Короткая память - Александр Борисович Борин

— Игорь! — сказала невеста. — Не надо.

Но он не остановился.

Весело ему было сегодня. И море по колено.

— Веничка никто не захватил? — спросил он, оглянувшись. — Парилка что надо!

— Игорь! — крикнула девушка.

Но парень шагнул вперед, скрылся за стеной пара, и тут же раздался его страшный, душераздирающий крик.

* * *

Алла Борисовна, в халате, стояла у зеркала.

Тихо было в квартире. И за окном — чуткая ночная тишина. Ни шелеста деревьев, ни шуршания шин по асфальту. Будто опустел, вымер город. Ни единой живой души...

Алла Борисовна рассматривала себя долго, придирчиво. Подняла голову. Кончиками пальцев осторожно ощупала шею, провела по выступающим вперед ключицам.

— Мы прекрасны, мы обворожительны, мы вне сякой конкуренции, — сказала она зеркалу. — Мы лучше всех, — добавила она.

Раздался телефонный звонок.

— Слушаю, — сказала Алла Борисовна в трубку, и лицо ее сразу же переменилось. — Когда?.. Он в сознании?.. — Голос звучал сухо, деловито. Совсем другая женщина была сейчас перед нами.— Срочно — переливание крови. Еду... Ничего, спасибо, я уже выспалась...

* * *

Утром в кабинете Руднева собрались люди. Были здесь дежурившие ночью диспетчер Василий Егорович Антипов, слесарь Сорокин, шофер Калганов. Гулявший у тещи на именинах мастер Поддубный и больной гриппом начальник района Иванов тоже находились здесь.

Руднев говорил негромко, почти спокойно:

— О порыве трубы дежурный диспетчер узнал в двадцать три часа ноль две минуты... Есть запись журнале. Правильно, Василий Егорович?

— Раз написано, — значит, правильно, — сказал Антипов.

— Кто вам сообщил?

— Анонимный звонок.

— Имя, что ли, отказались назвать?

— Я не спрашивал.

— Почему?

Антипов промолчал.

Руднев продолжал:

— В двадцать три двадцать Сорокин уже прибыл место. Так, Сорокин?

— Да.

— А воду в системе я лично перекрыл в два часа пятьдесят четыре минуты. — Руднев сделал паузу. — Сколько, значит, времени прошло?

— Не считал, — сказал Антипов.

— Зато я посчитал, — сказал Руднев. — От прибытия слесаря Сорокина до локализации аварии прошло ровно три часа тридцать четыре минуты. Правильно?

Антипов не ответил.

— А работы было там на пятнадцать минут. Спуститься в два колодца и закрыть четыре задвижки. Значит, ровно три часа девятнадцать минут ушли впустую. В это время и произошел несчастный случай... Почему же до моего прибытия не были приняты необходимые меры? Чем вы оба занимались?

Они молчали.

— Я вас спрашиваю, — сказал Руднев.

— В колодцах пар был, не залезешь, — нехотя проговорил Сорокин.

— Неправда. Я лично спускался, пара не было, — возразил Руднев.

Опять наступила пауза.

— Василий Егорович, вопрос понятен? — Руднев обернулся к Антипову.

— Растерялся я, Олег Сергеевич, — сказал тот. — Послал Сорокина к Поддубному, а он на гулянке... К Иванову жена не пустила...

— Грипп у меня! — крикнул Иванов. — Понять это можно? Ночью — тридцать девять и три... Я и сейчас еле сижу...

Руднев, кажется, их не слышал.

— Василий Егорович, — спросил он, — вы умеете молиться?

— Нет, — растерянно сказал Антипов.

— Все равно молитесь, — сказал Руднев. — Круглые сутки. Чтобы выжил тот парень. Состояние его крайне тяжелое. Поражено шестьдесят процентов кожного покрова. Умрет — никто вас не спасет от тюрьмы.

Антипов опустил голову.

— Не надо, Олег Сергеевич, — тихо попросил он.

— Что не надо? — спросил Руднев. — Правду знать не хотите? Я ведь не пугаю — объясняю действительное положение вещей.

Наступила долгая пауза.

— Все, — сказал Руднев. — Вы свободны. Антипова и Сорокина я вынужден отстранить от работы.

Они вышли.

Задержался один Иванов.

— Что у вас? — спросил Руднев.

— Олег Сергеевич, — сказал Иванов, — вы тут человек новый... А у нас каждый год трубы лопаются.

— То есть?

— Обычная картина: как сезон — так дыры. Жертв, правда, пока не было... Бог миловал.

— А причина? Выясняли?

— Ржавеют. Грунт сырой.

— Сырой, сырой... Только это и слышу. Сами по себе, что ли, они ржавеют?

— Не знаю... До вас тут работал Евстигнеев Роман Павлович. Он, говорят, занимался... А потом у них с Постниковым получился конфликт, и Евстигнеев ушел на пенсию.

— Из-за чего конфликт?

— Не знаю. Роман Павлович — человек нелюдимый.

— Он здесь живет?

— Вроде здесь.

— Хорошо. Спасибо.

Иванов вышел.

В кабинет заглянула секретарша.

Понизив голос, она сообщила:

— К вам дочь Антипова.

Чуть помедлив, Руднев ответил:

— Передайте, что пока мне нечего ей сообщить. Обстоятельства несчастного случая выясняются.

— Хорошо, Олег Сергеевич, — девушка закрыла за собой дверь.

Руднев снял телефонную трубку, набрал номер.

— Кадры? Кто это? Здравствуйте, Мария Ивановна. Руднев. Скажите, у вас сохранился телефон моего предшественника Евстигнеева Романа Павловича?.. Я подожду... Тогда адрес. Да, записываю... Тринадцать? Спасибо.

* * *

Девушка, в которой с трудом можно было узнать вчерашнюю невесту, сидела на стуле в больничном холле. Несколько человек, веселившихся с ней в ту свадебную ночь, тоже были здесь.

— Ты верь, Таня, — сказал кто-то из них. — Все будет хорошо.

— Я верю, — покорно согласилась она.

— Надо очень верить...

— Я верю, — повторила она как эхо.

Открылась дверь. В холл вошла Ирина Васильевна Антипова. Наклонилась к окошку справочного бюро, сказала:

— Я хотела бы узнать состояние больного Макарова.

— Палата? — спросила дежурная.

— Не знаю. Доставлен сюда с ожогами.

— А, — сказала дежурная, — угол Суворова и Космонавтов. О нем все сейчас справляются, весь город... А вы ему кто? Родня или с работы?

— С работы, — солгала Ирина Васильевна.

— Хороший, видать, человек, — сказала женщина в окошке. — Ваши тут