Моряки Зелёного Моря - Deuscreator

Особенно его волновала природа полученных ранений; вряд ли человек с такой точностью мог вырезать символы на своей спине. Да и природа символов ему многое рассказала…

Он молился самому Франгиру, – кому-то, кто услышит его просьбу, – чтобы Сова побыстрее встала на ноги. Если кому-то потребуется помощь настоящего штопаря, то Сове лучше быть на ногах. Кроме этой необъяснимой силы, а также богов, которые помогли бы в этой ситуации, у него ничего и не было. Разве что он сотворил пару импровизированных молитв Дорианне – богине природы и жизни, но он совсем не знал их, да и чем действительно могла помочь эта богиня, мог только подозревать.

Вечером, перед своей сменой, он дремал в радио-кресле, напившись горячего настоя, как услышал скрежет по ту сторону обшивки. Что-то скреблось в стенку снаружи, но не с целью проникнуть внутрь, а… Заполучить внимание? Да. Привлечь внимание. Оно стучало по обшивке железными когтями.

Он проснулся, дёрнул головой. Прислушался. Сквозь механический шум разобрать хоть что-то было сложно, однако по ту сторону раздался голос, еле-еле слышный сквозь слои преград.

- Воспрянь, мой ученик, – зловещий шёпот напоминал Иистира, но сказать наверняка было сложно. Свет моргнул. – Ибо с бурей я навещу тебя через считанные часы…

- Наставник? - переспросил Марк. Дьяволы и вправду при всём желании не смогли бы тут материализоваться, фургон был от них защищён почти как от основной угрозы. На Иистира это распространялось.

Однако ответа не последовало. Что бы ни находилось по ту сторону, оно исчезло. В душе поселилось тревожное чувство; он слишком давно не видел Иистира, и услышать его теперь было необычно. На всякий случай, чтобы проверить свою связь, он щёлкнул пальцами; меж них зажглось пламя… Увы, но это всё равно ничего не доказывало.

- Умбулумб…, - пробурчала Сова, засопела и заворочалась.

- Умбулумб? - переспросил Кобра, посмотрев в её сторону. Мысли о наставнике сразу же исчезли.

Что Сова издавала звуки, уже было хорошим признаком. Он приблизился к ней, снова уселся на стул, желая удостовериться, что она проснётся сейчас.

- Улулу, гуруру…

Звучало так, будто она бурчала белиберду почти осознанно, однако это звучало как вялые попытки произнести слова. Она открыла глаз. Дёрнулась, натянув ремни, которыми была зафиксирована.

- Спокойно-спокойно, всё хорошо. - Кобра тут же подскочил к ней, положил руки ей на плечи так мягко как мог, чтобы не бередить раны. Та ожидаемо дёрнулась, но сразу успокоилась.

- Ленту-ленту повяжу и на эту, и на ту…, - произнесла она, отведя взгляд. - Кто меня тогда связал, кто мне руки отрезал…

- Сова, всё хорошо. Я сейчас тебя развяжу, как только удостоверюсь, что ты в порядке. Ты меня понимаешь?

- Понимаю? Почему мне тебя не понимать? - она посмотрела в лицо Кобре и вновь отвела взгляд. - Всё горит, всё пылает, меня боль не отпускает…, - она посмотрела на его лицо. – С лица твоего стекала кровь. Моих ли рук это дело?

Она звучала вполне себе по-Совиному. Поняв, что угрозы нет, Кобра расстегнул ремни и помог ей сесть.

- Твоей вины в том нет; я сам полез снимать с тебя перчатки, - пожал он плечами, махнул хвостом и сел на стул. - Ты хорошо себя чувствуешь?

- Чувствую ли я себя…, - задумчиво проговорила она, оперевшись спиной о переборку. - Да, я себя чувствую. - Кобра немного подождал и, поняв, что другого ответа не получит, кивнул.

- Хорошо, потому что мне нужно с тобой поговорить. Меня кое-что беспокоит, – он старался звучать как можно доброжелательнее. Нельзя давить на разумного с её проблемами.

Сова довольно отчетливо насторожилась. Пальцами она нащупала бинтовую повязку у себя на глазу и начала искать свою обычную повязку из кожи. Благо та лежала на столе, и она её сразу заменила, отвернувшись от Кобры. После чего осмотрелась, словно что-то потеряла.

- Где есть продолжение рук моих? Мои кровопускатели…

- Прежде, Сова, давай успокоимся и поговорим, хорошо?

Она с большой тревогой посмотрела на Кобру. Тот сделал приглашающий жест в сторону её койки. Она неуверенно потеребила пальцы, посмотрела из стороны в сторону, словно искала спасения. Малина, сидящая на столе и хрустящая жареными кусочками мяса, слегка ухнула. Громдак Младший свернулся вокруг микрофонной стойки радиостанции и дремал после сытного обеда.

Сова села, сцепив руки вместе.

- Всё хорошо, я хочу помочь, - видя её напряжение, постарался успокоить её Кобра. - Я хочу спросить тебя о символах, высеченных на твоей плоти.

- Они есть заверение избранности моей, связи моей, – оживилась она. - Это моя ноша, но и моё благословение.

- Это знак демонического… влияния, - сказал Кобра, аккуратно подбирая слова.

«Скверны. Как бы она не чувствовалась поначалу, внутри неё одна из самых страшных гадин. И вероятно, она уже давно её пожирает».

Кобра знал эту скверну как никто другой; если на Ордофенрите – языке дьяволов и порядка, основополагающем для языков Десейры, он говорил косноязычно, то Дестофенрит – наречие демонов, он знал очень хорошо, даже когда его произношение заставляло язык кровоточить.

На теле Совы нечто читало псалмы на Дестофенрите. Оно кричало о вечной боли, через которую проходило снова и снова, о спасении, выгрызенным не расчётом, но отчаянием, и о благородном ремесле радиопроводника, что находило пути для жертв, чьи души оно использовало для собственной подпитки. И о прибежище, что позволяло прятаться от охотников, гоняющихся за благородной птицей.

У людей демоническое влияние проявляется по-разному: татуировки и шрамы лишь вариация у очень спокойных демонов. Более дикие вообще не уживались в людях, они рвали тех на части, а потом отправлялись искать новых.

Ворчун постоянно о ней волновался; если бы он знал правду, то наверняка сошёл бы с ума. Демон страшнее любого радиошамана; Кобра всё ещё хорошо помнил, чего ему стоило когда-то убийство трёхголового голема из чистой ненависти ко всему живому. Теперь же он не был уверен, что даже вся команда осилила бы то, что находилось в Сове.

- Не смей говорить о ней, как о демоне, - насторожилась Сова. Она невероятно волновалась, но праведного гнева в ней было больше чем страха. - Её сила есть воплощение Дорианны на этих землях бесплодных. Она льёт кровь, и та жизнью создаёт собою плодородие. Забирает тех, кто мешает исполнению великой воли. Но