Командир субмарины - Бен Брайант

Редко удавалось выследить судно по дыму. Во всяком случае, в моей практике мы сумели сделать это лишь дважды. В этот раз перед нами оказался небольшой торпедный катер: силуэт был низким и поэтому плохо виден. Обойти его нам не стоило труда, но беспокойства он причинил много, так как всю ночь болтался поблизости. Поэтому, когда поднялась луна, нам пришлось всерьез обходить стороной это докучливое суденышко. В итоге, погрузившись на заре, мы оказались дальше от входа в архипелаг, чем я планировал, и из-за этого опоздали к нашему пароходу.

Я решил перехватить его в бухте Цульана, напротив канала Мейет, в который мы под водой вошли на рассвете. Обнаружив гидролокатором мину, мы погрузились еще ниже и прошли между островами на четыре мили вперед, а потом вновь поднялись на рабочую глубину перископа, чтобы приблизиться к материку. Берег оказался крутым, так что разглядеть в его тени корабль было бы трудно.

Но вскоре, однако, мы увидели наш пароход. Он представлял собой грузопассажирское судно, выглядевшее почти как океанский лайнер, только меньших размеров. Через перископ вообще трудно определить размер корабля, а этот тип часто становится особенно обманчивым. Из-за нашего опоздания нам уже не удалось подойти на нужное для торпедного удара расстояние. Но судно шло без сопровождения, а воздушный противолодочный патруль пролетел лишь недавно, а значит, должен был вернуться не очень скоро. Соответственно, мы имели возможность остановить судно орудийным залпом. Мы подошли на расстояние 3000 ярдов, и, прежде чем экипаж судна успел понять, что происходит, его борт уже крушили наши 3-дюймовые снаряды. Скоро начался пожар, но прежде чем нам удалось нанести завершающий удар в машинное отделение, корабль сумел пристать к берегу возле крохотной деревеньки Падубице. Он служил транспортом, и многие из находящихся на нем людей, чтобы спастись, начали прыгать за борт. Мы решили подстраховаться и погрузились, под водой приближаясь к нашей цели, и уже с расстояния в тысячу ярдов отправили торпеду в севший на мель пароход. Он тут же загорелся, и даже на следующий день издалека, в открытом море, был виден дым от пожара.

Эта атака получила интересное и неожиданное послесловие. Двенадцать лет спустя я разговаривал с капитаном Орхайловичем, военно-морским атташе Югославии в Лондоне, и разговор коснулся особенностей действия береговой артиллерии. Я вспомнил и рассказал, что однажды во время войны был обстрелян югославской береговой артиллерией - стреляли, конечно, итальянцы. А произошло это во время боевого дежурства у берегов Далмации. Тогда мой собеседник поинтересовался, не служил ли я на той самой подводной лодке, которая загнала на берег пароход. Оказалось, что во время войны он командовал партизанским отрядом в той самой горной местности, и именно в тот день они располагались в горах над деревней Падубице. Партизаны наблюдали за происходящим, а потом, спустившись, напали на итальянских моряков, мокрых, измученных и не готовых отразить неожиданную атаку. Их трофеем тогда стал огромный запас винтовок, пулеметов и боеприпасов.

Мы оставались в бухте Цульана весь день, надеясь на продолжение истории. Хотя дым на севере и вселял надежду, движение судов явно приостановилось; единственным движущимся объектом оказалась вспомогательная шхуна водоизмещением 300 тонн. Но нам пришлось ее отпустить, так как к этому времени в небе начали слишком активно летать противолодочные самолеты, а саму шхуну сопровождал эскорт, упорно не желавший уходить восвояси. Поэтому мы не имели возможности подняться на поверхность, чтобы ввести в дело орудие. Шхуна не могла служить целью для торпедного удара и ушла невредимой.

Вечером, когда мы направились в открытое море, чтобы зарядить батарею, внезапно появились четыре торпедных катера и начали хорошо организованную охоту. Один из них, казалось, точно взял наш след и долгое время кружил поблизости. Все это очень действовало на нервы, поскольку после восхода луны мне совсем не хотелось застрять, словно в ловушке, среди островов. А пока мы упорно занимались тем, что прятались от охотников, и поэтому не имели возможности уйти в открытое море. Однако с приходом темноты суда противника приняли строй фронта и начали прочесывать пространство между островом Главет и мысом Голинут. Этот маневр оказался чрезвычайно удобным: "Сафари" поднялась на поверхность и двинулась вслед за ними, обеспеченная первоклассным путеводителем по всем возможным минным полям. Забавно было смотреть, как корабли посылают друг другу сигналы, не подозревая, что та самая субмарина, на которую они открыли охоту, идет прямо за кормой одного из них.

Потревожив спокойствие югославского берега, мы решили, что пора совершить набег и на итальянское побережье Адриатического моря. В этом районе море преимущественно неглубокое, и, следовательно, угроза безопасности субмарины вполне реальна. Так что работа вблизи берега не обещала стать результативной. Вражеские суда старались держаться поближе к берегу, но я надеялся на то, что хоть кто-то из них решит сократить путь и пойдет через залив Манфредония. Там мы безрезультатно провели весь следующий день, и после этого стало ясно, что необходимо двигаться ближе к берегу. Лучшим ориентиром служил полуостров Гаргано, так как к нему можно было подойти на расстояние трех миль, после чего глубина уменьшалась до десяти морских саженей, той минимальной глубины, на которой мы могли действовать.

Соответственно, на следующий день на рассвете мы погрузились на линии десяти саженей и возле мыса в прибрежном утреннем тумане увидели расплывчатые очертания достаточно крупного судна. Производить оценку не было времени, но я на глаз определил, что его скорость примерно 10 узлов. Самое близкое расстояние, на которое мы могли подойти, равнялось 5000 ярдов, и поэтому решено было выпустить четыре торпеды, распределенные таким образом, чтобы покрыть возможную погрешность в оценке скорости.

Оказалось, что судно шло со скоростью между 8 и 9 узлами, причем команда его отличалось исключительно высокой квалификацией. На палубе заметили, что первая торпеда прошла мимо - а в зеркальном спокойствии воды следы наших торпед выглядели словно широкие серебряные ленты. Судно моментально круто развернулось, чтобы избежать следующих залпов. Сначала казалось даже, что оно собирается протаранить прибрежные скалы. Однако, когда мы всплыли, чтобы посмотреть, нельзя ли использовать орудия, увидели, что курс соперника вновь выправился.

Стоило нам открыть огонь, как тут же раздался очень энергичный ответ, причем проявленная быстрота реакции сделала бы честь любому военному кораблю. На палубе стояли две пушки: одна на корме, калибром крупнее наших орудий, а вторая на носу, меньшего калибра. Стрелять было трудно, так как в тумане на фоне скал судно казалось едва различимым, и нашему наводчику никак не удавалось прицелиться. Конечно, тогда безрезультатность этой небольшой битвы буквально выводила из себя, но на самом деле она была достаточно занимательной. Время от времени один из наших снарядов попадал в цель, и тогда судно прекращало ответный огонь и начинало двигаться к берегу. Но затем, когда мы опять принимались стрелять мимо, вновь набравшись мужества, оно снова начинало стрельбу.