Пулеметчик (СИ) - "Д. Н. Замполит"

Но даже эти кровавые подробности не смогли перебить впечатление от смерти Альшванга. Весь день в классе витали томление и тоска, как после проигранной драки, а Митьке даже почудился нехороший привкус во рту, будто снова надышался меленитом.

Но точно так же, как и год назад, из рук в руки передавали печатное слово — листовки и прокламации, легальные и нелегальные журналы и газеты. Заметно меньше стало анархистских призывов к террору и немедленному восстанию, но точно так же, как и год назад, сильнее всего действовала небольшая брошюрка с фотографией лихих усачей с винтовками над заглавием “Семеновцы-мОлодцы в Москве”.

А вот содержание шло вразрез залихватской обложке.

Многое уже было известно из статей Владимирова и Гиляровского, но брошюра брала педантичным перечислением деталей. Как и год назад, кто-то тщательно задокументировал события и опросил свидетелей. Неизвестные авторы составили длинный список убитых и расстрелянных, приложили к нему фотографии тел, заключения врачей о причинах смерти и скрупулезное перечисление ран и травм.

“Алфимов, 22 года, обыватель, 8 колотых ран.

Ларионов, 29 лет, помощник начальника станции, заколот штыками, добит револьверным выстрелом в висок.

Баутин, 29 лет, слесарь, убит выстрелом в спину.

Васильев, 25 лет, возчик, две огнестрельные раны, добит штыками.

Орловский, 32 года, помощник начальника станции, заколот штыками, глазницы пробиты до мозга.

Коротков, 20 лет, столяр, убит при открытии огня по людям на станции.

Коршунов, 36 лет, слесарь, расстрелян.

Дрожжин, 50 лет, путевой сторож, убит тремя выстрелами из револьвера при исполнении служебных обязанностей…”

И таких — сто сорок восемь человек,

И фотографии, фотографии, на сероватой рыхлой бумаге, отчего не всегда хорошо различались детали, да это и к лучшему, уж больно страшны они были.

Нашли и опубликовали даже приказ полковника Мина, отданный перед началом экспедиции по Казанской дороге.

“Назначается экспедиция по Казанской железной дороге на станции: Перово, Люберцы и Коломна.

Начальником отряда назначается полковник Риман.

Состав отряда от лейб-гвардии Семеновского полка:

9 рота: капитан Швецов, подпоручики Альбертов 2-й и Макаров

10 рота: капитан фон Сиверс 1-й, поручик Поливанов и подпоручик фон Фохт.

12 рота: капитан Зыков и подпоручик Шрамченко.

15 рота: капитан Майер, подпоручики Фалеев и Никаноров.

2 орудия 2-й батареи л. — гв. 1-й артиллерийской бригады.

2 пулемета 5-й туркестанской пулеметной роты.

Цель и назначение отряда: захватить станцию Перово, обыскать мастерские и строения по указанию станового пристава князя Вадбольского и жандармского подполковника Смирницкого.

Отыскать главарей Ухтомского, Котляренко, Татаринскаго, Иванова и других, уничтожить боевую дружину. Исполнив задачу, оставить на ст. Перово одну роту, поручив ей охрану станции и окрестного района.

Оказывать содействие правительственным железнодорожным агентам для восстановления движения. Затем следовать в Люберцы, где занять станцию, произвести обыски селения завода, в остальном действовать так же, как в Перове.

Общия указания: арестованных не иметь и действовать беспощадно.

Каждый дом, из которого будет произведен выстрел, уничтожать огнем или артиллериею.

По возможности щадить и охранять всякие железнодорожные сооружения, необходимые и полезные для обслуживания железной дороги.

На станции Сортировочная оставить одну роту, назначение которой не допускать движения поездов в Москву, заграждая путь шпалами, выбрасывая сигнал “остановка”, в случае неповиновения открывать огонь.

Иметь строгое наблюдение за телеграфными аппаратами.

Далее отряду двинуться на ст. Коломна, где произвести обыск и осмотр и остаться впредь до особого распоряжения.

Перевязочные пункты устроить: один пункт на ст. Перово (один врач и один фельдшер) и второй на ст. Люберцы (один врач и один фельдшер).

О действиях отряда и о результатах его начальнику отряда полковнику Риману представить мне подробное донесение.

Подлинное подписал: командующий полком, флигель-адъютант полковник Мин”.

После чего в брошюре шло короткое сообщение о бое в Люберцах, разгроме двух рот, летучем дознании и расстреле по его результатам полковника Римана, капитанов Зыкова и Майера, поручиков Аглаимова и Шрамченко.

И прокламация неведомой “Армии Свободы” в которой говорилось, что “каждый, опьяневший от крови и вседозволенности, забывший офицерскую честь и долг русского воина защищать мирных граждан, отдавший приказ о безсудных убийствах, понесет заслуженное наказание”.

Нерадостные реалисты читали скупые строчки молча, передавая брошюру дальше, со сквозившим в глазах взрослым пониманием.

— Не наше это дело, правильно отец говорит, нам учится надо, — мрачно резюмировал Митька, впервые назвавший Михаила Дмитриевича отцом.

— Угу, — поддержал его Виталий, — ничего, в этом году основные классы закончим, в следующем дополнительный и здравствуй, университет.

***

До Коломны карательная экспедиция не добралась.

В мире, наверное, никто лучше Медведника не понимал, что такое пулеметная засада. Стоило только семеновцам выскочить из вагонов в Люберцах, как с флангов ударили восемнадцать мадсенов и на отряд обрушилось море огня. Любые попытки офицеров и унтеров командовать пресекались меткими выстрелами из датских винтовок, через несколько минут потери убитыми и ранеными достигли двухсот человек и семеновцы выкинули белый флаг.

Начались прием пленных, сдача оружия и стремительное дознание — кто отдавал приказы, кто расстреливал, кто вообще стрелял по безоружным. Мгновенный разгром, немедленное разделение солдат, офицеров, унтеров и ефрейторов, вид убитых товарищей, кровь, крики раненых, жесткий допрос и, в особенности, страшные серые колпаки на головах нападавших, сквозь которые были видны только глаза, подавляли волю к сопротивлению, и вскоре бойцы Егора выдернули из числа пленных пятерых офицеров, зачитали им показания и тут же расстреляли у стенки станционного пакгауза.

Днем позже в Москве на выходе из Спасских казарм был убит полковник Мин — меткий стрелок всадил ему пулю прямо в лоб. Стрелял, как выяснилось, с чердака усадьбы Мамонтовых, где потом нашли оставленную винтовку Йоргенсена — сверху вниз, меньше сотни саженей, цель как на ладони. Недоумение вызывало лишь то, что несмотря на уйму народа на Сухаревской площади, выстрела никто не слышал.

Город тут же наводнили прокламации “Армии Свободы”, где были помянуты и “заслуги” семеновцев в день Кровавого воскресенья, когда они отличились у Зеленого моста, и разложена по полочкам экспедиция, и объяснено, почему с офицерами поступили именно так..

Вместо садиста Римана, не понесшего никакого наказание за расстрел демонстрации год назад, командовать отрядом был назначен более вменяемый офицер и усмирение Люберец и Коломны прошло без эксцессов — войска прибывали на станцию, обыскивали поселки, реквизировали какое-нибудь оружие и делали десяток-другой арестов, поскольку дружинники заблаговременно покинули опасные места. Оказалось, выполнить задачу можно и без убийств, стоило только по башке настучать.

***

— Ну что, Николай Константинович, как ваша избирательная кампания?

Ну разумеется, никакой реакции. Солидный двадцативосьмилетний юрист выпадал из действительности в своем обычном стиле, разве что руки продолжали теребить брелоки на цепочке от мозеровских часов. После женитьбы Коля отключался от происходящего точно так же, как и до, только причиной была не очередная влюбленность, а недавно родившаяся дочка.

— Коля!

— Да-да, Михаил Дмитриевич, я отвлекся, — встрепенулся Муравский с глупой улыбкой счастливого человека.

— Как избирательная кампания?

— Отлично, восемь встреч, два митинга и два банкета за прошедшую неделю.

Мы выдвинули Колю в Государственную думу по городской курии как наиболее “легального” среди нас, вся его деятельность шла строго в рамках законов Российской империи. Защита арестованных, трудовые споры с фабрикантами, страховые случаи, политические процессы — всем этим занималась юридическое бюро “Правозащита”, взявшее на вооружение лозунг советских диссидентов “Исполняйте свои собственные законы!” Получалось очень неплохо, уже много раз впавший в административный восторг начальник вдруг обнаруживал вокруг себя десант из пяти-шести крючкотворов, щелкоперов и бумагомарак, а чуть позже лишался места или был вынужден компенсировать содеянное тем или иным способом. Щит и весы, эмблему бюро, знали по всей стране, вот и сейчас она красовалась на колиных серебряных запонках. Контора еще и неплохо зарабатывала на купеческих и дворянских недорослях, коих множество подалось в революцию не по убеждению, а ради моды, и почти все они рано или поздно обнаруживали себя в лапах полиции. Были и другие источники дохода, и хоть в составе не было таких ярких адвокатов как, например, Плевако (с которым мы прекрасно работали по кооперативам), это компенсировалось широтой охвата и системным подходом.