Я осталась злодейкой в финале паршивой новеллы - Wellixen

Но я не слушала. Не хотела слушать. Лёжа на диване, искусанная и потрёпанная, я смотрела в потолок и вспоминала длинную лекцию, которую нам когда-то рассказывали на парах ОБЖ. Забавно. Я даже делала доклад по опасности наркомании и рисовала плакат к какому-то празднику, посвященному трезвости.

Смотреть на Зарру не было сил, желания и воли. Укусы горели, как ожоги. Ныли ребра. Пульсировало колено. Чесалось бедро. Потолок перед глазами был лучшим вариантом. Неподвижный, вечный, он помогал сконцентрироваться.

— Приступы ярости — это не самое худшее, что происходит с наркоманом. — Я потёрла кожу под шеей. Там укус горел особенно сильно. — Точнее, это страшно. При вспышках гнева наркоман может не просто искалечить человека, но и лишить его жизни.

Мне действительно казалось, что я умру, когда он вцепился под шею. Это же чувство было, когда зубы сомкнулись у предплечья и у груди. Про синяки от пальцев думать не хотелось. А от мысли, что же творилось с бёдрами, стало совсем дурно.

Мне вообще, по-хорошему счёту, не хотелось думать. Произошедшее оказалось настолько сюрреалистическими, что после не последовало слёз или шокированного оцепенения. Будто всё было нормой. Это состояние пугало, но лишь слегка. Видимо голова не в полной мере сумела обработать случившееся.

— Кристина, это действительно не то, о чём ты думаешь!

— Кроме физических увечий наркоман попадает в цепь психологических зависимостей. — Фраза вышла красивой. Даже не верилось, что это я сказала сама, спокойно и без подготовки. — Например, он выносит мебель, чтобы продать и выручить деньги для покупки новой дозы.

Воображение лениво нарисовало Зарру, сдающего своё золото типичному наркоторговцу. Опять-таки, картинка вышла смешной и нереалистичной. Весь красивый, с ленточками в волосах, Зарра плохо смотрелся на фоне полуразрушенных пятиэтажек в запущенных дворах. Интересно, а как он будет жить со своей привычкой расхаживать босиком, если у меня во дворе полно острых бутылочных осколков и действительно острых камней.

Черт, а здесь вообще существует столбняк и заражение крови?

— Это не наркотик. — Повторил Зарра, вцепившись в цветастые брюки. Говорил он немного раздражённо. — Это шампунь. Я случайно передержал корни иссила, те выпустили больше сока и…

Раздражение вырывалось, как газировка из небольшой бутылки. Какую же дуру он во мне видел! Да, я не самый умный человек, но врать так глупо и нелепо. Всё то уважение, которое теплилось бесконечные дни, вся та признательность, наполнявшая душу… Эти чувства исчезли. Выкипели.

Собрав все силы в кулак, я посмотрела на него. Зарра сидел на полу, водя пальцами по ковровому ворсу. Золото вернулось в волосы. Две небольшие заколки отводили темные пряди в сторону, оголяя смуглое продолговатое лицо. Бесстыжие глаза были устремлены вниз. Зрачок вернул нормальный размер, но что же Зарра видел им — для меня загадка. В любом случае, необходимо мужаться и стоять до последнего.

— Ну да — ну да, я тоже делая маски для лица с углём случайно получила "Крокодила". Со всеми бывает!

Зарра поднял взгляд и я снова отвернулась. Следы от укусов опять обожгло невидимым пламенем, а ноги мелко затряслись. Черт!

— А "крокодил" — это…

Память его тела сверху оказалась слишком свежа. Также свежим был запах кожи. Солёный, смешанный с кухонными специями и серным душком. Этот букет невольно «конфликтовал» с приторным, цветочным душком многочисленных средств для волос.

Даже лёжа на диване, свободная и искусанная, я чувствовала Зарру. И это чувство порождало разочарование собственной нерешительностью.

— Наркотик это. Опасный.

Зарра зло затрясся, а я упрямо поджала губы. До этого дня я совершенно не понимала наивных дурочек, которые готовы положить жизнь на алтарь пагубной зависимости любимого. Человек может бить, врать, вытаскивать последние деньги, но ты не можешь уйти от него, потому что любишь и веришь, что способна его изменить. И ведь самое страшное — это ложь. Ты ничего не изменишь.

И теперь, в глубине души, я сама стала такой дурочкой. Ну да, мы поссоримся. Потом помиримся. Я сама его прощу, ведь идти — некуда, да и он ведь…хороший. И ведь плевать, что это страшно и неправильно.

Зарра шумно и часто задышал.

— Повторяю: я варил шампунь. Задумался, случайно передержал компоненты, а те дали газ. Колба разлетелась, рука в осколках. Я сам ничего не понял, когда это случилось!

— Ага, шампунь. Только шампуня нам не хватало! — Я раздражённо скрестила руки под грудью. — Того косметического склада в ванной явно недостаточно!

— Конечно! — Искренне ответил Зарра, поправив красный бинт на ладони. — Тебе — недостаточно. Это ведь моя косметика.

Дожили. Ссориться из-за такой мелочи. Было бы не так обидно, обвини он меня в систематическом объедании или малой полезности. Но вот шампунь…

— Тебе… Тебе жаль на меня шампунь?

— Мне жаль твою голову. — Зарра пожал плечами. Теперь он не выглядел как провинившийся ребёнок. Вернулось безразличное выражение лица. — У нас с тобой разные типы волос. Мои средства тебе просто не подходят.

Запах бухнущей на ушах лапши защекотал нос. Я криво улыбнулась. Роль справедливо озлобленной девушки оказалась куда приятнее, чем вечное "прости-извини, господин".

— Ну-ну.

— У тебя волосы потускнели. — Зарра равнодушно пожал плечами, а после улёгся на пол. Темные пряди зазмеились по красному ворсу ковра. — Чаще стали выпадать. Это неправильный уход. Мне стоило озаботиться шампунем для тебя раньше, но как-то не хватало времени. Но после убийства госпожи Дазирры я вдруг понял, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на всякую чепуху. И я решил сварить тебе хороший шампунь. Как видишь — не справился.

Это звучало глупо, неправильно и нелепо, но сомнения в тот же миг наполнили голову. Память с удвоенной силой стала выискивать моменты, где Зарра вёл себя подозрительно или вызывающе. Да и внутри потянуло улыбаться. Варка шампуня в этой ситуации казалась большой ерундой, чем всё то, что Зарра когда-либо делал?

Да и что он делал? Сколько времени прошло, но полного понимания насчёт деятельности сожителя так и не появилось.

— Наркотические вещества вызывают зависимость, несовместимую с ролью подмастерья. Умышленное использование — это вызов и позор наставнику. Я на такое не пойду. Не говоря о том, что такие