Правдивая история короля Якова - Анфиса Каховская

Зато удивление вызвала реакция Короля. Глен надеялся, что он, увидев её, скажет: «Ах, да, вижу, что обознался», но тот только выпучил глаза и застыл с таким видом, будто его хватил удар. Глен не на шутку перепугался. Он уже жалел, что привёл её.

– Кто ты такая?

Она подняла на него глаза, в которых стояли слёзы, и прошептала:

– Пожалуйста, позвольте мне взглянуть на тело отца.

– Что? – прохрипел потрясённый Король.

– Ты дочь Арна? – спросил Глен.

Дарина кивнула.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ,

в которой читателю придётся вернуться к предыдущему вечеру.

Жёлтый язычок костра плясал в такт ветра. Он был единственной реальностью в огромном мире – остальное была бесконечная чернота вокруг. Но от этого, как ни странно, не было страшно. Напротив, было приятно ощущать себя вместе с огнём единственным светлым пятном в мире. Костер был реален – всё остальное было не важно, и Пармен с Урошем никак не могли заставить себя оторвать взгляд от золотого танца и сидели, погрузившись в сладостную задумчивость. Уже перевалило за полночь, Северин с Каролиной давно ушли спать, а двое старых артистов всё гипнотизировали огонь, будто пытаясь разглядеть там что-то давно утерянное. Может, это была обычная бессонница, приходящая с возрастом, а может, они так прощались с прошедшими днями: со ставшей привычной кочевой жизнью, с опасными буднями подпольщиков, с бесшабашной участью бродячих артистов. Через несколько дней им предстояло оставить свою повозку и переселиться в нормальный дом в Столице – Король пообещал им награду за верную службу.

 И вот сейчас, когда все тревоги остались позади, Пармен и Урош сидели у своего последнего бесприютного, кочевого костра и перебирали в памяти все события, произошедшие с ними за три года пребывания в Древии. С самого первого дня.

Кто подкинул Королю идею отправить в страну бродячие труппы, они не знали. Скорее всего, это был Глен – другого мудрого советчика у Короля не было. Но идея была стоящая. Покинутый всеми на далеком острове, без армии, без помощи – никто из бывших союзников не решился противостоять Арну – Яков не имел другой возможности бороться с узурпатором. И раз Король не мог применить силу, ему оставалось лишь использовать слово – то оружие, которым, по иронии, пользовался Арн.

Несколько групп, состоящих из верных Королю людей, тайно переправились через границу и под видом бродячих трупп начали сеять смуту, закладывать зерно сомнения в души жителей страны. Они пели песни, рассказывали сказки, показывали спектакли, в которых содержались намеки на то, что нынешний правитель получил власть нечестно, и неплохо бы предпринять какие-нибудь действия, чтобы вернуть эту власть законному монарху. Естественно, все их потуги были лишь каплей в море, но ведь и капля камень долбит.

Конечно, начиная формировать такие труппы, Король не мог не вспомнить о Пармене (Вероятнее всего, вспомнил о нём, опять же, Глен, но это не столь важно). Пармен как нельзя лучше подходил для такой работы: бывший артист, он был беспредельно предан Королю, а, кроме того, прекрасно знал Столицу, её окрестности и много других уголков страны.

Пармен ни секунды не сомневался, когда Король предложил ему это опасное задание: он уже давно маялся от безделья, и возможность применить свои таланты на пользу Древии пришлась ему по душе. Урош присоединился к нему сразу же – они с детства были не разлей вода и давно уже не мыслили жизни друг без друга. Вскоре в труппе появилась Каролина, которая считала свой отъезд из страны (она эмигрировала вместе с Королем, когда была чуть старше Илария) опрометчивым поступком и мечтала туда вернуться, пусть и нелегально. Пармен, знавший её не первый год, был уверен в ее преданности Королю и порядочности.

Северин присоединился к ним позже, уже в Древии: сын близкого друга Пармена и Уроша, к которому они заехали, надеясь на помощь в первые дни, он не захотел оставаться дома в бездействии и, хотя не имел ни малейшего понятия об актерской профессии, все три года мужественно выходил на сцену, как воин на поле боя.

Единственным, кто вызывал сомнения в своей полезности общему делу, был Иларий. В таком деле, на которое они собирались, прежде всего нужен был холодный ум, а уж этого-то у него не было и в помине. Напротив, он вечно витал в облаках и являл из себя отличнейший образец безответственного романтика. Кроме того, он был очень молод – по сути совсем еще ребенок, а с его взглядами на жизнь – действительно ребёнок. Но оставить его было не с кем – кроме отца и Уроша, близких людей у Илария на острове не было, а оставлять его там без пригляда было, пожалуй, еще опаснее, чем взять с собой. Но решающим фактором в пользу Илария стал его несомненный актерский талант, который отец, даже несмотря на своё предвзятое отношение к сыну, не мог не заметить. И ещё выдающиеся внешние данные, которые в актерской профессии играют далеко не последнюю роль.

И вот теперь, сидя у костра, Пармен с Урошем осторожно двигались по тропинкам своей памяти, словно хотели заглянуть в каждый её уголок перед тем, как перешагнуть порог новой жизни. Они вспоминали все места, где им довелось побывать, всех людей, близких и малознакомых, с которыми им довелось повстречаться, все события, радостные и грустные. Одного только они не касались: с того дня, когда Селен сообщил им об Иларии, на его имя словно было наложено табу. Если они в своих воспоминаниях касались какой-либо темы, связанной с Иларием, они будто спотыкались и обходили её стороной. Только Пармен при этом морщился, как от боли. Даже сегодня днём, когда весь город бурлил и ходил ходуном, и возбуждённый Северин принес с площади новости о гибели Арна и рассказал, что своими глазами видел, как стражники увели Илария, Пармен встал и ушел, демонстративно не желая слушать подробности.

Урош же, напротив, очень внимательно все выслушал, заставил Северина несколько раз повторить, выудил из него все детали, и потом они долго обсуждали, куда могли поместить Илария и как можно с ним связаться. Разумную мысль подала Каролина: вместо того, чтобы гадать на кофейной гуще, надо просто обратиться к Королю – он наверняка им не откажет. Но просто было лишь на словах: идти к Королю должен был, несомненно, Пармен, но он – что тоже несомненно – даже заикнуться им об этом не позволит. Урош всю ночь не спал, ворочался и думал, как уломать друга – слишком он хорошо его знал, чтобы надеяться на удачу.

Но надежда на удачу пришла,