По воле Посейдона - Гарри Тертлдав

— Двадцать девять, — ответил Соклей: он тщательно следил за такими вещами. — Из первого птенец должен вылупиться меньше чем через полмесяца.

— Спасибо. — Менедем кивнул и продолжал: — Итак, двадцать девять яиц. Если только ты не предложишь за павлина неслыханную цену, мы бы предпочли продать тебе паву и несколько яиц, чтобы ты мог начать разводить собственную стаю в…

— Я живу в Кавдии.

Самнит снова покачал головой и указал на павлина.

— Я хочу эту птицу. Я куплю также и паву, чтобы можно было самому разводить павлинов.

У него не было недостатка в самомнении.

Соклей осторожно проговорил:

— Как уже сказал мой двоюродный брат, в таком случае ты должен предложить неслыханную цену, потому что вряд ли у нас найдется много покупателей на пав и яйца. Не имея возможности продемонстрировать людям павлина, мы не сможем показать товар лицом потенциальным покупателям.

— Понимаю, — кивнул Геренний Эгнатий. — Все правильно. За пару птиц я заплачу пять мин серебром в деньгах Тарента.

— Пят мин… — Соклей постарался, чтобы его голос прозвучал скорее задумчиво, чем восхищенно.

Пять мин было куда больше, чем они с Менедемом заплатили за всех птиц. Конечно, самнит не мог этого знать.

Едва Соклей об этом подумал, как Менедем сказал:

— Прости, господин, но мы должны получить прибыль. Десять мин за пару птиц было бы прибыльной сделкой, но пять?

«Вот как надо вести дела!» — восхитился про себя Соклей, а покупатель ответил:

— Ну уж нет, по-моему, это чересчур!

И начался торг.

Все шло, как всегда, по протоптанным дорожкам, за исключением того, что Геренний Эгнатий не понимал, насколько огромной была предложенная им первоначальная сумма. Соклей и Менедем не сомневались, что самнит об этом и не догадается: они торговались так ожесточенно, как будто его первое предложение было возмутительным, а цена — неслыханно низкой. Сражаясь за каждую драхму, братья сумели создать нужное впечатление.

— А что, драхмы Тарента тяжелее или легче наших? — спросил Менедем, когда торг стал близиться к концу.

— Немного тяжелее, — ответил Соклей, в обязанности которого входили обмен денег и уплата пошлины за обмен.

— Ну, тогда мы возьмем восемь мин и пятьдесят драхм, а? — предложил Менедем.

Но тойкарх не поддержал капитана..

— Нет. Думаю, восемь мин и семьдесят пять драхм — это меньшее, на что мы можем согласиться. Мне вообще очень не нравится, что мы берем меньше девяти мин. Боюсь, братец, мы продешевили.

Он скрестил на груди руки и как можно тверже посмотрел на Геренния Эгнатия.

Вряд ли самнит откажется от сделки — ведь он уже уговорил себя купить птиц, а стало быть, теперь осталось только уговорить продавцов. Поэтому, как Соклей и надеялся, Геренний Эгнатий кивнул в знак согласия.

— Я заплачу восемь мин семьдесят пять драхм в деньгах Тарента за павлина и паву, — сказал он и протянул руку.

Соклей и Менедем ее пожали.

Самнит продолжал:

— А теперь позвольте мне вернуться в дом моего гостеприимца. Мои рабы принесут вам деньги днем.

— Да будет так, — провозгласил Соклей, а Менедем кивнул.

Соклей продолжал:

— Если не возражаешь, я спрошу — почему ты вообще привез так много денег сюда, в Тарент? Не может быть, чтобы ты собирался покупать павлинов.

— Разумеется, не собирался, — ответил Геренний Эгнатий. — Я явился сюда, чтобы купить роскошную женщину и забрать ее с собой. Но твои птицы уж точно сразят моих соседей наповал. Любой может купить роскошную женщину, но далеко не каждый способен приобрести павлина.

— Понятно, — сказал Соклей.

Он и в самом деле все понял. Обеспечить себе статус в обществе — вот как это называется.

Он с трудом подавил улыбку. Ну кто бы мог подумать, что жители захолустного италийского городка тоже озабочены своим социальным статусом?

Геренний Эгнатий мечтательно добавил:

— Хотел бы я посмотреть, как теперь за мной угонится Геллий Понтий!

Он поклонился Соклею, потом Менедему.

— Благодарю вас, господа. Увидимся днем.

Едва он ушел, как Менедем позвал Аристида.

— Да? — отозвался моряк, превратившийся теперь в привратника.

— Бегом на «Афродиту», — велел ему капитан. — Возьми человек шесть — восемь покрепче и побыстрей приведи сюда. Пусть захватят мечи — не ножи, а мечи — и наденут шлемы, если таковые у них имеются. Не теряй времени, иди!

Аристид кивнул и исчез.

Соклей спросил:

— Неужели ты думаешь?..

— Что он попытается украсть птиц, вместо того чтобы за них заплатить? — Менедем пожал плечами. — Самниты — воины, а стало быть, превращаются в грабителей, когда подвернется удобный случай. Но если мы не дадим ему такого шанса, думаю, он будет мягким, как разбавленное водой вино, и сладким, как мед.

Соклей долго обдумывал слов а брата и наконец сказал:

— Очень может быть, что ты прав. Лучше принять меры предосторожности, чем потом сожалеть.

— Именно так я и рассуждал, — ответил Менедем. — Я и сам повешу на пояс меч. И ты тоже должен последовать моему примеру.

— Я? — изумился Соклей. — Но я ведь безнадежный недотепа, когда дело доходит до драки.

— А кто это знает? Мы с тобой, но никак не Геренний Эгнатий. Зато он увидит, что ты выше всех остальных торговцев и что у тебя на поясе меч. Человек, не видевший, как ты упражняешься в гимнасии, не захочет связываться с тобой.

Напрашивался очевидный вывод — любой, кто был тому свидетелем, не посчитал бы Соклея серьезным противником. Увы, это было правдой, поэтому Соклей не стал обижаться, а только сказал:

— Ладно, сейчас пороюсь в своих пожитках. Надеюсь, я не оставил меч на «Афродите».

— Этого еще не хватало! — воскликнул Менедем. — Почему ты не захватил оружие?

— Тарент — цивилизованный город, — с достоинством ответствовал Соклей. — Разве я варвар, чтобы идти в город вооруженным?

Но, по своему обыкновению тут же посмотрев на дело с другой стороны, продолжил:

— Конечно, Тарент не обычный полис, подобный полисам в Элладе, потому что здесь совсем рядом, у границы, италийские варвары. А еще дальше на север есть города, которые раньше были эллинскими, но потом их наводнили италийцы.

— Спасибо за урок истории, но прибереги его для другого раза, — сухо проговорил Менедем. — Все, что тебе сейчас нужно, — это отыскать свой меч.

Соклей порылся в дорожных мешках, которые принес с корабля, и, как ни странно, все-таки обнаружил на дне второго мешка свой меч.

Он прицепил его к поясу. Бронзовые ножны хлопали юношу по левому бедру, и он непроизвольно слегка наклонялся вправо, чтобы уравновесить тяжесть лезвия и ножен.