Эмили из Молодого Месяца. Восхождение - Люси Монтгомери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Странное дело... Тетя Элизабет попросила дать ей прочитать «Дикий виноград» и, прочитав его, сказала:
— Я, конечно, не знаток поэзии, но мне кажется, что твое на порядок выше.
********
4 января, 19~
Рождественские каникулы я провела у дяди Оливера. Никакого удовольствия не получила. Было слишком шумно. Несколько лет назад мне такая атмосфера понравилась бы, но тогда они меня не приглашали. Мне приходилось есть, когда я не была голодна... играть в парчизи[118], когда не было желания... говорить, когда хотелось помолчать. Я ни на минуту не оставалась одна, пока была в их доме. Да и внимание Эндрю начинает мне досаждать. И тетя Адди была надоедливо любезна и по-матерински заботлива. Я все время чувствовала себя как кошка, которую держат на коленях, когда ей хочется убежать, и при этом гладят ласковой и твердой рукой. Спать мне пришлось с Джен, моей двоюродной сестрой и ровесницей, которая в глубине души уверена, что я не пара Эндрю, но старается, с Божьей помощью, сделать все возможное для нашего счастья. Джен хорошая, благоразумная девушка, и мы с ней дружноваты. Это слово моего собственного изобретения. Я хочу сказать, что мы с Джен больше, чем просто знакомые, но не настоящие подруги. Мы всегда будем дружноваты, но не более того. Мы говорим на разных языках.
Вернувшись домой, в дорогой Молодой Месяц, я поднялась в мою комнату, закрыла за собой дверь и насладилась одиночеством.
Завтра начинаются школьные занятия. Сегодня в книжном магазине я случайно подслушала разговор, который заставил меня внутренне рассмеяться. Миссис Родни и миссис Элдер просматривали какие-то книги, и миссис Элдер сказала:
— Эта история в «Таймс»... «Кровоточащее сердце»... ничего более странного я в жизни не читала. Действие в ней развивалось ужасно медленно, глава за главой, много недель, и было непонятно, куда автор клонит, а затем все вдруг кончилось в восьми главах — как топором отрубили. Не могу понять, что это за роман.
Я могла бы открыть ей тайну, но не стала.
Глава 20
В старом доме Джона Шоу
Когда рассказ «Женщина, которая отшлепала короля» появился в довольно известном нью-йоркском журнале, это вызвало немало шума в Блэр-Уотер и в Шрузбури, особенно после того, как шепотом, из уст в уста, начала распространяться невероятная новость о том, что Эмили действительно было заплачено за рассказ сорок долларов. Впервые клан Марри начал относиться к ее писательской мании с некоторой степенью серьезности, и тетя Рут отказалась, раз и навсегда, от всех пренебрежительных замечаний и упреков по поводу «пустой траты времени». Удача улыбнулась Эмили в психологически важный момент, когда ее вера в свои силы начала слабеть. Всю осень и зиму она получала лишь отказы из всех журналов, кроме двух, редакторы которых очевидно считали, что награда литератору в самом творчестве и никак не связана с унизительными денежными соображениями. В первое время она всегда чувствовала себя совершенно ужасно, когда выстраданное стихотворение или рассказ возвращались к ней вместе с одним из холодных и равнодушных, отпечатанных в типографии, маленьких бланков отказа или с напечатанными на машинке несколькими словами сомнительной похвалы... этими «отказами с но» — так Эмили называла их и ненавидела даже больше, чем отпечатанные в типографии. Слезы разочарования подступали к глазам. Но со временем она привыкла и перестала огорчаться — так уж глубоко. Она лишь бросала на редакторскую записку «взгляд Марри» и говорила: «Я добьюсь успеха!» И никогда, ни на миг у нее не возникало настоящих сомнений в этом. Где-то глубоко, очень глубоко в ее душе звучал внутренний голос, говоривший, что ее время придет. А потому, хотя каждый отказ заставлял ее на миг вздрогнуть, словно от удара кнута, она садилась... и писала новый рассказ.
И все же такое большое число неудач заставляло этот внутренний голос звучать все слабее. Но появление в печати «Женщины, которая отшлепала короля» вдруг заставило его вновь громко запеть радостную победную песнь. Чек значил много, но сам факт, что удалось пробиться в этот журнал, значил гораздо больше. Она чувствовала, что завоевала плацдарм для дальнейшего наступления. Мистер Карпентер пришел в восторг от рассказа, который, по его словам, был «бесспорно хорош».
— Но лучшим в этой истории я обязана мистрис Макинтайр, — печально возразила Эмили. — Я не могу назвать этот рассказ моим.
— Описание обстановки принадлежит тебе... и все, что ты добавила, отлично сочетается с материалом, который ты получила от этой женщины. И ты не стала слишком шлифовать ее слог... это свидетельство литературного вкуса. Скажи-ка, разве у тебя не было искушения навести немного глянца?
— Было. В этой истории так много мест, где я, как мне казалось, могла бы внести значительные улучшения.
— Но ты не стала... и это делает рассказ полностью твоим, — сказал мистер Карпентер и предоставил ей самой разгадывать смысл этой фразы.
Тридцать пять из своих сорока долларов Эмили потратила так разумно, что даже тетя Рут не нашла к чему придраться. Но на оставшиеся пять она купила себе собрание сочинений Паркмана. Это было гораздо более красивое издание, чем призовое, выбранное устроителями поэтического конкурса по почтовому каталогу, и Эмили гордилась им гораздо больше, чем если бы получила его в качестве приза. В конце концов, было гораздо приятнее самой зарабатывать на подарки для себя. Эти томики Паркмана до сих пор стоят в книжном шкафу Эмили; теперь они уже немного полиняли и выцвели, но по-прежнему более дороги ей, чем любые другие тома в ее библиотеке. Несколько недель она была очень счастлива и чувствовала прилив творческих сил. Марри гордились ею. Мистер Харди поздравил ее, а довольно известная местная чтица прочла ее рассказ на концерте в Шарлоттауне. И самое чудесное: далекий читатель, живущий в Мехико, прислал ей письмо и в нем рассказал о том, какое удовольствие доставила ему «Женщина, которая отшлепала короля». Эмили читала и перечитывала это письмо, пока не выучила наизусть, и даже спала, сунув его под подушку. Ни с одним посланием возлюбленного не обходились с большей нежностью.
Но затем новая неприятность пришла как черная грозовая туча и закрыла все ее лазурное небо.
В один из пятничных вечеров в Дерри-Понд устраивали «праздник пирогов»[119] и концерт, принять участие в котором пригласили Илзи. Доктор Бернли повез туда Илзи, Эмили, Перри и Тедди в своих больших санях с двумя широкими сиденьями, и они получили немало удовольствия от веселой восьмимильной поездки под начавшим падать пушистым снежком. Прошла лишь половина концерта, когда доктора Бернли срочно вызвали к больному. В одном из домов Дерри-Понд кто-то неожиданно и серьезно заболел. Доктор вышел, предварительно поручив Тедди после концерта отвезти всю компанию домой. Доктор Бернли не испытывал никаких сомнений в правильности принятого решения. В Шрузбури и Шарлоттауне могли существовать разные глупые правила насчет соблюдения приличий и необходимости взрослых сопровождающих, но в Блэр-Уотер и Дерри-Понд их не признавали. Тедди и Перри — славные мальчики, Эмили — Марри, Илзи не дура, — так кратко охарактеризовал бы их доктор, если бы вообще задумался об этом.
Когда концерт закончился, они отправились домой. К этому времени снег валил густо и плотно, поднялся пронизывающий ветер, но первые три мили дорога шла лесом и не доставила особых неприятностей седокам. Была какая-то дикая, зловещая красота в шеренгах облаченных в снежные шинели деревьев, озаренных призрачным светом луны, прорывающейся через штормовые тучи. Колокольчики саней смеялись над ветром, завывавшим где-то в вышине. Тедди без труда правил упряжкой лошадей доктора. Пару раз у Эмили даже возникло сильное подозрение, что он держит вожжи только одной рукой. Ей хотелось знать, заметил ли он ее, сделанную впервые, настоящую высокую прическу — черный как смоль «узел Психеи» под ее темно-красной шляпой. Эмили уже в который раз подумала о том, что есть в метели нечто совершенно восхитительное.
Но, как только они выехали из леса, начались неприятности. Метель набросилась на них со всей своей безудержной яростью. Зимняя дорога шла через поля, вилась, петляла, огибала то углы изгородей, то еловые лесочки — на такой дороге, как выразился Перри, «даже змея хребет сломает». Следы от полозьев других саней уже почти совсем занесло снегом, и лошади увязали в нем по колено. Они не проехали и мили, как Перри, в ужасе присвистнул:
— Ну, Тед, нам ни за что не добраться до ночи в Блэр-Уотер.
— Нам надо хоть куда-нибудь добраться!— отозвался Тед, перекрикивая ветер. — Не можем же мы заночевать в поле! А поблизости от домов мы окажемся только тогда, когда проедем мимо холма Шоу и вернемся на летнюю дорогу. Ныряйте под меховую полость, девочки. Тебе, Эмили, лучше сесть сзади рядом с Илзи, а Перри переберется сюда, ко мне.