Золотые миры.Избранное - Ирина Кнорринг

9/ VIII, 1924

Наташе П. («Из сочетаний закруглённых линий…»)

Из сочетаний закруглённых линийВозникнет стих, как пёстрая змея.Мохнатой тушью ляжет вечер синий,И сочетанья закруглённых: линийСовьёт в мечты, волненье затая.И ярко выкуется жизнь твояИз сочетанья закруглённых линий.

4/ VIII, 1924

«Эти лилии пахнут дурманяще…»

Эти лилии пахнут дурманяще —Восковые, немые цветыГде найду своим мыслям пристанище,Если лишним окажешься ты?

Если всё дорогое — унижено,Если день мой на вечер похож?И глядишь мне в глаза неподвижные,Ты, моя не прощёная ложь.

12/ VIII, 1924

«Леонардо да Винчи» Мережковского

Вечная, божественная мудрость,Красота и роковые числа…Ах, над этой книгой встрепенуласьНе одна беспомощная мысль!

Он, сверкнувший взором Иоанна,Призрачной улыбкой Моны-Лизы,В душу мне взглянул светло и странно,Как глаза, опущенные вниз.

И, познав безумие желанья,Он — как бог не созданного храма.Ах, не одному лишь ДжиованниДушу он расколет пополам!

19/ VIII, 1924

Что будет(«Пусть будет мир шуметь и волноваться…»)

Пусть будет мир шуметь и волноваться,Пусть будет падать созданная цель!Я буду только кротко улыбаться,Безропотно качая колыбель.

Из злой девчонки, дерзкой и капризной,Стремившейся весь мир пересоздать,Я стану самая простая в жизни,И самая безропотная мать.

За детский крик, за тонкий луч лампадкиВсё брошу, что прошло передо мной.И станет для меня такой чужойРастрёпанная синяя тетрадка.

19/ VIII, 1924

«Не смотри в глубь расширенных глаз…»

Не смотри в глубь расширенных глаз,Не пугайся ни боли, ни страсти.Не забрасывай хищные сетиС неизбежной истомой в крови.

Будь простой и покорной, не разВ нервной боли сжимая запястья,Не играй, как наивные дети,В кущи райских садов не зови.

А, как жертву, без огненных: фраз,Без иллюзии пышного счастья,Повтори эту сказку столетий,Эту тихую сказку любви.

20/ VIII, 1924

«Такой скучающей и молчаливой…»

Такой скучающей и молчаливойВедёт её судьба.Она — мучительно самолюбиваИ жалобно-слаба.

Проходят дни туманной вереницейИ плачет в них тоска.По вечерам, над белою страницейДрожит её рука.

В её глазах — бессмысленно и скучно,Душа её — мертва,И потому так однозвучныЕё слова.

С гримасою развенчанной царицыБеспомощно живётА что порой в душе её творится —Никто не разберёт.

Глядит на всё с неискренним презреньем,С беспомощной душой.Вот почему с таким ожесточеньемСмеётся над собой.

Пусть говорит, что ей во всём удача,Что в жизни нет «нельзя»,Ведь часто по утрам красны от плачаБесслёзные глаза.

Ведь жизнь одна. Ведь юность хочет дани,И некуда идти.И даже нет лукавых: оправданийБесцельного пути.

21/ VIII, 1924

«Немного сентиментализма…»

Немного сентиментализма,Сарказма и штрихов карандаша —И вот та призма,В которой преломляется душа.

Когда же мир одеть тревогой,То он создаст мечту.Ещё немного —И жизнь совсем сорвётся в пустоту.

23/ VIII, 1924

«Да, я лгала, как лгут все женщины…»

Да, я лгала, как лгут все женщины.Был день мой жалок и суров.Мне радость пышная обещанаНенастьем зимних вечеров.

Я надевала платье синее,Слагала однозвучный стих,Я на столе чертила линии,Тоску изображая в них.

А сердце билось зло и бешено,Ненастный дождь стучал в окно,И я лгала, как лжёт лишь женщина,Когда ей больно и темно.

28/ VIII, 1924

«Как я устала ждать украдкой…»

Как я устала ждать украдкойИ говорить себе: молчи…Я там, на теннисной площадкеБросала белые мячи.

Но надоело хохотать,Бессмысленные слушать речи…Я смутно знала, что опятьНастанет тихий, тёмный вечер.

Когда туман вставал с долинВ лукаво-грустный час закатаИ красил воздух розоватыйДуплистые стволы маслин, —

Я шла испытанной тропой,Упрямо сдерживая слёзы,Туда, где шелестят листвойКолючие кусты мимозы.

И я узнала, что вдалиВставал тяжёлый, тёмный вечер,Зажгли огонь, — и все ушли,И смолкли шорохи и речи.

Пустая темнота страшна,Так странно-тихо за стеною…Я молча села у окна,Уж опьянённая тоскою.

О, эта страшная тоска!О, эти медленные миги!Лежала сильная рукаНа переплёте скучной книги.

Слегка кружилась голова,Скользнула книга на колени,И пронеслись в воображеньеТоской звучащие слова…

И задыхаясь, не дыша,Я поняла, что всё отрава,Что стала нищенкой лукавойКогда-то сильная душа.

29/ VIII, 1924