Шарманщик с улицы Архимеда - Игорь Генрихович Шестков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Растение это – то ли зловещее, то ли наоборот, чудесное, – из райского, Эдемского сада Босха. Похожие растения изображены Босхом на левой, райской, створке триптиха «Стог сена» (на скале за ангелом с мечом и справа от нее). Да и райские плоды, которыми наслаждаются обитатели «Сада наслаждений» – весьма схожи с плодами растения на картине «Иоанн Креститель в пустыне».
К слову, вы заметили, что на левой створке «Сада», этой самой прекрасной картины мира, дело так и не дошло до грехопадения и изгнания прародителей из рая? А на средней ее части среди множества людей нет ни стариков, ни старух, ни детей, ни больных, ни увечных, ни агрессивных, ни злых, ни богатых, ни бедных… Там нет ни смерти, ни болезни… там и время не течет. Там вечная юность, влюбленность, вечный день, синее небо, теплый воздух, нагота, экстаз, петтинг и райские плоды, которые не поедаются… скорее их нюхают… им поклоняются.
Этот чудесный мир – вовсе не каталог греховных эротических желаний, как его трактуют авторы Проекта, а тот идеальный мир, который – в транскрипции Босха – придумал Бог для Адама и Евы и их потомков. Только как же они там так размножились? Не иначе как их клонировали ангелы-инопланетяне в чудесных башнях-лабораториях, сделанных из цветного небьющегося живого стекла.
Иоанн Креститель живет в мире, в котором все свершилось. И грехопадение, и проклятие, и изгнание из рая. Но цветочки райские кое-где уцелели, и один из них вырос рядом с задумавшимся пророком. Такой же цветок рос и увял и рядом со святым Иеронимом на картине Босха «Молящийся святой Иероним», и создатель Вульгаты и крестивший Спасителя Иоанн – не обращают на его плоды никакого внимания, они глубоко погружены в молитву.
На лиссабонском «Искушении святого Антония» в таком, оставшемся от райских времен плоде, как в доме, скрывается целая стая демонов различного вида. В частности – голый чертяка с саблей, сидящий в висящей корзине и лошадиный череп в зеленом облачении, играющий на арфе, восседающий на мутированной черепахе в симпатичных туфельках (на центральной части слева, внизу). Значит, бывший райский плод у Босха вполне может стать вместилищем демонических сил. Кажется, нечто подобное произошло и с «странным растением».
Инфракрасная фотография картины показывает, что оно покрывает фигуру молящегося донатора. Голова которого в характерной средневековой шапке – находится как раз там, где шар-плод. Как попал донатор, чуть ли не на колени к Иоанну Крестителю, я не знаю. Но художнику пришлось его вначале нарисовать, а потом замазать, и он сделал это, намалевав на его месте это растение… похожее на человеческую фигуру с шаром вместо головы. Шаром с дыркой. Этот человек-растение – пандан хвостатого демона с багром в руках с картины «Святой Иоанн на Патмосе», олицетворение зла.
…
За Иоанном простирается «пустыня», замечательно нарисованный Босхом европейский ландшафт. Покрытые лесом пологие горы синеют вдали…
Лес. Лужайка. Ручеек.
Один медведь дерет косулю. Другой спит. Третий – на дерево лезет. Недалеко – еще одна косуля. И еще одна. Аист. То ли вепрь, то ли дикобраз. Птицы летают. Лето идет к концу…
Идиллия? Да, если бы не две странные скалы слева и справа. Левая похожа на развалины огромного «дома». Из которого торчит что-то вроде горлышка бутылки, поддерживаемого деревом. Правая – на «початок», по которому карабкается обезьяна. Это что такое? Ответ можно было найти на левой створке «Стога сена» (скала под роем падших ангелов) и на висящей неподалеку превосходной копии левой створки «Сада наслаждений» и также копии, но уже не такой хорошей, его центральной части.
«Странные скалы» на картине «Иоанн Креститель в пустыне» – это, безусловно, босховские райские скалы, только потерявшие со временем свою свежесть, свои краски, свою чудесность, божественность… и частично разрушившиеся.
Где же лежит босховский Креститель? В бывшем раю. Оставленном и Богом и людьми, которые своим непослушанием не только уничтожили свою первоначальную полубожественную природу, но и погубили вечно зеленый и вечно плодоносящий сад. Завертели механизм времени, ввергли все живое, все материальное в пучину уничтожения.
О чем он думает?
О судьбе Христа, которому предстоит быть распяту за человеческие грехи?
О суетном человечестве, которое ждет Страшный суд?
Или о собственной голове, которую скоро отрубят по прихоти сексапильной танцовщицы?
Нет, нет, все это прожито и давно забыто. Старо и более не актуально.
Он думает о… о будущем, о нас с вами, дорогие читатели.
А мы – смотрим на него, и, так и не сумев разобраться в нас самих, думаем о тех, которые придут после нас.
Человек в коробе
После «Иоанна» пошел в зал графики, где еще не было зрителей. И сразу же наткнулся на хорошо знакомый мне рисунок с человеком в коробе (ил. 56). Какой-то человек влез в короб, похожий на половину маленького дирижабля. Такие коробы или корзины во времена Босха носили за плечами.
Видны ноги и обнажившийся из-за спустившихся штанов зад спрятавшегося, из которого выпархивают птицы.
Воробьи?
На коробе сидит на корточках какой-то малец. Он размахнулся лютней… чтобы врезать по голому заду. Слева – изумленно (или злобно) смотрящая на эту гротескную сцену ведьма с щипцами для угля. Возможно, в заднице грешника есть место и горящему угольку, отсюда и щипцы.
На левой, адской створке «Сада наслаждений» из зада пожираемого люциферической птичкой грешника тоже вылетают большие черные птицы, и еще из него выбивается пламя и валит дым.
Толстенькие голые мальчики ловят птиц сомнительного происхождения. Это не игра, они хотят этих птичек прикончить. Нигде у Босха больше не встретить подобной «итальянской сцены с Путти». Впрочем, некоторые исследователи не признают этот рисунок работой Босха.
На обратной стороне рисунка – тоже голозадый в коробе. И из его зада вылетают птицы, на сей раз ласточки. На коробе сидит женщина, она замахнулась деревянной лопаткой (которой таскают хлеб из печи), она тоже хочет ударить по заду человека в коробе, и как мне представляется, ее цель, не столько наказать голозадого, сколько прекратить вылет птиц.
Справа – хмурая женщина-пузырь стоит то ли на ходулях, то ли на
