После падения - Анна Тодд

Ведь так? Не знаю почему, но я ужасно не хочу думать о том, как мы будем возвращаться домой в два часа ночи.

– Она все еще спит? – спрашиваю я Райли.

– Очень на это надеюсь.

Я тоже надеюсь, что у нас тоже все спят. Меньше всего мне хочется, чтобы Кен или Карен видели, как мы, спотыкаясь, заваливаемся в дом.

– Что? Боишься, что она начнет тебя ругать? – насмехается Хардин.

– Нет… То есть да. Не хочу ее расстраивать. Я и так на лезвии ножа.

– Почему? – спрашиваю я.

– Не важно, – обрывает меня Хардин, оставляя Райли думать о своем.

Остаток пути проходит в молчании. Я считаю шаги и иногда смеюсь, вспоминая свои барные танцы.

Когда мы доходим до дома Макса, Райли останавливается.

– Мне было… приятно с вами познакомиться, – говорит она, и я не могу не засмеяться над тем, как забавно она морщится, будто слова кислые на вкус.

– Мне тоже было весело.

На мгновение мне хочется обнять ее, но это было бы неуместно, а Хардину, я полагаю, вообще не понравится.

– Пока! – на ходу бросает Хардин.

Перед самым домом я с удивлением понимаю, как я устала и как я рада, что мы вместе. Болят ноги, а грубая ткань этого дурацкого, неудобного платья раздражает кожу.

– У меня ноги болят, – ною я.

– Иди сюда, я тебя понесу, – предлагает Хардин.

Что? Я хихикаю. Он неуверенно улыбается.

– Почему ты так на меня смотришь?

– Ты предложил меня понести.

– И что?

– Это на тебя не похоже, вот и все.

Я пожимаю плечами, и он, подойдя ближе и подсунув руку мне под колени, берет меня на руки.

– Захотелось что-нибудь для тебя сделать, Тесса. Не стоит удивляться, что я несу тебя по этой гребаной дороге.

Я молчу, только смеюсь. Меня сотрясает резкий неудержимый смех. Закрываю рот ладонью, но это не помогает.

– Из-за чего ты смеешься? – Его лицо каменеет, становясь серьезным и пугающим.

– Не знаю… Просто смешно.

Мы поднимаемся на крыльцо, и он чуть перехватывает меня, чтобы повернуть ручку двери.

– Тебе смешно, потому что я хочу что-нибудь для тебя сделать?

– Ты готов сделать для меня что угодно, кроме как поехать в Сиэтл, жениться или завести детей? – Даже пьяная, я не потеряла чувство юмора.

– Не начинай, мы слишком пьяны для этого разговора.

– Ааааа! – тяну я, понимая, что он прав.

Хардин кивает головой и поднимается по лестнице.

Я цепляюсь за его шею, и он улыбается, глядя на меня сверху вниз.

– Не урони меня.

Он опускает меня ниже. Я поворачиваюсь и с негромким стоном обвиваю ногами его торс.

– Тихо. Если бы я собирался тебя уронить, – шепчет он, – я бы уже это сделал.

Изображаю на лице ужас. Он злорадно усмехается, и я, наклонив голову, показываю ему язык, кончиком касаясь его носа.

Проклятое виски. В конце коридора зажигается свет, и Хардин спешит к нашей комнате.

– Ты их разбудила, – сообщает он и кладет меня на кровать.

Я расстегиваю туфли, потирая ноющие лодыжки, и сбрасываю на пол ужасную обувь.

– Это ты виноват! – Я прохожу мимо него и открываю шкаф в поисках чего-нибудь удобного для сна. – Это платье меня убивает! – восклицаю я, потянувшись рукой за спину, чтобы его расстегнуть. Это было гораздо проще сделать, когда я была трезва.

– Вот. – Хардин встает позади меня и кладет мою руку на застежку молнии.

– Какого черта?

– Что?

Его пальцы скользят по моей коже, отчего пробегают мурашки.

– У тебя кожа покраснела от этого платья. – Он прикасается к моим лопаткам и стягивает ткань вниз, пока платье не падает на пол.

– Оно ужасно неудобное, – жалуюсь я.

– Я вижу. – Он обшаривает меня голодным взглядом. – Ничто не заставляет твою кожу так краснеть. Разве что я.

Я вздыхаю. Он пьян, игрив, и в его глазах отражается именно то, что он думает.

– Иди сюда.

Он подходит ко мне совсем близко. Он полностью одет, а на мне только лифчик и трусы.

Я качаю головой:

– Нет…

Я знаю, что должна ему что-то сказать, но не могу вспомнить что. Когда он так смотрит, я едва могу вспомнить, как меня зовут.

– Да, – отчеканивает он, и я делаю шаг назад.

– Я не стану заниматься сексом с тобой.

Он хватает меня за руку, а другой рукой берет меня за волосы, осторожно натягивая их так, что я вынуждена смотреть ему в глаза. Я чувствую его дыхание на своем лице, наши губы – в сантиметрах друг от друга.

– Это почему еще? – спрашивает он.

– Потому что… – Мозг судорожно ищет ответ, а подсознание умоляет его сорвать с меня оставшуюся одежду. – Потому что ты меня рассердил.

– Ну и что? Ты меня тоже рассердила.

Его губы касаются моей кожи, двигаясь вдоль подбородка. Колени мои слабеют, сознание затуманивается.

Наморщив лоб, я спрашиваю:

– А ты почему рассердился? Я ничего не сделала!

В животе у меня потягивает, когда его руки перемещаются мне на задницу, медленно сжимая ягодицы.

– Твоего маленького шоу в баре было достаточно, чтобы отправить меня на хрен в сумасшедший дом, не говоря уже о том, что ты болталась по городу с этим долбаным официантом; ты унизила меня перед всеми, оставшись с ним. – Его тон становится угрожающим, но мягкие губы продолжают двигаться вниз по шее. – Я так сильно хочу тебя, как тогда, в этом чертовом баре. После того, как я увидел, как ты танцуешь, я хотел взять тебя в туалете и трахнуть, прижав к стене. – Он прижимается ко мне, и я чувствую его твердый член.

Как бы я его ни хотела, я не могу позволить ему свалить все на меня.

– Ты… – Я закрываю глаза, наслаждаясь прикосновением его рук и губ. – Ты один… – Я даже не могу сформулировать связное предложение, не говоря уже о том, чтобы произнести. – Остановись.

Хватаю его за руки, чтобы освободиться от объятий. Глаза Хардина вспыхивают, и руки бессильно опускаются по швам.

– Ты меня не хочешь?

– Конечно, я хочу. Я всегда хочу. Я просто… Наверное, я схожу с ума.

– Может, ты сойдешь с ума завтра? – злобно усмехается он.

– Я уже сошла. Мне нужно…

– Тсс!

Он прижимается губами к моим в жестком поцелуе. Губы мои раскрываются, и он проникает между ними, снова натягивая волосы, погружая язык в мой рот, прижимаясь так близко, как это возможно.

– Обними меня, – требует он, хватая меня за руки.

Мне не нужно повторять дважды; я хочу этого так же, как и он. Мы всегда так поступаем, это совершенно неправильный способ, но он не кажется нам таковым, когда все происходит как сейчас.

Я нашариваю пуговицы его рубашки, и он, нетерпеливо постанывая, обеими руками ослабляет воротник, и я их расстегиваю.