Молох (сборник) - Станислав Лем

Понапрасну теряя время на попытки воспроизвести в компьютерах функции человеческого мозга, все новые поколения информатиков, а также профессоров-компьютероведов (professors of computer science), с упорством, достойным лучшего применения, не желали замечать устройств, которые были миллион раз проще мозга, чрезвычайно малы и чрезвычайно надежны. Не ARTIFICIAL INTELLIGENCE, но ARTIFICIAL INSTINCT[125] следовало воспроизводить и программировать в первую очередь, потому что инстинкты возникли почти за миллиард лет до интеллекта — очевидное свидетельство того, что их сконструировать легче. Взявшись за изучение нейрологии и нейроанатомии совершенно безмозглых насекомых, специалисты середины XXI века довольно скоро получили блестящие результаты. Их предшественники и вправду были слепы, если не задумались даже над тем, что, например, пчелы, создания, казалось бы, примитивные, обладают, однако ж, собственным и притом наследуемым языком. С его помощью рабочие пчелы сообщают друг другу о новых местах добывания корма; мало того, на своем языке сигналов, жестов и пантомимы они показывают направление полета, его продолжительность и даже приблизительное количество найденной пищи. Речь, разумеется, шла не о том, чтобы строить из неживых элементов типа CHIPS или CORN «настоящих» ос, мух, пауков или пчел, а лишь об их нейроанатомии с заложенной в нее последовательностью запрограммированных действий, необходимых для достижения заранее намеченной цели. Так началась научно-техническая революция…

Когда интеллектроника уже создала микрокалькуляторы, своими размерами успешно соперничавшие с брюшными узлами шершней и комаров, энтузиасты Artificial Intelligence все еще сочиняли программы, позволявшие компьютерам вести глуповатые разговоры с не очень сообразительными людьми, а наиболее мощные среди вычислительных мамонтов и гигантозавров побивали даже шахматных чемпионов — не потому, что были умнее их, а потому, что считали в миллиард раз быстрее Эйнштейна».

Вышеприведенную цитату я взял из текста, который серьезным предсказанием не являлся, поскольку направлял всю проблематику «искусственного инстинкта» в сторону такого ее военного применения в приближающемся столетии, которое заменит «живые военные силы».

3

Но вот передо мной статья о «живых машинах», названных БИОМОРФАМИ, написанная учеными из лаборатории в Лос-Аламосе для российского журнала «Природа» (номер за апрель 1995 года). Авторам, которые на самом деле конструируют различных насекомоподобных, наделенных «инстинктом» биоморфов-микророботов, кажется, что они первыми создали эту концепцию. Что же делать? Цитата, открывающая настоящее эссе, свидетельствует, что автоматизацию инстинктов и их инкорпорацию в псевдонасекомых я выдумал 13 лет назад. Ясное дело, я не располагал ни компьютерами, ни какими-либо псевдонейронами, ни лабораториями, ни коллективом сотрудников — иначе, чем на бумаге, я ничего не был в состоянии создать.

Но в любом случае могу сказать, что ошибся я единственно в том, что предполагал создание микророботов, наделенных «инстинктами», ТОЛЬКО где-то в середине XXI века, а тем временем первые шаги были сделаны уже теперь.

Биоморфы (сокращение происходит от BIOlogical MORPHology) существуют уже в достаточном количестве вариантов или, как хотелось бы сказать, экспериментальных «видов». Конструкция образцов объединяет три части. Во-первых, механическую часть, которая соответствует «перипатетической» системе конечностей (насекомого), а это обычно «ноги» с небольшой степенью свободы (как у членистоногих насекомых: они в основном сложены из не очень гибких элементов, кроме весьма своеобразных исключений, существующих в живой природе). Эти ноги ведут себя, говоря упрощенно, как независимое дополнение вездехода: они самостоятельно приспосабливают свою динамику и к территории, и к положению остальных ног.

Во-вторых, «нейронное ядро», соответствующее нервным узлам насекомых. «Ноги» снабжены внутренними и внешними датчиками (внешние соответствуют тактильным органам чувств, внутренние являются эквивалентами проприоцепторов, которые извещают центр управления — у человека это был бы мозг — о положении тела относительно конечностей и конечностей относительно тела благодаря измерению натяжения и расположению отдельных мышечных групп).

Зрение и слух у простейших биоморфов полностью излишни. Поэтому, в-третьих, мы ограничиваемся сенсорами контакта и дистанции (у многих насекомых такими сенсорами будут «усы»). Общая картина в ходе движения, соответствующая рельефу местности, возникает благодаря обратной связи со всеми подвижными частями конечностей (что регулируется отдельными приводами), и эта, возможно, простейшая «картина внешнего мира» синхронизирует сигналы для моторчиков, двигающих ноги.

Благодаря теории динамических систем известно, что НЕ следует слишком сильно связывать между собой сборочные узлы машины с нелинейной характеристикой, если их совокупность должна обеспечивать сохранение черт самоорганизации. Машины из Лос-Аламоса с точки зрения системного единства ведут себя как слабо связанные параллельные компьютеры. Благодаря этому можно повредить до 80 % такого биоморфа, который, несмотря на это, по-прежнему будет пытаться двигаться (что имеет эквиваленты в поведении и строении настоящих насекомых).

4

До сих пор экспериментировали с двумя вариантами представления в машине внешнего мира. В одном варианте картины этого мира нет вообще — такая машина не анализирует окружение, но может двигаться как кибернетическая «черепаха» — от препятствия к препятствию случайным образом. В другом варианте картина программируется, и машина располагает ею в значительной детализации (карты), но при этом легко может зайти в тупик или попасть в аварию, если запрограммированное окружение расходится с действительностью. В поведении биоморфов есть много черт, которые мы готовы приписывать не только «смышлености», но даже разумности. Авторы этих трудов подчеркивают, что «правила выживания» биоморфов не имеют ничего общего с так называемыми «законами роботехники» Айзека Азимова («Во-первых, защити человека, во-вторых, слушай человека, в-третьих, проявляй самосохраняемость»). Как пишут авторы: «это хорошо для фантастики, но не для машин, которые должны „выживать“».

В Лос-Аламосе разработали иную тройственную программу: машина должна, во-первых, «бороться за существование» (аналогия с главным законом эволюции по Дарвину), во-вторых, должна получать больше энергии, чем расходует, и, в-третьих, машина должна передвигаться самостоятельно.

Говоря кратко, речь идет о векторах ЗАЩИТЫ, ПОЛУЧЕНИЯ ЭНЕРГИИ И ДВИЖЕНИЯ. Длина каждого из векторов соответствует потенциалу его действия в данной области.

Работа американцев довольно обширна. Не вдаваясь в технические подробности и вопросы программирования, я ограничусь перечислением некоторых уже созданных биоморфов — это turbot, beamant, walkmansolar (питается солнечной энергией) прыгун, triped (трехног), biped (двуног), spider (паук), horse (конь), rover и т. д. Всего их уже создано несколько десятков.

Существуют также биоморфы, живущие «общественно». Авторы сообщают, что в конце 1993 года в их «Парке юрских роботов» жило сорок роботов двенадцати разных видов, питающихся солнечной энергией. Можно было наблюдать объединение их в группы, битвы, совместные сражения с особенно «агрессивными» экземплярами, возникновение иерархии доминирования при потреблении энергии, но не было следа совместных действий (коллективных).

Однако же кооперация считается непременным шагом, достижимым и желательным. Проектируются «микронные машины», колонии микронных машин и, наконец, «наномашины», которые могли бы функционировать внутри клеток живых организмов. Необычным кажется то, что число нейронных элементов может быть очень мало: иногда хватает ДВУХ. Оказывается даже, что уменьшение количества нейронов в «ядре» может разнообразить поведение и способствует «выживанию»…

5

Всю креационную проблематику столь открытого и столь нового пространства я, естественно, могу здесь только обозначить. Тот факт, что именно такое новое направление трудов в сфере «неразумного интеллекта» (ибо можно и такими словами назвать направление работ над самостоятельными и самодействующими машинами) я предвидел давно, демонстрирует своего рода всеобщее ослепление убежденностью, что ничего не может быть важнее в конструктивной информатике, чем соревнование с человеческим мозгом. Однако поскольку велосипеды созданы не «по образцу страуса», а самолеты — не по образцу птиц (в отличие от орнитоптеров, над которыми напрасно трудились в XIX веке), а лошадь не удалось смоделировать при помощи какого-нибудь «педипулятора», мне казалось, что желание повторить в электронном материале человеческий мозг с его эмоциональной жизнью, с его сознанием и подсознанием было всегда немного «на вырост» и следовало из нашего слишком хорошего мнения о человеческом мозге: что будто бы ничего не может быть разумно ИНАЧЕ, разумно БОЛЕЕ, «осмысленно безрассудно», что никто не может ни в какой области равняться с человеком или моделировать хотя бы некоторые из его функций. Естественно, я не считаю, что «искусственный инстинкт» должен быть родственен моему «выращиванию информации», о котором я здесь уже писал. Эти сферы как бы параллельны. Важнейшей проблемой мне всегда казалось, возможно, неопределенное в силу объективных причин (вызванных актуальным невежеством) предвидение и ВИДЕНИЕ такого пространства инновационного творчества, которое лежит перед нами, которое у нас перед носом (как сидящая на нем муха), но которое мы не в состоянии увидеть. Я уверен, что микророботы и их потомство окажутся областью захватывающих достижений и многообразной специализации. В том числе, как я уже писал, и в военной сфере. Однако туда я углублялся бы сегодня неохотно, поскольку опасности, уже, к сожалению, не фантастические, выглядывают из-за вершин наступающих лет быстрее, чем нам бы хотелось.