Следопыт (худ. В. Клименко) - Купер Джеймс Фенимор

— И на том спасибо; значит, там нет французов. А много ли в этих местах дикарей?

— Индейцы бродят повсюду, хотя их и немного. Случайно можно столкнуться с индейским отрядом где-нибудь на побережье, но иногда они не показываются месяцами.

— Что ж, положимся на наше счастье, может статься, и минуем этих мерзавцев… А теперь поговорим начистоту, мастер Уэстерн: как бы вы поступили сейчас, не будь у вас этой злополучной близости с французами?

— Я гораздо моложе вас и менее опытен, мастер Кэп, — смиренно возразил Джаспер, — смею ли я давать вам советы?

— Да, да, это всем прекрасно известно. В обыкновенных случаях, конечно, не смеете. Но мы имеем дело не с обыкновенным случаем, а с особым обстоятельством. И у этой лужи пресной воды, оказывается, тоже свои капризы; если все это взвесить, то вам дозволено давать советы даже родному отцу. Ваше дело — высказать свое мнение, а мое дело — судить, согласиться мне с ним или нет; уж это мне подскажет мой опыт.

— Я считаю, сэр, что в течение ближайших двух часов куттер должен стать на якорь.

— Как — на якорь! Но не здесь же, на озере?

— Нет, сэр, не здесь, а поближе к берегу.

— Уж не желаете ли вы сказать, мастер Пресная Вода, что можете бросить якорь с подветренного берега в такой шторм?

— Если бы я хотел спасти свое судно, я поступил бы именно так, мастер Кэп!

— Ну, знаете… В этой пресной воде наверняка черти водятся! Но вот что я вам скажу, молодой человек: сорок один год я плаваю по морям, начал еще мальчишкой, но никогда не слыхивал ничего подобного. Я скорей выброшу за борт все якоря вместе с цепями, чем стану отвечать за такое сумасбродство.

— Да, но так мы поступаем на нашем озере, когда нам приходится туго, — сдержанно ответил Джаспер. — Если бы нас получше учили, то смею думать, и мы могли бы найти лучший выход.

— Конечно, нашли бы! Нет, нет, никто не заставит меня пойти на такой грех и забыть все, чему меня учили. Да я не посмею и носу показать в Сэнди-Хук33, соверши я такую глупость! Ну-ну, пожалуй, даже Следопыт больше смыслит в мореходном деле, нежели вы! Что ж, мастер… как вас там… ступайте обратно вниз.

Джаспер молча поклонился и ушел, но все заметили, что, подойдя к трапу, он замешкался и бросил озабоченный взгляд на горизонт с наветренной стороны я на берег под ветром; потом начал спускаться вниз, и по лицу его видно было, что он сильно встревожен.

Глава XVII

Разгаданный, он повторяет трюк,

Увертки новые находит вдруг,

В трясине тонет, споря до тех пор,

Пока не оборвет кончина спор.

Жена солдата заболела и лежала на своей койке. Мэйбл Дунхем сидела одна в кормовой каюте, когда туда вошел Джаспер; сержант сменил гнев на милость и разрешил ему снова занять свое место в этой части судна. Мы считали бы нашу героиню чересчур наивной, если бы стали утверждать, что у нее не шевельнулось никаких подозрений после ареста Джаспера, но, отдавая должное ее доброму сердцу и великодушному характеру, мы обязаны добавить, что ее недоверие к молодому человеку не было слишком глубоким и скоро прошло. Как только Джаспер сел рядом и она заметила, что лицо его омрачено беспокойством за судьбу кут-тера, все подозрения ее рассеялись; она видела перед собой только незаслуженно оскорбленного человека.

— Вы слишком близко принимаете все это к сердцу Джаспер, — проговорила она взволнованно, с тем самозабвенным порывом, который невольно выдает молодую девушку, охваченную сильным чувством. — Тот, кто вас знает, не может сомневаться в вашей невиновности. Следопыт говорит, что готов поручиться за вас жизнью.

— Но вы-то сами, Мэйбл, — так же горячо спросил юноша, и глаза его заблестели, — вы-то не считаете меня изменником, как ваш отец?

— Мой отец — солдат и должен поступать, как велит ему воинский долг. Но дочь его хочет и имеет право думать о вас как о человеке, который сделал ей много добра…

— Мэйбл… я не привык разговаривать с девушками такого воспитания, как вы… или делиться с кем-нибудь своими мыслями и переживаниями У меня не было сестры, а мать умерла, когда я был ребенком. Я даже не знаю, приятно ли девушке услышать…

Джаспер запнулся, и Мэйбл отдала бы все на свете, лишь бы узнать, что последует за этими словами, полными скрытого значения; но внутренняя сдержанность и девичья скромность превозмогли женское любопытство. Она молча ждала, что будет дальше.

— Я хочу сказать, — продолжал молодой человек после паузы, которая привела его в еще большее смущение, — что у меня нет опыта, я не знаю, что думают такие девушки, как вы… вам придется о многом догадаться самой…

Мэйбл была достаточно догадлива, чтобы понять все, но есть мысли и чувства, о которых девушке приятно услышать из уст мужчины прежде, чем она сама выкажет ему свое расположение. Она смутно угадывала, что в словах Джаспера таится именно такой смысл, и с чисто женской находчивостью предпочла переменить разговор, чем продолжать его в таком духе.

— Скажите мне только одно слово, Джаспер, и я успокоюсь, — проговорила она твердо, подчеркивая, что уверена не только в себе, но и в нем. — Ведь вы не заслуживаете того страшного подозрения, которое нависло над вами?

— Конечно, нет, Мэйбл! — ответил Джаспер, глядя в ее большие голубые глаза так открыто и простосердечно, что уже одно это могло бы поколебать самое сильное недоверие. — Клянусь спасением своей души — нет!

— Я так и знала… Я готова была поклясться в этом! — с жаром воскликнула девушка. — И псе же нельзя осуждать и моего отца. Но вы не должны падать духом, Джаспер.

— Сейчас у меня столько причин беспокоиться о другом, что некогда думать о себе.

— Джаспер!

— Мне не хочется пугать вас, Мэйбл, но необходимо убедить вашего дядюшку, что ему не справиться с «Резвым». Правда, я признаю, что он много старше и гораздо опытнее меня и, конечно, вправе больше доверять собственным суждениям, чем моим…

— Вы считаете, что «Резвый» в опасности? — встрепенулась девушка — Боюсь, что да… во всяком случае, мы, матросы с озера, думаем, что куттер на краю гибели. Но кто знает, быть может, старый моряк, привыкший плавать в океане, сумеет найти средство для его спасения!

— Джаспер, мы всецело полагаемся на ваше умение управлять «Резвым»! Вы хорошо знаете озеро, вы знаете судно — только вы один можете верно судить об истинном нашем положении.

— Я беспокоюсь о вас, Мэйбл, и оттого, может быть, становлюсь боязливей, чем обычно. Честно говоря, я вижу только одно средство спасти куттер — а ему не миновать разбиться не позже чем через два-три часа, — но ваш дядя отверг это средство. Возможно, я ошибаюсь, и все это только от моего невежества; недаром он говорит, что Онтарио — всего-навсего лужа пресной воды.

— Какое это имеет значение? Подумайте о моем дорогом отце, Джаспер! Подумайте о себе, обо всех этих людях — их спасение зависит от одного вашего слова, сказанного вовремя.

— Я думаю о вас, Мэйбл, а это больше, неизмеримо больше, чем все остальное, вместе взятое, — с глубоким чувством ответил юноша, и его выразительный взгляд был красноречивее всяких слов.

Сердце Мэйбл быстро забилось, и благодарная улыбка осветила ее вспыхнувшее лицо. Но опасность была слишком близка, слишком грозна, и не время было предаваться радужным мечтам. Она и не пыталась отвести от Джаспера свои сияющие глаза, но ею снова овладела тревога.

— Нельзя допустить, чтобы упрямство дядюшки довело нас до беды. Поднимитесь еще раз на палубу, Джаспер, и попросите батюшку спуститься ко мне в каюту.

Молодой человек бросился исполнять ее поручение, а Мэйбл сидела, прислушиваясь к реву ветра и грохоту волн, бившихся о борт судна, и ее вдруг охватил неведомый ей ранее страх. Мэйбл совсем не страдала морской болезнью и держалась, как любят выражаться пассажиры, подобно «заправскому моряку». Но ей никогда не приходило в голову, что это путешествие может быть таким опасным. С самого начала шторма она старалась спокойно заниматься своими обычными делами; однако теперь в нее вселилась тревога, и она осознала, что впервые попала на воду в такую бурю. Две-три минуты, которые Мэйбл провела одна, ожидая сержанта, показались ей часами, и она с облегчением вздохнула, увидев отца и Джаспера, вместе спускавшихся по трапу. Она торопливо пересказала сержанту все, что Джаспер говорил ей о положении «Резвого», и стала умолять отца во имя любви к ней, во имя спасения своей жизни и жизни его подчиненных убедить дядю передать командование куттером тому, кто был его настоящим хозяином.