Как устроен мир на самом деле. Наше прошлое, настоящее и будущее глазами ученого - Вацлав Смил

Тем не менее это явление, которое с 1950-х гг. мы три раза наблюдали в мировом масштабе, является природным и самоограничивающимся: даже без всяких вакцин любая пандемия рано или поздно заканчивается — когда патоген заразит относительно большую долю населения или мутирует в менее вирулентную форму. В отличие от пандемии, глобальное изменение климата — это чрезвычайно сложное явление, конечный результат которого зависит от нашего далеко не совершенного знания взаимодействий между многочисленными природными и антропогенными процессами. Поэтому в ближайшие десятилетия нам потребуются новые наблюдения, новые исследования и гораздо более совершенные климатические модели, чтобы получить более точные оценки долговременных тенденций и наиболее вероятных последствий.

Верить в то, что наше понимание этой динамичной, многофакторной реальности достигло уровня совершенства, — значит путать науку о глобальном потеплении с религией климатических изменений. В то же время для эффективных действий нам не нужен бесконечный поток новых моделей. Уже сейчас у нас есть масса возможностей уменьшить потребление энергии в домашнем хозяйстве, на транспорте, в промышленности и сельском хозяйстве, и нам следовало бы вводить эти энергосберегающие и сокращающие эмиссию газов меры еще несколько десятилетий назад, независимо от опасений по поводу глобального потепления. Стремление экономить энергию, меньше загрязнять воздух и воду, обеспечить более комфортные условия жизни — это постоянный императив, а не внезапная отчаянная реакция, направленная на предотвращение катастрофы.

Самое интересное, что мы по большей части не принимали мер, которые могли бы ограничить долгосрочные последствия изменения климата и которые должны были быть приняты даже в отсутствие угроз глобального потепления, поскольку они ведут к экономии и обеспечивают больший комфорт. Более того, мы сознательно внедряли и рекламировали новые способы преобразования энергии, которые увеличивали потребление ископаемого топлива и, следовательно, выбросов CO2. Показательным примером таких ошибок и действий могут служить непростительно неудовлетворительные строительные нормы в странах с холодным климатом и широкое распространение внедорожников.

Наши дома рассчитаны на долговременное использование (в Северной Америке должным образом построенный и обслуживаемый дом с деревянным каркасом и бетонным фундаментом простоит больше 100 лет), и поэтому соответствующая теплоизоляция стен, окна с тройным стеклопакетом и эффективная система отопления открывают уникальную возможность долговременной экономии энергии (и следовательно, уменьшения выбросов углерода)[555]. В 1973 г., когда ОПЕК в четыре раза повысила цены на сырую нефть, большинство домов в Европе, Северной Америке и на севере Китая имели окна с одним стеклом; в Канаде окна с тройным стеклопакетом планируют сделать обязательными не ранее 2030 г., а провинция Манитоба, первая потребовавшая оснащения домов высокоэффективными (с КПД больше 90 %) котлами, работающими на природном газе, сделала это только в 2009 г., через несколько десятков лет после того, как эти устройства появились в продаже[556]. Было бы интересно узнать, у скольких делегатов из стран с холодным климатом, приезжающих на международные конференции по глобальному потеплению, в домах установлены тройные стеклопакеты с инертным газом, надежная теплоизоляция стен и газовые котлы с 97-процентным КПД? Не менее любопытно, у скольких людей в жарких странах достаточно герметичные окна, чтобы их неаккуратно установленные и неэффективные оконные кондиционеры не расходовали зря охлажденный воздух?

Мода на внедорожники появилась в США в конце 1980-х гг., откуда в конечном счете распространилась на весь мир, и в 2020 г. один внедорожник выбрасывал в атмосферу на 25 % больше CO2, чем стандартный легковой автомобиль[557]. Умножьте это на 250 миллионов внедорожников на дорогах мира в 2020 г., и вы увидите, как всемирная любовь к таким машинам уничтожила (причем в несколько раз) любые достижения декарбонизации от медленного распространения электромобилей (всего 10 миллионов в 2020 г.). В 2010-х гг. внедорожники стали второй по значимости причиной увеличения выбросов CO2, уступив только производству электроэнергии и опередив тяжелую промышленность, грузовые автомобильные перевозки и авиацию. Если эта тенденция сохранится, внедорожники могут свести на нет экономию более чем от 100 миллионов электромобилей, которые появятся на наших дорогах к 2040 г.!

Во второй главе этой книги подробно описаны энергозатраты на современное производство продуктов питания и отмечена постоянно растущая доля пищевых отходов: совершенно очевидно, это сочетание открывает множество возможностей уменьшить эмиссию не только CO2, но и CH4 от выращивания риса и содержания жвачных животных и эмиссии N 2O в результате избыточного внесения азотных удобрений — а также дополнительных выбросов от сомнительной торговли продовольствием. Неужели так уж необходимо доставлять самолетом чернику в январе из Перу в Канаду, а стручковую фасоль из Кении в Лондон? Витамин С и клетчатку, содержащиеся в этих продуктах, можно получить из многих других источников, не оставляя такого большого углеродного следа. И можно ли, обладая такими возможностями для обработки данных, более гибко устанавливать цены на продовольствие, чтобы значительно сократить потери, достигающие 30–40 %? Почему бы не делать то, что мы можем, быстро и прибыльно, а не ждать новых, более совершенных моделей?

Список того, что мы не сделали, но могли бы, — довольно длинный. А что мы сделали, чтобы предотвратить или обратить вспять усиливающееся изменение климата за три десятилетия, которые прошли с тех пор, как глобальное потепление стало главной темой современного дискурса? Факты не оставляют сомнений: с 1989 по 2019 г. антропогенные выбросы парниковых газов увеличились на 65 %. Даже если подробно рассмотреть, из чего состоит это среднее, мы увидим, что богатые страны, такие как США, Канада, Япония, Австралия и государства Европы, в которых потребление энергии было очень велико даже три десятилетия назад, уменьшили выбросы, но лишь на 4 %, тогда как выбросы Индии увеличились в четыре раза, а Китая — в 4,5 раза[558].

Сочетание нашего бездействия и чрезвычайной сложности такой проблемы, как глобальное потепление, наглядно иллюстрирует тот факт, что три десятилетия многочисленных конференций по климату не оказали никакого влияния на тенденцию в глобальных выбросах CO2. Первая конференция ООН по климату состоялась в 1992 г., а ежегодные конференции по изменению климата начались в 1995 г. (в Берлине) и включали такие разрекламированные события, как встречи в Киото (1997 г., где было подписано абсолютно неэффективное соглашение), в Марракеше (2001), на Бали (2007), в Канкуне (2010), в Лиме (2014) и в Париже (2015)[559]. Конечно, делегаты с удовольствием посещают живописные места, не думая об углеродном следе, оставляемом международными перелетами[560].

В 2015 г., когда почти 50 000 человек прилетели в Париж, чтобы присутствовать на очередной конференции, которая, как нас уверяли, станет очередной «вехой» и на которой будет достигнуто