Осьминог - Анаит Суреновна Григорян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Эх ты, бедняга… – Он дотронулся до похожей на спавшийся кожистый мешок головы, покрытой темными ветвящимися прожилками, и убрал с нее несколько крупных осколков. – Как же тебя так угораздило…
Глаз осьминога, обращенный к Александру, медленно, как диафрагма пленочного фотоаппарата, открылся, обнажив узкий прямоугольник горизонтального зрачка, и осьминог уставился на него странным, почти осмысленными взглядом[265]. Александр обернулся: до воды всего ничего, сразу напротив «Тако» через дорогу – маленькая искусственная бухта для лодок и рыбацких сейнеров. Вот только… Александр решительно обхватил осьминога обеими руками и попытался встать (боль пронзила ударенное колено, как горячее шило). Осьминог в мгновение ока обвил щупальцами его руки и шею – несмотря на то что он уже некоторое время провел на воздухе и, скорее всего, ослаб, Александру показалось, что его сжимает в объятиях в несколько раз превосходящий его по силе противник. Послышался противный скрежет: с трудом опустив взгляд, Александр увидел, что парой щупалец осьминог все еще держится за мопед и тянет его за собой по асфальту.
– Пусти! Да пусти же! – Александр покачал моллюска из стороны в сторону, чтобы тот отпустил наконец тяжелый мопед, но не тут-то было. – Вот зараза… – Чтобы не идти все время спиной вперед, он с усилием повернул голову и осторожно пошел боком. Под подошвой кроссовки хрустнула то ли ракушка, то ли креветка.
Александр выругался сквозь зубы. Осьминог протащил мопед до середины проезжей части, где наконец все-таки его бросил, но только для того, чтобы обвить щупальцами ноги своего спасителя, – к счастью, его присоски не прилеплялись как следует к ткани джинсов. Зато они прекрасно прилеплялись к открытой коже, и у Александра мелькнула мысль, что еще немного – и осьминог его задушит. Могучее щупальце уже дважды обвилось вокруг его шеи, а при попытке ослабить его хватку рукой сжалось было, но, по-видимому, осьминога все же постепенно оставляли силы, и присоски только противно скользнули по лицу Александра. Спустя несколько шагов он оказался у самого края берега: вода внизу прибыла и почти полностью скрывала бетонные блоки волнорезов. Мысленно он уже сто раз проклял себя за глупую жалость к безмозглому моллюску, как вдруг осьминог, почувствовав близость моря, ослабил хватку щупалец, а затем и вовсе отпустил Александра, и тому оставалось только с силой оттолкнуть его от себя, чтобы он упал подальше от берега.
Осьминог с едва слышным всплеском бултыхнулся в воду.
Тяжело дыша, Александр согнулся пополам, опершись ладонями о колени. Только сейчас он ощутил сильный рыбный запах, стоявший над побережьем. Шея и руки в тех местах, где прикреплялись присоски огромного моллюска, саднили, будто их с силой потерли наждачкой. Проведя ладонью по одежде, Александр обнаружил, что к тому же он весь перемазан пахнущей рыбой слизью. К горлу подступила тошнота, он резко выпрямился и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы его не вырвало.
Море вдалеке было темным и странно спокойным: несмотря на довольно сильный ветер, в нем совершенно не было волн. Поверхность воды, гладкая и блестящая, упруго вздымалась, похожая на гигантский шелковый занавес, раздуваемый ветром. По краю этого занавеса тянулась тонкая, едва различимая полоска пены, казавшаяся неподвижной. С трудом оторвав взгляд от этого зрелища, Александр развернулся и что есть силы бросился бежать к дому Изуми, не обращая внимания на жгучую боль в колене. Система оповещения, в последние минут двадцать не замолкавшая ни на секунду, из-за помех тараторила что-то неразборчивое, отчетливо было слышно только одно слово: «нигэро-о!»[266], которое мужской голос произносил по несколько раз подряд, сильно растягивая последний слог. Александр запнулся о валявшуюся посреди дороги глиняную ловушку для осьминогов, отшвырнул ее пинком и, перепрыгнув очередную трещину в земле, побежал вдоль последнего крошечного квартала, остававшегося до его цели. Ему казалось, что он слышит шум воды, переливающейся через бетонные ограждения.
Изуми стояла на улице перед домом, прижимая к груди скомканное шерстяное покрывало. На ней был фартук с большими красными камелиями, в котором она обычно готовила Александру завтрак. Увидев Александра, она охнула и вместо приветствия воскликнула:
– Арэкусандору-сан! А дурак Исида говорил, что вы не придете!
Александр крепко ее обнял.
– Как вы, Мацуи-сан? С вами все в порядке?
– Все в порядке, вот только дома полный разгром, все с полок попадало. Но, если постараться, можно за пару дней навести порядок, только, боюсь, холодильник сломался и все продукты испортятся, а я вчера купила прекрасной свежей хурмы, думала вас порадовать… да еще бутылку «Одзэки», в кои-то веки взяла сакэ не в картонной коробке, и на тебе… что же теперь будет с моей маленькой гостиницей…
– Мацуи-сан! – Александр отстранился от нее и с силой встряхнул. – Вы что, не слышали?! Сюда идет цунами!
– Что? – Женщина подняла на него заплаканные глаза.
– Цунами, Мацуи-сан! – Заорал Александр и испугался, что еще немного, и он залепит Изуми пощечину. – Большое цунами, вы что, не слышите?!
– Старый персик в саду упал, – тихо проговорила Изуми, не обращая внимания на его крики. – Прямо на стену дома и повредил крышу, можете себе представить? Надо было попросить вас срубить его, да мне все было жаль, его ведь еще отец посадил…
Александр на долю секунды опешил.
Вода переливается через ограждения – кажется, что очень медленно, но на самом деле быстро, так быстро, что от нее невозможно убежать, как бы быстро ты ни бегал, как будто великан наклонил огромную пиалу с чаем.
– …какая-никакая, а все-таки память, – всхлипнула Изуми.
– Пойдемте! – Оцепенение, сковавшее было Александра, отпустило его, он крепко схватил Изуми за руку и потащил в дом.
– Что вы делаете, Арэкусандору-сан, – запротестовала Изуми, – туда нельзя! Там ужасный беспорядок!
– Замолчите! – Он с силой сжал ее руку, она вскрикнула от боли и подчинилась.
В доме действительно царил полный разгром: отшвырнув в сторону упавшую вешалку, Александр протащил Изуми через прихожую и коридор, который, на счастье, был свободен, и, распахнув настежь дверь во внутренний двор (смазанные петли повернулись бесшумно), вытолкал женщину в сад. Старое персиковое дерево действительно свалилось: его корни выворотили здоровенный пласт земли, и образовавшаяся черная яма была похожа на открытую пасть выловленной из воды рыбины. Ветер трепал его листву, и персик по привычке скрипел и стонал ветвями, как будто не понимая, что с ним произошло.
– Быстрее!
– Что? – Испуганно повторила Изуми.
Александр услышал нарастающее шипение – как будто волна накатывается на песчаный берег, только намного громче.
– Полезайте на дерево, скорее!
– Что?!
Он подтащил ее к упавшему стволу, вскарабкался на него и помог Изуми, которая одной рукой мертвой хваткой сжимала свое шерстяное покрывало.
