происходит.

— Тебя это пугает?

— Да, пугает. Слушай, так не бывает. По-моему, ты обманываешь меня. Не бьёшь, а просто прикасаешься. А если я говорю что-то не то, тогда бьёшь.

— Ну, давай поговорим о том, что меня в тебе интересовать не может? Понравился секс по-алайски?

— Спятил? Конечно, нет! Ай, что ты…

— Понравился, спрашиваю?

— Я не знаю! Ай! Как ты это делаешь!

— Это не я, ты сам. Не надо себе врать.

— Ну, не надо про это! Вальтер! Пожалуйста!

— Я спросил: тебе понравился секс по-алайски?

И тут парень закричал по-настоящему, но встать даже не пытался. Он вел себя, как привязанный. Только вжимался в кушетку, даже руками не двигал.

Боль терпеть его не учили. Сдался он быстро, минуты через две-три, когда красные полосы начали ложиться по уже пройденному телу.

— Да! Да, было что-то такое. Было! Я извращенец, да?

— Ты дурак. Психологически — напряжение и удовольствие лежат рядом. А страх — напрямую связан с напряжением. Тем более после того, что случилось на Асконе, у тебя был приступ мазохизма. Ты видел, как захватили заложников, да?

— Это было совсем не так, как я себе представлял. Я думал, это как кино, но там была кровь. Они кричали. Мне было страшно. Но дядя сказал, что так надо. Что я — герой. Но я не смог полететь с ним на Аскону, остался на корабле. Я бы не смог войти в этот дворец, где… Ну больно же!.. А потом я сам стал заложником… Всё равно больно! Очень!

— Терпи. Или копай глубже.

— Меня пополам разрывало, когда мне завязали глаза и допрашивали. Мне очень хотелось быть героем. Я боялся, но иногда накатывало совсем другое. Я словно бы отстранялся сам от себя, и тогда кому-то во мне происходящее начинало казаться нормальным.

— Чувства — условность. Человека можно научить радоваться боли, стесняться радости. Если дрессировать долго, естественные маркеры чувств исказятся, не достучишься потом. Тебе повезло, что воспитывался ты в более здоровой обстановке, чем общество дяди. Что-то неиспорченное в тебе ещё есть. Ты должен был чувствовать удовлетворение, когда убивали родственников, но ты чувствовал страх. И когда тебя похитили, чувство, что ты заслужил такую судьбу — тоже пробивалось. Так?

— Наверное. Сейчас, когда ты говоришь, мне кажется, что так. Тогда казалось, что я слабак, раз меня не радует. Мне с рождения говорили, что я иной, чем все остальные. Что я должен чувствовать превосходство. А я не чувствовал его! И всё рухнуло! И когда тело стало откликаться на прикосновения, я испугался. Мне казалось, что так просто не может быть! Что я — ненормальный!

— Ты нормальный. Тебя скорее всего даже не касались, только гипномашина. Но физику тела легко обмануть. Сломать человека психически, заставив откликаться его тело. Алайцы мастера сексуальной обработки. Плохо — что с тобой не говорили об этом.

— Со мной говорили. Я знаю это по учебникам. Но я не ожидал, что это будет именно так.

— Сейчас легче?

— Да.

— Не больно?

— Почти.

— Ну что, перейдем к собственно наказанию? Зачем в навигаторскую полез?

— Капитан улетел. Тебя вызвали для разговора. У меня не было выбора. Я чувствовал, что с тобой справиться будет непросто. Думал, что успею там что-нибудь сделать. Я не знаю, что, но… Ай!

— Вот сейчас буду просто бить!

— Хотел подчинить тех, кто будет в рубке. И с их помощью сбежать. Или реактор взорвать. Но я добрался до пульта и запутался. У вас два реактора, что ли?

— Четыре. Из них два — термоядерных. Да, их можно взорвать, но там столько степеней защиты, что смысла в твоих действиях я не вижу. Да и куда бы ты убежал? Тебе сейчас домой бежать — это тоже примерно в клетку. Ты дурак и придумал полную чушь. До двадцати считай. Понимаешь, за что?

— Не очень.

— Ты человека чуть не убил. Или дежурный для тебя