Заколдованная - Элизабет Лоуэлл

Не мог этого сделать и вид жены, лежавшей перед ним с наполовину раздвинутыми ногами. Кожа ее светилась подобно жемчугу на фоне меха. Но и этого было недостаточно.

— Еще шире, — настаивал он.

— Дункан…

В его имени звучало и возражение, И требование, чтобы он перестал ее мучить.

Она медленно раздвинула ноги еще немного. С каждым новым движением она чувствовала себя все более уязвимой, и ее белые, стройные ноги начали дрожать.

Склонившись над Эмбер, Дункан увидел чуть заметные пятна на безупречной коже с внутренней стороны ее бедер. Когда он понял, откуда у нее эти пятна, губы сложились в горькую складку.

— Твой замок все еще слишком хорошо обороняется, — сказал Дункан. — Ворота должны быть широко распахнуты. Очень широко.

Теперь щеки Эмбер пылали огнем.

— Почему? — прошептала она.

— В тот раз я силой раздвинул тебе ноги, — тихо проговорил Дункан.

— Неправда, — громче произнесла Эмбер.

— Нет, правда, — резко возразил он. — Вот и следы, оставленные моими руками.

— Но ведь…

— Если ты хочешь, чтобы я лежал между твоими ногами, ты должна сама дать мне там место, по своей воле и желанию.

При мысли о том, что Дункан снова будет лежать у нее между ногами и что она вновь почувствует тот экстаз, который охватит его, когда его семя хлынет в ее лоно, тело Эмбер свело судорогой страсти.

От этой мысли у нее внутри набух и прорвался ручеек наслаждения. Жар растекся по всему ее телу и сразу смягчился от скрытно пролившегося дождя. С тихим стоном она открылась полностью, повинуясь одному лишь своему страстному желанию.

Горящий взгляд Дункана подействовал на нее, словно утонченная ласка. Она страстно всхлипнула, ощутив, как огненная сеть туже стянула все ее тело, изменяя его, готовя его принять Дункана. Ноги ее снова шевельнулись, как будто Дункан уже был у нее внутри, деля с нею свое тело.

— Ты еще прекраснее, чем все слова, которые я мог бы тебе сказать, — прошептал Дункан.

— А ты прикоснись ко мне, и я все узнаю.

— Да. И я тоже.

С этими словами Дункан опустил руку, и его длинный палец скользнул плавно и глубоко внутрь Эмбер, проверяя истинность ее страсти. Она замерла и тихо застонала, словно он стегнул ее кнутом.

Но это был стон не боли, а наслаждения, и Дункан знал это так же точно, как и сама Эмбер. Восхитительная горячая влага оросила его ласкающий палец и пролилась ему в ладонь.

Ее страсть, ее отклик, ее потребность.

Не просто отражение его чувств.

Хриплый звук, выражавший и неутоленную страсть, и облегчение, вырвался из горла Дункана. Медленным движением он извлек палец из тела Эмбер, которое с такой готовностью принимало его ласку.

— Нет, — проговорила она. — Дункан, я…

Голос ее прервался, когда он стал обводить нежные лепестки, которые больше не скрывались под золотыми завитками. Она открывалась перед ним подобно цветку и, подобно цветку, вызывала восхищение. Ее желание, которое он мог обонять и осязать, пьянило его. Он снова погрузил палец и снова получил ответ огненной влагой.

Потом прикосновение Дункана исчезло, и Эмбер осталась одна, истязаемая на дыбе неудовлетворенного желания. У нее вырвался протестующий крик.

— Потерпи, — тихо произнес он. — Я хочу быть таким же нагим, как и ты.

Но руки Дункана совсем не казались терпеливыми, срывая с него оставшуюся одежду под неотступным взглядом желтых, как само пламя, глаз.

Когда он вновь повернулся к Эмбер, у нее округлились глаза. Его плоть восстала полностью, он являл собою воплощение мужской силы, и все его могучее тело влажно светилось, ожидая утоления голода.

— Эмбер?

— Ты был таким и в Каменном Кольце? — спросила она.

— Да.

Она перевела дыхание, которое задерживала, сама того не замечая.

— Ну, тогда… тогда и в этот раз мы прекрасно подойдем друг другу, — проговорила она. И добавила еле слышно: — Хотя я не могу представить, как это получится.

Со звуком, который мог быть смехом либо стоном, Дункан, опустился на ложе.

— Я постараюсь, чтобы получилось, — сказал он. — Плох тот воин, который не умеет как следует вложить меч в ножны.

Ложась между ногами Эмбер, Дункан задел ее, и мощные течения его страсти омыли ее, заставив задрожать.

— Тебе страшно? — спросил он.

— Прикоснись ко мне, и узнаешь.

Дункан просунул руку вниз между своим телом и ее, но уже не рукой раздвинул нежные лепестки цветка желания Эмбер. Ощущение атласного тепла, которое ждало его там, заставило его сердце забиться вдвое быстрее.

— Ты должна мне сказать, если тебе будет больно, — охрипшим голосом проговорил он.

Единственным ответом Эмбер был новый прилив тепла, от которого в ней набухла и лопнула почка страсти. Огненная влага, омывшая Дунканову плоть, без единого слова сказала ему, как он желанен.

Дункан со стоном выдохнул и погрузился в нее еще немного глубже.

У Эмбер перехватило дыхание. Ощущение того, как ее тело расступается, чтобы принять его, было остро-возбуждающим. Ощущение жестоко сдерживаемой страсти Дункана было. Для нее сладостной пыткой. Он входил в нее так медленно, словно хотел убедить ее и себя, что на этот раз в их соединении не будет боли.

— Тебе больно? — спросил Дункан, продвигаясь еще чуть глубже.

— Нет, — ответила Эмбер неровным голосом. — Ты так сладко меня убиваешь.

— Что ты говоришь?

— Боже милостивый, — прошептала она. Дункан почувствовал страстную дрожь глубоко внутри.

у Эмбер, ощутил, как его плоть орошает ее горячий дождь, и лишь ценой яростной борьбы с собой не потерял голову. Пот выступил у него на всем теле с головы до пят, но он ни на йоту не ускорил своего медленного погружения внутрь Эмбер.

Еще одна волна чувственной дрожи сотрясла Эмбер, отдавая ее тело во власть темного воина, будившего в ней страсть доселе ей неведомой силы.

Но и этого ей было мало. Ей нужен был Дункан. Весь целиком. И он был нужен ей сию минуту.

Безотчетным движением ее ногти впились ему в бедра, требуя более глубокого проникновения.

— Ты хочешь, чтобы я вошел глубже? — спросил он.

— Да, да, да и да! Дункан, пожалуйста.

Он мрачновато усмехнулся и, надавив сильнее, продвинулся глубже.

Медленно.

Из горла Эмбер вырвался тихий стон. Ее бедра шевельнулись движением столь же древним, как сама праматерь Ева. Тонкий аромат и шелковистый огонь ее страсти ласкали и пьянили Дункана. Он не мог сдержать горячего ответного толчка. Ее плоть так жарко, так ласково, так тесно облегала его со всех сторон.

А он еще не погрузился до конца.

— Тебе правда не больно? — хрипло спросил Дункан. Эмбер смогла ответить лишь прерывистым стоном наслаждения.