Своё никому не отдам - Сергей Калашников

Капральство — двенадцать солдат, в число которых входит и капрал. Треугольник на шапку или иное видное место.

Плутонг — четыре капральства да прапорщик во главе. Кубик и полсотни человек вместе с вестовым.

Рота — это уже двести с небольшим, потому что, кроме командира — поручика — тут и кашевар, и обоз. На шапку же два квадратика.

Следующим чином — капитан. Подразделение его называется баталией и состоит из четырёх рот. До тысячи человек набирается. Капитану знак — прямоугольник.

Полк включает в себя четыре баталии, да обозы, да артиллерию, да мастерские. Пять тысяч народу. Полковнику знак отличия — ромбик.

Выше — генерал. Этому — кружок и четыре полка. Двадцать тысяч человек из которых на поле боя в строю шестнадцать. Но такие большие части только во время войны собираются вместе, а то не прокормить их. В мирное же время даже полки раскиданы по разным местам поротно.

Хороший план. А теперь надо выяснить, сколько в государстве полков и где они расквартированы.

Как это вызнать? Есть у него надёжный способ. Отправился в стрелецкий приказ и принялся читать подряд все документы, изредка выспрашивая у дьяков неясности или веля разыскать потребное.

Картина путалась. В одних местах к регулярным полкам причислялись стрелецкие сотни или дружины боярские, которые в мирное время проживали вне гарнизонов и присоединялись к ним только по команде. В других в число тех же дружин вливались гарнизоны малых крепостиц: стрелецких или регулярных. Полки были раскиданы по разным островам и состав имели не менее путанный. И только на острове Кикин полк полного состава являлся полностью регулярным, и структура его и численность уставу соответствовали. Расквартирован он был во многих местах, но компактно.

Это навело на мысль о продолжении изысканий в данном направлении. Умел Гриша правильно спрашивать приказных дьяков, поэтому быстро выяснил, что остров этот боярину Кикину пожалован в кормление чуть менее двадцати лет тому назад, а расквартированный на нём полк перед нападением испов перевезён на столичный остров.

Принялся выяснять другие подробности, и обнаружил, что содержание этой, наилучшим образом организованной части, производится за счёт средств, собираемых упомянутым боярином со своей землицы.

Таким образом в качестве наставника бояре к нему приставили, считай, хозяина самой крупной организованной вооружённой силы. Тихого и неприметного слабого и со всеми согласного боярина. Боярина, оберегающего его, Гриши жизнь, иначе не предупредил бы о яде. Хотя… а был ли яд?

Нет, ну как тут об улучшениях в государстве помышлять, если под самым боком такая загадка! Хорошо, хоть Агапий уже здесь. Надо ему задачу поставить, выведать об этом боярине всю подноготную. И Федоту задание дать, придумать, куда верфь упрятать, где двойняшек Ласточки станут делать, а то выведают иноземцы все секреты и тогда отбиться от них станет уже не так просто. Чует Гришино сердце, на эту затею боярин денег даст. Замолвил же он словечко за Селима, чтобы казначей принял того к себе в помощники!

Сложная фигура этот Кикин. Однако на врага не похож. Однако его войска стянуты к столице и много ведь их. Такой полк не чета сельджукским, в которых людей вчетверо меньше.

Вот такое метание мыслей.

Гриша захаживал во всё тот же бывший папин кабинет и слушал чтение донесений, диктовку распоряжений, обсуждение многочисленных вопросов с должностными лицами — главами приказов или губернаторами, приехавшими с других островов. Борис Алексеевич казался ему человеком разумным, о государстве пекущемся. Его действия отторжения не вызывали и присоветовать ему ничего Гриша не мог. Вот не получалось у юноши помыслить столь великим масштабом, какой требовался для правления страной. Всё-таки, маловат пока разум его. Конкретное дело какое дай — справится он с ним. А всё за государство думать ещё не готов.

Мысль поговорить с Кикиным не сразу пришла в голову юного государя. Однако и до этого дошёл черёд.

— Наставник! Научи, чем бы заняться мне? — прямолинейность — лучший способ избежать недопонимания, потому он и пользуется этим столь охотно.

— Лучше всего тем, что отечеству нашему любезному более всего пользы принесёт.

— О том и спросить хочу. Присоветуй, — Гриша впервые столь чётко позиционировал себя, как ученика, отчего на лице Бориса Алексеича промелькнуло удовольствие.

— Нет в том тайны. Флотом ныне войны выигрываются. Сам ты тому способствовал, и корабль-победитель создавал настойчиво, в чём и преуспел. С той поры ничего не поменялось. А уж как крепить силу морскую, какими кораблями комплектовать, чему обучать экипажи — вот тут тебе и хлопотать нужно шибче всего.

Маета закончилась с приходом Агапия. Дознался он, что Кикин — сын конюха и дворовой девки из Вельяминовского имения. С Иваном Данилычем с детства дружен. Поначалу стремянным при нём состоял, а потом и ближником сделался. Пожалован был кормлением за верную службу, но сам в неё не удалился, а продолжал письмоводительствовать, как и ранее, при царевиче, что после воцарения покровителя его, оказалось просто переходом на место одного из влиятельнейших людей страны.

Да вот только сам он постоянно старался оставаться в тени. Бумаги читал и составлял, те, что царь подписывал, а уж потом их совсем другие люди исполняли. Видимо, опасался вызвать неудовольствие родовитых, потому в их присутствии из образа неприметного служителя никогда не выходил. То есть хитрый это человек. Али умный. Уж как кому по нраву, тот так и скажет.

Прознав об этом, Гриша окончательно успокоился. Коли такой этот человек, что ни разу ни перед кем носа не задрал, стало быть, понимает место своё правильно. Не станет он сыну того, которому положением обязан, козни строить, ибо нет ему пути выше, чем достиг. На трон такого бояре ни в жисть не пропустят, а все остальное, к чему при любых амбициях стремиться можно, — это у него уже есть. По всему, немалый, как ни крути, разум Кикина должен сделаться Григорию верным союзником, поскольку должность наставника царского — это ещё и официальное признание боярами принадлежности к числу уважаемых людей.

Знакомство с флотом началось для государя с разочарования. В военной гавани он обнаружил три галеаса. Так вот! Это такая большая галера с прекрасными просторными боевыми площадками на носу и корме, к тому же, оснащёнными бомбардами. То есть соточка становилась сюда легко и просто, причем на уже сделанные прочными основания. И эти корабли уверенно ходили как под парусом, так и под вёслами. Вот так-то.

А он сгоряча принялся за разработку нового корабля и даже построил его с разгону, вместо того, чтобы одно готовое устройство — пушку — совместить с другим готовым — кораблём, тем более, они уже имелись в наличии, просто он со своими познаниями в области флота не был об этом осведомлён.

Следующей новостью порадовала его Наталья. Но уже не столь уязвившей самолюбие. В кузницах Зимы Агеича, что тут же на столичном острове, работает домна. Чугун выплавляет, из коего льют карронады для кораблей. Так вот — ещё там горны есть, в которых мастера-пудлинговщики из того чугуна выделывают сталь не хуже свисской, талонской или кедонской. Немного, правда, зато для ствола сотки цельную болванку сковать могут. Дело за малым осталось — канал высверлить, да нарезы в нём сделать, и тогда орудия их дальнобойные служить станут долее, чем из полос собранные.

Вот и выходило, что многое в мире этом неведомо им пока, отчего целей своих добиваются они не наилучшим способом, а тем, что придумался по скудости познаний. Изучать, однако, следует страну и то, что в ней, куда как тщательней, а то чудачествами можно людей насмешить.

Глава 25. Флот как наука

— Наташ, кажется мне, что мы неправильно действуем. Ведь труды наши теперь всего государства касаются, так уж жизнь сложилась. А мы, как дети, в каждом деле стараемся до самого корня добраться и превозмочь его своими силами. Этак на все дела, коих и не счесть, не хватит наших разумов.

— Твоя правда, Гришенька. А только никак я с этим свыкнуться не могу. Всё время кажется, что если не догляжу — обязательно запорют мою задумку. Пушки ведь для Рыссии важнее всего, а капризничают они, и столько неожиданных происшествий с ними бывает… — не договорив девушка остановилась.

— Подумалось мне, в работах твоих над прицелами большая доля успехов заключена. Надобно описать их такими словами, чтобы людям, кроме чтения и счёта ничего не ведающим, можно было научиться пользоваться ими. Но главное — выучить наставников, что сами смогли бы эту науку другим преподать. А по части того, как ствол изготовить, заряжание организовать и с отдачей убороться, так на пушкарских дворах знающий люд есть. И грамотеи, что считать горазды, отыщутся. Ведь были у нас с тобой учителя, да и Фрицуха, помнишь, как лихо прочности прикидывал, да балансы, да про этот, метацентр рассуждал. Сыскать их надо и заботами нужными озадачить.