По краю мечты - Ольга Викторовна Иванчикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да не изводись ты так. Смотреть страшно.
Двейн обернулся. Рядом с ним стояла Биатрис, тяжело опираясь на трость. Она ободряюще похлопала его по плечу:
– Всё будет хорошо. Ты же не хуже меня знаешь, какой наш Джастин умница. Он справится, и девочка наша справится, чего-чего, а упрямства ей не занимать.
– Да, в этом она вся в тебя, но этой маленькой девочке может не хватить сил.
Двейн устало провел рукой по лицу.
– Одно я знаю точно. Это будет наш последний ребёнок, больше этого я не переживу, – со стоном выдохнул он.
– Угу, – хмыкнула Биатрис.
Вдруг он неожиданно схватил её за руку и глядя с отчаянием прямо в глаза, выдохнул:
– Почему стало так тихо? Почему она больше не кричит?
Побледнев, он подался всем телом вперёд. Биатрис перехватила его.
– Сейчас тебе там точно делать нечего. Всё… Будет… Хорошо… И не смей больше думать о том, о чём ты подумал только что. Ты меня понял?
Двейн отвернулся к окну, пытаясь скрыть подступившие слёзы. Если бы он не знал её так близко и почти год они не жили под одной крышей, он бы точно засомневался, есть ли у неё вообще чувства.
И тут неожиданно к нему в руку осторожно протиснулась маленькая ладошка. Двейн на секунду закрыл глаза, стараясь успокоиться. Он напугал сына. Сделав глубокий вдох, он присел на корточки перед Девидом, а тот прижал свою вторую ладошку к его щеке:
– Папочка, не волнуйся. Там, у мамы в животике точно сидит девчонка. А дедушка Джастин говорит, что девчонки всегда долго собираются.
Двейн вздохнул и поцеловал сына в макушку.
– Нужно подождать, папа… А ещё, – мальчик бросил быстрый взгляд на Биатрис, – Мы с бабушкой Биатрис молились за маму и за ребёночка и за дедушку. Бабушка сказала, что Боженька обязательно им поможет и всё будет хорошо.
Двейн обернулся и через плечо посмотрел на Биатрис. Та отвела глаза в сторону, делая вид, что совсем не понимает о чём говорит этот ребёнок. Девид же потянул отца за ворот камзола, привлекая его внимание. И когда тот повернулся, прижался к нему и прошептал на самое ухо:
– Мы и за тебя молились, папочка… Бабушка сказала, что, – он на секунду задумался, вспоминая, – что… что… молитва ребёнка творит чудеса, – мальчик выдохнул, наконец-то выговорив то, что хотел.
Двейн отстранился и с любовью посмотрел на сына. Мальчик заговорщически покивал ему головой в подтверждение своих слов.
– Иди ко мне, мой замечательный умный мальчик, – Двейн подхватил сына на руки, обнимая, и поднялся на ноги.
Прижимая к себе сына, он в упор смотрел на Биатрис. Та бросила на него быстрый взгляд и пожала плечами. Двейн опустил глаза на её дрожащие руки, которыми она опиралась на трость. Перехватив его взгляд, она как можно спокойней сказала:
– Просто руки устали.
Не спуская сына с рук, Двейн сказал:
– Сынок, давай-ка поможем бабушке Биатрис присесть, а то нам достанется от деда.
Мальчик согласно закивал и заёрзал на руках у отца. Вей опустил его на пол. Девид тут же взял Биатрис за руку и потянул к дивану и с опаской посмотрев на дверь, тихо сказал:
– Бабушка, пошли, я тебе помогу, а то дед опять будет сердиться.
– Не так быстро мой мальчик, не так быстро, – а затем пробубнила себе под нос, – Сердится он будет, командир нашёлся.
Двейн задумчиво смотрел им в след.
Кто бы мог подумать ещё пять лет назад, что они не только будут жить под одной крышей с Биатрис, но и, что она станет членом их семьи. Однажды она спасла ему жизнь, подарив тогда бесценную возможность быть рядом с любимой женщиной и видеть, как растёт их сын.
***
С того дня, круто изменившего их судьбу, почти четыре года они ничего о ней не слышали. А однажды, они с Джастином отправились в город по делам и решили перекусить в трактире. Они крайне редко выбирались из поместья и уже успели отвыкнуть от этого бурлящего котла городской жизни. А передвигаться по городу с Джастином было невозможно. Каждый второй жаловался, как им всем не хватает такого хорошего доктора. Один доктор теперь не справлялся.
Вот и тогда, в тот день, сам хозяин трактира прислуживал им, угощая и снова заведя «старую песню», уговаривая доктора вернуться и сетуя на то, что с тех пор, как город наводнили молодые, да ушлые, порядка стало меньше, а вот во времена их молодости… Двейн слушал эти воспоминания в пол-уха, но когда его слух выхватил знакомое имя, он напрягся, и переведя взгляд на побледневшего Джастина, не сразу понял о чём речь. Хозяин трактира, найдя в их лице благодарных ничего не знающих слушателей, принялся в красках рассказывать, как ему до слёз жалко, что больше месяца назад сгорел лучший бордель в городе. С тех пор посетителей у него стало в разы меньше. Со слезами на глазах он жаловался, как ему жалко девочек Бетси, некоторые из которых покалечились и погибли при пожаре.
– А сама Бетси? – еле слышно выдохнул Джастин.
Хозяин трактира утёр скупую слезу и пожаловался:
– Да жива, вроде. Говорят, завалило её крышей. И вроде как ноги у неё отнялись. А кто говорит, что голову ей отшибло и она лежит без памяти. Кто что болтает. Я сам не видел.
Не сговариваясь Джастин и Двейн пулей вылетели тогда из трактира, оставив в недоумении его хозяина. Больше часа они метались по городу, пытаясь хотя бы что-то узнать о ней. Были на пепелище, но искать там было уже нечего. За всё это время оба не произнесли ни слова, боясь потерять надежду. И когда они приехали в городскую лечебницу, то уже почти отчаялись найти Биатрис.
Оказавшись в этом забытом богом заведении, Двейн почему-то вспомнил своё пребывание в тюрьме. Те же сырость, вонь и безнадёга. Со всего города сюда везли больных и увечных. Открытая под благим предлогом, городская лечебница постепенно превратилась в то место, куда свозили умирать тех, о ком некому было позаботиться. Поначалу ещё пытались отделять заразных от увечных. Но ни денег, ни рук не хватало, и всех стали укладывать в одну кучу. Только благодаря тому, что Джастин не раз бывал тут, они смогли хотя бы как-то ориентироваться в этих бесконечных лабиринтах. Ещё около часа они убили в пустую. Но всё-таки нашли её тогда. Брошенную, больную и никому не нужную.
Двейн, сразу растерявшись, оставил их тогда одних, дав возможность поговорить. Он никогда не расспрашивал Джастина о Биатрис. Эбби тогда
