Междуречье - Гарри Тертлдав

«Встань!» Слово беззвучно прозвучало в голове Шарура. И захоти он ослушаться, не смог бы. Стараясь унять дрожь в ногах, он встал на ноги.

— Великий бог, могущественный бог, основатель города, приветствую тебя, — выговорил Шарур. — Скажи, чем я могу служить тебе, и я исполню все, что пожелаешь. Ты мой хозяин. Я твой раб.

— Это я и сам знаю, — самодовольно проворчал Энгибил. Похоже ему нравилось говорить по-человечьи, шевеля губами и издавая звуки. — Я размышлял над твоим делом, Шарур. Обдумывал твои обстоятельства, сын Эрешгуна. — Он скрестил руки на массивной груди, ожидая реакции Шарура.

Шарур в отчаянии не знал, что отвечать.

— И к чему ты пришел, великий бог? — пролепетал он.

— Вот тебе мой приговор, сын Эрешгуна, — возгласил Энгибил.

Шарур склонил голову.

— Я слышу твои слова, о великий бог. Могущественный бог, я подчинюсь твоим словам. «А какой у меня выбор?» — с горечью подумал он.

— Я пришел к тому, — пророкотал Энгибил, — что я слишком крепко держал твою клятву в своей руке. Я решил, что слишком строго хранил твою клятву в своем сердце. Я решил сделать тебе послабление. Можешь занять денег у отца и заплатить выкуп кузнецу Димгалабзу.

— Великий бог!..— Шарур готов был к чему угодно, готов был уговаривать Энгибила смягчить наказание, которое бог замыслил. Скорее всего, это была бы напрасная попытка, но, будучи торговцем он все же не мог не попробовать. Слова бога оказались настолько неожиданными, что он совсем растерялся и мог только глупо таращиться на Энгибила.

А тот пребывал в обычной своей невозмутимости, внушающей благоговейный трепет. Вместе с тем, он выглядел божественно довольным собой, как будто решил сложнейшую проблему.

И что, его из-за этого вызвали в храм? Не может быть. Наверное, есть еще что-то. Иначе придется признать, что Энгибил вовсе не слушал, как он, Хаббазу и Эрешгун строили планы ограбить храм бога.

Шарур смотрел на Энгибила, Энгибил смотрел на Шарура.

— Разве ты недоволен, сын Эрешгуна? — поинтересовался бог. — Разве не радуется твое сердце? В своем неизмеримом великодушии я дозволяю тебе жениться на женщине, которую ты желаешь.

Наверное, он и вправду был ленивым богом. В любом другом случае ему ничего не стоило бы порыться в сознании Шарура и выяснить, с чего это человек не радуется тому, как блестяще бог разрешил его сложнейшую проблему? Шарур представил на месте Энгибила Энимхурсага, который взялся за выяснение подозрительной загадки. Да Энимхурсаг вывернул бы его наизнанку! А Энгибил всего лишь спросил.

И Шарур ответил:

— Да, трижды великий бог, я доволен. Мое сердце радуется, о могущественный бог. Твое великодушие не знает пределов. Ты разрешаешь мне жениться на женщине, которую я желаю. — Шарур проговорил все это скороговоркой, опасаясь, как бы Энгибил не передумал.

Бог улыбнулся. Сейчас он было одно сплошное благодеяние.

— Вот и хорошо, — промурлыкал бог Гибила. — Просто замечательно! Теперь иди, сын Эрешгуна, поведай эту новость семье. И не забудь поставить в известность семью женщины, которую ты желаешь. Пусть обе семьи порадуются. Живите счастливо. Даю тебе свое благословение.

Шарур еще раз пал ниц перед богом Гибила. Затем он встал и пятясь задом покинул дом бога на вершине храма. Буршагга ждал его снаружи.

— Я так понимаю, тебе повезло, сын Эрешгуна, — сказал жрец, когда они начали спуск по длинной лестнице.

— Полагаю, да, — неопределенно согласился Шарур, все еще не в силах оправиться от изумления.

Буршагга не стал выпытывать у него подробности. Жрец не раз видел изумленных людей, выходивших из дома бога. Однако Шарур был уверен, что более удивленного человека жрецу не попадалось.

— Бог благословил сына Эрешгуна, — мимоходом сказал Буршагга жрецам и слугам храма, работавшим во дворе.

К Шаруру подошел Илакаб.

— Ты удостоился божьего благословения, мальчик? — спросил благочестивый старый жрец.

— Я так понимаю, — кивнул Шарур. — Энгибил сказал…

— Будь достойным в своем сердце, — провозгласил Илакаб. — Будь достойным в своем духе. Заслужи доверие бога, и он даст тебе свое благословение.

— Хорошие советы, — вежливо сказал Шарур. Как и на торгах, думал он иначе, но говорить об этом не собирался. Впрочем, Илакаб остался вполне удовлетворенным ответом и вернулся к своим делам: он как раз тщательно расправлял драпировку на стене.

— Я согласен с коллегой, — важно покивал Буршагга. — Он верно говорит.

— Любой человек с ним согласился бы, — сказал Шарур. — Благословение уже в том, что Энгибил благосклонно отнесся ко мне. Воистину, мне повезло, что великий бог решил исполнить желание моего сердца.

По правде говоря, Шарур понятия не имел, с чего это Энгибил решил отнестись к нему снисходительно. По его мнению, ничего кроме гнева Энгибила ему не причиталось. Да и что еще может получить любой смертный от богов? В конце концов, когда Энгибил приказал ему явиться в храм немедленно, он, его отец и Хаббазу не пели хвалу богу.

Но Энгибил об этом не знал! Даже не подозревал. Боги могущественны. Боги знают многое. Но они не всемогущи. Они не всеведущи. И сегодняшний день как нельзя лучше это доказал.

Выйдя из храма, Шарур сообразил, что горные боги доказали то же самое. Будь они всемогущими, сами бы вернули чашу, в которую упрятали столько силы. Были бы они всезнающими, обязательно предусмотрели бы случай, при котором какой-нибудь ванак или торговец продаст чашу какому-нибудь торговцу из Гибила.

Если уж на то пошло, когда Энзуаб послал Хаббазу грабить храм Энгибила, бог понятия не имел о благодарности вора жителю Гибила, и о том, как эта благодарность может повлиять на решения Хаббазу.

Правда, этого пока не знал и сам Шарур. Но Шарур-то не бог. Простые смертные привыкли иметь дело с более простыми задачами.

Когда Шарур вернулся домой, он застал всю семью в сборе. Они выглядели так, словно собирались справлять поминки по мертвому. Все всполошились, стоило ему открыть дверь. Мать и сестра бросились обниматься; отец и брат долго хлопали Шарура по спине. Шарур огляделся. Хаббазу не видно.

— А где вор? — спросил он, переждав приветственные возгласы семьи.

— Он посмотрел, как ты вышел не своей волей, тоже вышел на улицу, а потом сбежал, — ответил Эрешгун. — Я хотел