Когда мое сердце станет одним из Тысячи - Аманда Дж Стайгер

Я опускаю глаза.

— Она также утверждает, что после того, как она уволила вас, вы пробрались в зоопарк и попытались украсть табличку.

Мое сердце начинает бешено биться.

— Это правда?

Я сглатываю слюну. Я раскрываю рот, но давлюсь словами. Я знаю, что уже неважно, что я сейчас скажу. Мне не получить работу.

— Да.

Выражение ее лица остается спокойным и нейтральным:

— Я должна спросить вас, зачем вы это сделали.

Я поднимаю голову и заглядываю ей в глаза.

— На табличке было написано, что у животных нет чувств. Я считаю это ложью. — Я замолкаю и перефразирую: — Это и есть ложь. Знаю, что мне не стоило пытаться ее красть, но мне была невыносима мысль о том, что люди день за днем читают эту надпись. — Я останавливаюсь, чтобы сделать вдох, и снова опускаю голову. — Я люблю работать с животными. Я всегда хотела заниматься только этим.

Через несколько секунд я заставляю себя поднять взгляд. Она сияет. Затем, осознав на себе эту улыбку, она убирает ее с лица и откашливается.

— Мы, конечно, не можем одобрять такое поведение. По крайней мере, не можем официально. Но… если вы позволите, я восхищаюсь женщиной с яйцами. — Я потрясенно молчу, и она добавляет: — Я пытаюсь сказать, что хочу предложить вам работу.

Она протягивает мне руку через стол. И словно между прочим, говорит: «У моего племянника синдром Аспергера».

Я жму ей руку в таком ошеломлении, что едва ли обращаю внимание на то, что меня касается незнакомый человек.

Я абсолютно уверена, что это сон, в любой момент может зазвонить будильник и я пойму, что пора одеваться и идти на настоящее собеседование. Но пол у меня под ногами все так же реален и прочен. У Эдит костлявая рука, но рукопожатие крепкое и уверенное.

— Можете приступать в понедельник.

Я в оцепенении возвращаюсь в холл. Стэнли вопросительно смотрит на меня.

— Я получила работу, — говорю я.

Он крепко обнимает меня и шепчет, что знал, что у меня получится.

Прежде чем уехать, я отвожу его в обитую деревом пристройку за центром, толкая кресло мимо клеток с животными. У Шанса появилась настоящая табличка — блестящая дощечка с его именем и несколькими короткими предложениями, в которых рассказывается, что его принес «таинственный благодетель». Шанс чистит перья на груди.

— Он выглядит очень довольным, — говорит Стэнли.

— Думаешь.

— Ага.

Мы смотрим на него несколько минут. Вряд ли он рассчитывал оказаться здесь, но он и правда выглядит счастливым.

Когда мы возвращаемся домой, Стэнли подкатывается к буфету на кухне, достает оттуда бутылку белого вина и стряхивает с нее пыль:

— Хочешь? Я берег ее для особого случая. Кажется, этот именно такой.

— Но нам еще нельзя пить, — замечаю я.

Он ухмыляется:

— Мы никому не скажем. Хотя у меня есть и виноградная шипучка.

Я раздумываю. Я никогда раньше не пробовала алкоголь, и мне никогда не хотелось; я настороженно отношусь ко всему, что может ослабить мою защиту, но это и правда особенный день. Мне хочется попробовать что-то новое.

— Вино.

Он достает из шкафчика два бокала на длинных ножках и наполняет их. А потом, к моему удивлению, достает из ящика и зажигает свечу.

— Поможешь отнести это в гостиную?

Я ставлю бокалы на кофейный столик. Он берет свечу и вино, его руки заняты, поэтому я везу его в гостиную, и мы садимся друг напротив друга, разделенные танцующим пламенем свечи. Я делаю маленький пробный глоток. Вино оказывает горче, чем я думала, но неплохим, и от него становится тепло внутри.

В приглушенном мерцании кожа Стэнли кажется мягкой и приятной на ощупь, как будто он только что побрился, а в его глазах отражается свет свечи. Он уже довольно давно не стригся. И я думаю, что мне больше нравится, когда у него отросшие волосы.

Пока мы сидим здесь вместе, легко представить, что все вернулось к тому, как было раньше. Я вспоминаю наш первый ужин в этом доме и блины, которые он мне приготовил. Кажется, что с того вечера прошло уже много лет.

Я делаю еще глоток.

— Где-то через две недели я получу первую зарплату. И смогу начать копить. И потом я начну искать квартиру.

— В этом отношении, — он делает глубокий вдох, — я серьезно. Тебе не нужно никуда торопиться.

— Я не собираюсь злоупотреблять твоей щедростью больше, чем будет необходимо.

Он сводит брови, между ними появляется маленькая бороздка.

— Ты так на это смотришь?

Я отвожу взгляд.

— Если бы ты не взял меня к себе, я спала бы на улице.

Бутылка вина стоит на столике, я ставлю свой бокал рядом. Мысли кружатся и летают, словно стая воздушных шаров, отпущенных в ветреный день, и когда я хватаюсь за одну, теряю нить другой. Я снова делаю глоток и с удивлением обнаруживаю, что мой бокал пуст, поэтому подливаю еще.

Стэнли крепко держит бокал, сам он едва прикоснулся к вину.

— Послушай, Элви… Я знаю, что некоторое время в больнице вел себя так, словно не хочу, чтобы ты была рядом. Но это потому, что я не знал, как справиться со случившимся. Я злился. В смысле, ты исчезла, ничего не объяснив. Ты не отвечала на звонки и сообщения. И я бесконечно спрашивал себя — почему? Неужели ты настолько меня ненавидела? Или я совсем ничего для тебя не значил?

— Все было не так. Ты ведь знаешь.

— Я ничего не знаю. Откуда? Ты не потрудилась мне объяснить.

Я делаю еще глоток. Вино обжигает горло. Я смутно понимаю, что моя защита снижена и мне, скорее всего, не стоит сейчас об этом говорить. Но я устала держать все в себе, мне не удается быть заботливой.

— Я ушла, потому что это был единственный способ тебя защитить.

— От чего?

Как он только может спрашивать? Неужели он не знает?

— От себя. Я ударила тебя, Стэнли.

— Ты случайно. Ты потеряла самообладание…

— Не оправдывай меня. — Мое горло сжалось и стало размером с ушко иглы, но я заставляю себя говорить. — Да, я потеряла самообладание. И это еще хуже. Потому что я могу сделать это снова. Я не могу быть уверена, что больше не ударю тебя.

— Это абсурдно. Мне даже больно не было. К тому же разве не я сам должен решать, что могу выдержать, а что нет? Я не настолько слаб, чтобы нужно было защищать меня от моих собственных решений.

Я зажмуриваюсь и опустошаю бокал. Опускаю голову, и мое внимание фиксируется на ковре.

— Может быть, ты и можешь такое принять.