Случай Растиньяка - Наталья Миронова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да я, как тот юный пионер, в отличие от котлеты, всегда готова, – пообещала Катя. – У меня к тебе другая просьба…
– Ну, говори, пока я добрая.
– Он меня с родителями познакомить хочет.
– Кто? Этот твой Герман?
– А чему ты удивляешься?
– Да я не удивляюсь, – пожала плечами Этери. – Мне нравится ход его мыслей… Просто это как-то уж слишком скоро, тебе не кажется? А ты еще формально не разведена, если я ничего не путаю…
– Не напоминай, – поморщилась Катя.
– Ладно, как скажешь. А в чем проблема?
– Его родители живут под Тарусой. К ним надо ехать с ночевкой, на выходные…
– Не вопрос, – отмахнулась Этери. – Попрошу у Левана кого-нибудь из охранников, он здесь за милую душу переночует. Подумаешь, дело большое!
– А днем? Что охранник в картинах понимает? Как он будет продавать?
Продажи случались далеко не каждый день, иногда по будням Катя до закрытия так и просиживала в галерее одна, но в выходные посетителей обычно бывало больше: самое торговое, самое золотое время.
– Днем?… Кого-нибудь из папиных студентов мобилизую, – нашлась Этери. – А ты мне потом все расскажешь: что за родители, как приняли, ну и вообще.
– Они из поволжских немцев, Герман их из Казахстана сюда перевез.
– Ну что ж, это характеризует объект с положительной стороны, – одобрила Этери. – А что они там делают – под Тарусой?
– Больше ничего пока не знаю. Он просил сводить его в музей, – добавила Катя.
– «Я поведу тебя в музей», – сказала мне сестра», – продекламировала Этери, и обе подруги рассмеялись. – В какой музей?
– Да в любой. Он совершенно не разбирается в живописи.
– Надеюсь, за это ты не станешь гнать его из койки?
– Нет, не стану, – застенчиво улыбнулась Катя.
– Ну, не вредничай, расскажи. Я тупо и пошло храню верность Левану. Хоть послушать, как оно на стороне бывает.
Но Катя не могла рассказать. Это было слишком личное.
– Он мне цветы прислал, – увернулась она от разговора об интиме, – и вот…
Она показала подруге трюфель. Этери прочла записочку и покатилась со смеху.
– Ты эту конфетку съешь прямо у него на глазах. Кстати, хотела бы я на него посмотреть. Познакомь, а? Отбивать не буду, обещаю.
– Да ну тебя, Фирка, что ты несешь? Между прочим, я его нарисовала.
– И молчала?! Дай посмотреть!
– Пошли наверх.
– Пошли. Заодно покажешь, что ты там у Нины накупила.
Катя нервничала. Рабочий день кончился, вдруг Герман позвонит? Но откровенно выпроводить Этери она не могла. Они поднялись в квартиру, и Катя показала подруге рисунок.
– А что? Неплохо… Очень даже неплохо. Слушай, давай его выставим, этого варяга, а? Обрамим и выставим.
Но Катя отказалась:
– Нет, это личное. Это мое.
– Да ладно, я пошутила. Но рисуночек очень неплохой. Растешь на глазах.
– Стараюсь.
– Ну, давай шмотки показывай.
Катя показала просто так, вынимая из шкафа одну вещь за другой.
– Надень, – попросила Этери. – Устрой мне дефиле.
– Надо душ принять, мы ж картины вешали, я вся потная. Давай как-нибудь в другой раз.
Этери почувствовала, что пора сворачиваться. Она только туфли не одобрила:
– Ну, Катька, ну ты тупишь! Это туфли для женщины за пятьдесят.
Сама она обожала щеголять на высоченных шпильках.
– Когда-нибудь я до них дорасту. Оглянуться не успеешь, – печально улыбнулась Катя.
– И опять черные! Не надоело?
– Ну, ты ж меня знаешь… Я как Генри Форд: «Машина может быть любого цвета, если она черная», – отшутилась Катя. – Черные ко всему подходят. Не надо голову ломать.
– Ладно, я еще займусь твоим воспитанием, – пообещала Этери. – Шмотки хороши, но их мало. Купи еще что-нибудь. И только пикни мне про долг, убью на месте. Зарэжу, да? – изобразила она грузинский акцент.
Герман позвонил, когда Этери уехала, словно подгадал. Но голос у него был виноватый.
– Прости, я освобожусь поздно. Мы протокол о намерениях подписали, партнер – грузин, будем обмывать.
– Ты будешь обмывать? – иронически уточнила Катя.
– При сем присутствовать, – вздохнул Герман. – Я не знаю, когда освобожусь. Просто не представляю.
Катя даже не ожидала, что так расстроится.
– Ничего страшного, – пролепетала она. – Завтра увидимся. Или как-нибудь на днях. Мы сегодня экспозицию меняли, я устала.
– А твои картины там есть?
– Вот придешь и увидишь.
«Что я делаю? – спросила она себя мысленно. – Зазываю его. «Заманываю на интерес», как говорит Этери». Из трубки до нее фоном доносился гул голосов.
– Ладно, иди уже. Тебя там ждут, неудобно.
– Я позвоню, – обещал Герман. – Завтра же.
Положив трубку, Катя постаралась взять себя в руки. Ничего же не случилось! Он не обязан. Он позвонил, предупредил. Не пропал без следа. Все нормально. Но она с ужасом чувствовала, что он нужен ей и что провести ночь одной в пустой постели… «Ты знаешь его со вчерашнего дня, – строго напомнила себе Катя. – Ты ничего о нем не знаешь. Прыгнула в койку с мужиком и…»
Она приняла душ, бросила халат в стиральную машину… Есть не хотелось. Что ж, уже хорошо. Может, она похудеет. Правда, худела она почему-то всегда не в тех местах. Лицо осунется, а корма как торчала, так и торчит.
Катя решила поработать, у нее было два заказа от двух разных издательств, но почувствовала себя страшно усталой. И в то же время знала, что не уснет. Включила телевизор. Сто девяносто шестая серия трехсотсерийного фильма. Нет сил даже впрягаться в сюжет, хотя сюжеты этих фильмов нарочно делают так, чтобы зритель, подключившись не с самого начала или отъехав на пару недель по служебным делам, мог с ходу врубиться в суть действия и смотреть с любого места.
Пощелкав пультом, Катя поняла, что ничего смотреть не хочет. Лучше книжку почитать. Но к книжке, которую Катя в этот момент читала – роману Аксенова «Редкие земли», – тоже душа не лежала. Бросив на него виноватый взгляд, Катя подошла к полке и сняла одну из своих самых любимых книг – «Гений места» Вайля. Читано-перечитано много раз, зато душу успокаивает. Как будто домой вернулась. Кате, никогда не бывавшей нигде, кроме Турции, точнее даже Антальи, – Алик на экскурсию в Стамбул не захотел разориться! – эта книга была особенно дорога.
Она читала до середины ночи, уже зевала, но знала, что не уснет. «Я позвоню», – сказал он. Позвонит ли? И что скажет?
Он позвонил около восьми утра, Катя только-только забылась тяжелым сном.
– Я тебя не разбудил?
– Нет, не разбудил, – солгала Катя.
– У тебя усталый голос.
– Тебе показалось. А ты где?
– Как – где? Здесь, внизу. Впустишь?