Год грифона - Диана Джонс

— Что-то вы плохо выглядите, Коркоран, — заявила она.

Коркоран не возражал. Чувствовал он себя еще хуже.

— По-моему, вы перетрудились, — продолжала Кверида к немалому его удивлению. — Не будете ли вы так любезны перенестись в город Челл, на длительный отдых? Скажете волшебнице Бентони, что вы прибыли туда вместо нее и что я прошу ее прибыть сюда, чтобы побеседовать со мной.

Бентони много лет преподавала в университете во времена туров. Конечно, она была не идеальной заменой Коркорану, и к тому же ей наверняка не захочется уезжать из Челла, но никого лучше нее Кверида припомнить не могла. Увидев, как уставился на нее Коркоран, она добавила:

— В Челле вам понравится. Там делают вино. А герцогиня Челлская очень богата. Если вы сумеете ее уговорить, возможно, она даст вам денег на новую лабораторию для лунных исследований.

Коркоран содрогнулся. Полет на Луну — это тошнотворное вращение в хрупком, промерзшем воздушном пузыре, за пределами которого — черная пустота, усеянная россыпью огромных немигающих звезд. Нет, от стремления на Луну Коркоран излечился раз и навсегда! Она казалась такой крохотной, когда они проносились мимо! Теперь он понимал, что, очутившись там, придется стоять на ее макушке, плотно сдвинув ноги, а то, того и гляди, свалишься в пустоту… От одной мысли об этом Коркорану снова захотелось взвыть. С другой стороны, челлские вина он знал очень хорошо.

— Да, вы правы, — согласился Коркоран. — Мне нужен отдых.

Он мог перемещаться не более чем на две мили за раз, а это означало, что в Челл он прибудет только к полуночи. Так что Коркоран решил отправиться прямо сейчас, пока Кверида не передумала и не заставила его разбираться со всей этой солдатней.

— Я передам Бентони ваши слова, — сказал он и переместился.

Его исчезновение прошло почти незаметно — вздох облегчения, который испустила Кверида, и то наделал больше шуму.

Тит оставил своих легионеров и устремился к Клавдии. Клавдия стояла, привалившись к пьедесталу статуи Поликанта, и радовалась тому, что выжила, а еще больше — тому, как легко и привольно ей дышится теперь, когда она избавилась от своей неудачливости. Она увидела Тита, когда тот был уже на полпути к ней, ахнула и побежала ему навстречу. Доспехи Тита громко заскрежетали, когда брат с сестрой встретились и бросились друг другу на шею.

Лукин же тем временем взял Ольгу за руку и кивнул в сторону короля Лютера. Ольга увидела рядом с королем Изодель, смотревшую в другой конец двора, поняла, кто такой этот высокий, мрачный человек, и расправила плечи. Она бережно положила ком земли на пьедестал между остроносых башмаков волшебника Поликанта и направилась к королю Лютеру вместе с Лукином, стараясь не растерять по дороге мужество. Рёскин пошел с ними. Волшебник Поликант, никем не замеченный, наклонился и взял ком в руки. Потом выпрямился, поднес его к уху, и между ними завязалась безмолвная, но крайне занимательная беседа.

— Отец, — сказал Лукин, — я хочу представить вам Ольгу, дочь Олафа. Мы собираемся пожениться, когда закончим университет.

Ольга посмотрела на Лукина с восхищением. Она не рассчитывала, что он осмелится вот так сразу взять быка за рога.

Король Лютер смотрел куда-то в небо, поверх головы Лукина.

— Кто это лазает там по крыше? — сказал он. — Студенты озорничают, видимо. Нет, Лукин. Об этом и речи быть не может. Я приехал, чтобы забрать тебя домой.

— Ваше величество, — прогудел Рёскин, — Ольга, дочь Олафа, очень богата! Ей принадлежит остров, на котором зарыт пиратский клад.

— Да, наверное… — растерянно подтвердила Ольга.

Король Лютер опустил свой мрачный лик и обнаружил физиономию Рёскина где-то на уровне пояса своего сына.

— А вы кто такой? — осведомился король.

— Рёскин, ваше величество, бывший житель Центральных пиков, а ныне — подданный вашего величества, — сообщил Рёскин и отвесил низкий поклон. Его влажные от пота косицы со стуком упали вниз. — Лукин мой хозяин, а я его раб. Он купил меня у кузнечных мастеров пару недель тому назад.

Тут король Лютер снизошел наконец до того, чтобы взглянуть сыну в лицо. И обнаружил, что волосы у Лукина мокрые и он явно очень устал, но тем не менее смотрит на него смело и прямо. И очень серьезно. Еще король заметил, что Ольга на диво хороша собой. Поначалу он было отнес Ольгу к разряду авантюристок, охотящихся за принцами, но увидев, как ее перемазанная грязью ладонь сжимает руку Лукина и как они с Лукином смотрят друг на друга, король эту мысль отбросил. И решил просто не обращать внимания.

— У нас в Лютерии рабов нет, — сказал он.

— Я как раз собирался у тебя спросить, — сказал Лукин. — Помнится, для того чтобы освободить раба, требуется королевский манифест?

— Да, возможно, — холодно ответил король Лютер. — Лукин, я привел для тебя коня…

— Надеюсь, — вмешался Рёскин настолько громогласно, насколько мог, — ваше величество не намерено отказать мне в лютерианском подданстве? Ведь я — один из тех немногих, кому известно, где в ваших недрах залегают золотые жилы.

— Какие такие жилы? — спросил король Лютер, невольно отвлекшись.

— Богатейшие! — беспечно прогремел Рёскин и затем понизил голос до того ушераздирающего шепота, которым он пользовался в библиотеке. — Видите ли, ваше величество, когда я во время последнего тура привез дань от наших пещер, я познакомился в Деркхольме с одним гномом по имени Дворкин, родом из тех пещер, что на границах Лютерии. Да ваше величество его, наверно, знает.

Король Лютер покачал головой, борясь с желанием заткнуть уши.

— Ну, они-то не подданные вашего величества, — уточнил Рёскин все тем же ужасным шепотом. — Так вот, этот Дворкин, он был один из младших предводителей и знал, о чем говорит. И он мне сказал, что в недрах Лютерии таятся самые богатые золотые жилы, что только есть на свете. Уж он так сокрушался, — добавил Рёскин, видя, с какой алчностью слушают его шестеро солдат Лютера, — потому что жилы эти залегают очень глубоко и пласт очень широкий, и они никак не могли за них взяться так, чтобы ваше величество не узнали. Ну, и он, конечно, понимал, что на самом-то деле все эти залежи принадлежат короне. А в тайне это сохранить никак было нельзя, потому как золота там столько, что и за сотню лет всего не выроешь. Но если ваше величество даст мне, как одному из ваших верных подданных, разрешение, я это золото отыщу. Я ведь гном, и волшебник к тому же, для меня это труда не составит. Ну, а Лукин, когда выучится на волшебника, сможет без труда рыть шахты.

Лукин как можно плотнее стиснул губы, чтобы не расхохотаться.

— Да уж, что-что, а дырки он делать умеет, — кисло согласился король Лютер.

— Ну, от этой-то напасти его тут уже исцелили, ваше величество, — сказал Рёскин, на этот раз своим обычным голосом. Король вздохнул с облегчением. — Теперь ему осталось выучиться делать дырки там, где это надо. На это у него уйдет еще года три, но после этого, ваше величество, он будет всецело к вашим услугам.

— При условии, что я смогу прежде жениться на Ольге, — вставил принц.

Король Лютер мрачно смерил взглядом сперва Лукина, потом Рёскина.

— А что, если я скажу «нет»?

— Тогда мне, очевидно, вместо богатого королевства достанется в наследство нищее, — ответил Лукин. — Не хотелось бы, конечно. Но мне еще больше не хочется поссориться с вами, отец.

Наступило продолжительное молчание. Король Лукин посмотрел на сына, потом на солдат, которые стояли по стойке «смирно» и так старательно делали вид, что ничего не слышали, что сделались похожи на рыб, и понял, что, если ничего не предпринять, вскоре вся Лютерия окажется изрыта шахтами вольных старателей. Единственным человеком, которому, казалось, нет дела до всего происходящего, была Изодель. Она стояла, будто во сне, и на губах у нее играла странная, счастливая улыбка.

Тут Кит приподнял голову, чтобы глотнуть воздуха. Грифону казалось, что он никогда не отдышится. Клюв вонял паленым.

— Странно, — хрипло сказал он Эльде. — Вон на той крыше — ряд людей в остроконечных шлемах.

Все, кто его слышал, развернулись и уставились на Дом заклинателей. И точно: парапет крыши ощетинился шлемами и остриями сабель. Кверида совсем пала духом. Кит явно выдохся, особой помощи от него ждать не приходится, а она была не уверена, что сумеет в одиночку управиться с целым войском. Блейд же куда-то делся — как всегда, в самую нужную минуту!

Фелим выскочил из-за Эльды и окинул взглядом другие крыши. Те тоже щетинились шлемами и саблями. Фелим обогнул постамент, чтобы видеть главные ворота. Ворота как раз распахнулись, и в них ворвался эмир, шагающий той стремительной походкой, которая всегда сулила неприятности. Следом за эмиром во двор хлынули новые воины.

— Вот идиот! — воскликнул Фелим и бегом бросился к воротам.

— О боги! — простонала Эльда.

Она кое-как поднялась на лапы и потащилась на подмогу.