Вирус «Мона Лиза» - Тибор Роде

Сам он сидел на выступе у подножия стеклянной пирамиды и наблюдал за входом. Уже прибыли первые гости показа – в массивных черных лимузинах или просто на такси. Некоторые приходили пешком от расположенной неподалеку станции метро. Если верить ассистентке дизайнера, сегодня в Лувре встречались виднейшие представители мира моды. В списке приглашенных Миллнер обнаружил несколько имен, которые о чем-то говорили даже ему, абсолютному профану.

В действительности же он просто делал вид, что наблюдает за входом, поскольку эту задачу он поручил другому агенту – тщеславному американцу с прической а-ля Кеннеди. На самом деле он уже давно мысленно играл в «Тетрис». В горизонтальных рядах все еще было полно пробелов, а больше всего его тревожил кирпичик, который он окрестил «миссис Хелен Морган».

Найденная на ее компьютере переписка не позволяла сделать иных выводов, кроме очевидного: в том, что касалось похищения картины, она – главный преступник, а ее заказчик стоит за всеми остальными злодеяниями, которыми сейчас занимается ФБР. Чтобы таким образом оплатить покупку произведения искусства.

Однако этот очевидный результат его не устраивал. Зачем знаменитому нейроэстетику вдруг начинать карьеру похитителя художественных ценностей? Кроме того, никто не требовал выкупа за похищенных девушек. А мнимая жертва похищения Павел Вейш вместе со своим сыном и миссис Морган разъезжал по Мадриду. Коридорный в отеле видел всех троих.

С помощью фантазии это можно как-то объяснить, однако кусочки головоломки все равно не сходились.

Хелен Морган – это тетрамино, камешек в «Тетрисе», который не помещался ни в одно отверстие, как бы он мысленно ни крутил его.

Да и Патрик Вейш, пусть он и сообщил Миллнеру, где найти королев красоты, оставался для него загадочной фигурой.

Кроме того, еще ведь было золотое сечение, которое, похоже, объединяло все события минувших недель. Как может простая пропорция, обыкновенное соотношение отрезков, стать причиной одного из величайших преступлений последних лет? Не говоря уже о пчелах, уничтожение которых – даже после прочтения электронного письма миссис Морган – не имело никакого смысла.

Как он ни старался сложить известные ему факты в нечто осмысленное, ничего не получалось.

Он уже несколько дней собирал информацию, путешествовал, пытаясь догнать подозреваемых, и ему все еще не удавалось закрыть в этой игре ни единого ряда.

От размышлений его оторвал телефон. Миллнер поднес его к уху, но ничего не услышал. Да, там же динамик, точно. Он прижал телефон к другому уху. Барак не стал тратить время на вежливость.

– В Лувре сказали, что руководитель экспозиции месье Руссель может обеспечить вход в ЦИРМФ.

– И что?

– С ним нельзя связаться. Говорят, он ходит где-то по Лувру. И некая… – он полистал бумаги, – мадам Мартинес. Она – заведующая отделом консервации и тоже могла бы тебе помочь. Но и ее сейчас нет на месте.

– Нет на месте? – недоверчиво переспросил он.

– Зато в списке посетителей Центра значится некая миссис Хелен Морган.

– Отлично! – возликовал Миллнер.

– Отправить ее в международный розыск или попросить Келлера позвонить в министерство внутренних дел Франции?

Миллнер колебался. Такие решения могли стоить ему карьеры. Или того хуже.

– Нет, пока не нужно, – немного подумав, произнес он. В этом случае он отказался бы от дела, а он еще с ним не закончил. Он находился уже совсем рядом с целью. – Ты можешь быстро проверить, сколько есть выходов из Лувра и Центра исследований?

Барак застонал:

– Ты меня доконаешь! Я тебе что, черт возьми, путеводитель по Парижу для туристов?

Миллнер знал, что он уже ведет поиск в компьютере.

– Только один официальный. Все остальные – запасные, – тут же произнес Барак.

– Что насчет того адреса, который ты мне называл? На Монмартре. Есть на той улице что-то особенное?

– Кафе, бордель, один педофил на испытательном сроке, один отсидевший художник-фальсификатор, виноградник на углу и союз парижских трансвеститов, – перечислил Барак.

– Фальсификатор!

– Луи Дюпон. Семьдесят восемь лет. Отсидел шесть лет за подделку картины. Специализируется на Ренессансе.

– А «Мона Лиза» – это Ренессанс?

Барак опять выругался, и Миллнер снова услышал, как его пальцы забегали по клавишам.

– Да!

И вновь информация, которую Миллнер не знал, как использовать.

– Пришли мне точный адрес этого Дюпона и, если у вас есть, его дело.

– Что там у тебя происходит?

– Я бы тоже хотел это знать! – проворчал Миллнер и хотел уже положить трубку.

– Постой! – крикнул Барак. – Не знаю, заинтересует ли тебя это, но мы получили сообщение по телефону. В аэропорту имени Шарля де Голля были задержаны двое изготовителей бомб из бригады Фалуджа, пытались выехать из страны. Я просто подумал, раз уж ты в Париже…

Миллнер насторожился:

– Когда?

– Да вот, час назад. У меня есть фотографии и имена. Если это тебя интересует. Думаю, они оба сражались в Сирии.

– Известно, чем именно они занимались?

– Изготавливали приспособления для смертников. Грузы со взрывчаткой, пояса, жилеты, все в таком духе. Как бы там ни было, власти Парижа очень волнуются. Сейчас идут дискуссии о том, чтобы повысить уровень террористической угрозы.

– Подожди, ты упоминал жилеты со взрывчаткой? – Что-то забрезжило в голове у Миллнера, но он никак не мог ухватить эту мысль. – В любом случае, спасибо.

– Обращайся.

Миллнер, по-прежнему сидя на столбике, попытался откинуться назад, но стекло пирамиды у него за спиной находилось слишком далеко, чтобы он мог на него опереться.

– Мы засекли цель – женщину. А еще тут показ мод начинается, – услышал он трескучий голос прямо в ухе. Это был один из французских агентов.

– Иду! – отозвался Миллнер в микрофон, прикрепленный к запястью. Вызвав вторую команду подкрепления, он направился ко входу.

Он снова прокручивал в мыслях разговор с Бараком об арестованных подрывниках. Занимаются грузами со взрывчаткой, поясами, жилетами…

Неподалеку на огороженной площадке стояли припаркованные грузовики, на которых перевозили материалы для установки подмостков. По рации он отдал приказ одному из агентов проверить их. Перед ним в музей вошел мужчина в ярко-зеленых брюках, белой рубашке и желтой жилетке. Миллнер задержал взгляд на жилетке и буквально услышал, как в голове что-то щелкнуло. Во время разговора дизайнер показывал ему ящики с бронежилетами. Он хлопнул себя ладонью по лбу – хлопок получился звонкий – и оттолкнул в сторону похожего на канарейку мужчину. Миллнер закричал в микрофон так громко, что агенты на том конце линии наверняка оглохли.

Когда он добрался до подножия винтовой лестницы, внизу оглушительно зазвенели боевые фанфары, возвещавшие о начале показа. Только бы он не ошибся!

84. Париж

Услышав звук фанфар, Хелен вздрогнула. Теперь ряды стульев окружали подмостки, рядом стояли люди. Вспышка ослепила ее – какой-то фотограф делал снимки. Она высматривала место, которое, по словам Патрика, забронировали для нее где-то возле подиума. Первые десять минут она должна была сидеть там, поставив сумку на пол рядом с собой. Затем должна была встать – без сумки – и уйти с показа мод и из Лувра. Наверное, кто-то другой, возможно Патрик Вейш, заберет сумку вместе с картиной. Ремешок сумки болезненно впивался ей в плечо. Хелен вытянула руку прямо перед собой – та все еще дрожала.

При этом в лаборатории все прошло поразительно гладко. Под конец у нее даже осталось время на то, чтобы поработать с пленками и обеспечить алиби для мадам Мартинес. Однако все эти усилия оказались напрасными. Когда месье Руссель вернулся в сопровождении охранника, он был так немногословен и холоден, словно они никогда не говорили о похищении «Моны Лизы». Но в его взгляде она заметила страх. Пока сотрудник службы безопасности ждал снаружи, месье Руссель передал ей наилучшие пожелания от мадам Мартинес, которая, к сожалению, не смогла подойти, и выражала надежду однажды приехать к ней в Бостон или, по крайней мере, как следует пообщаться по телефону. Результаты исследования мадам Мартинес хотела бы потом загрузить на сайт своего Центра, который сейчас был недоступен из-за нового вируса, бушующего во всем мире. Компьютерный вирус, атакующий цифровые изображения, – это настоящая катастрофа для музея искусств.

Пока Руссель проговаривал все это на удивление монотонным голосом, он смотрел на стоящий перед ними мольберт с «Моной Лизой». Картина была яркой, сияющей, краски – сочными как никогда. Даже самый последний невежда в вопросах искусства сразу определил бы, что это не та «Мона Лиза», которую еще утром по внутренним коридорам принесли с выставки в Центр.

Хелен наблюдала за его реакцией, и сердце едва не выпрыгивало у нее из груди. И хотя за последние дни ей довелось пережить немало волнующих моментов, этот был наиболее щекотливым из всех.