Свет твоих глаз - Джулия Грайс

Одинокий Волк буквально затолкал ее в вигвам, так как двигаться она не могла. Оказавшись внутри, она упала на колени на мягкий меховой ковер.

Одинокий Волк приготовил еще горького напитка и поднес ей ко рту костяную чашу. Она сердито оттолкнула ее от себя, но он разжал ей зубы и залил в рот ложку зелья, будто она была капризным несмышленым ребенком. Она должна была или проглотить содержимое ложки, или поперхнуться.

– Я ненавижу это все! – кричала она. – И тебя ненавижу! Я не хочу быть твоей женой, я хочу домой!

– Но ты – моя жена, – ответил он спокойно. – Пленницы часто становятся женами. Это хорошо.

– Хорошо! Может, для тебя и твоего народа это и хорошо, но не для меня. Я другая! Я не такая, как вы!

– Возможно.

Она не сразу смогла разобрать выражения его лица, а потом поняла: оно было озадаченным.

– Я видел тебя в своих снах, и они мне сказали, что я должен взять тебя в жены, но что дальше, я не знаю. Похоже, что здесь есть кто-то еще…

– Ты всегда прислушиваешься к своим снам?

– Да. Мы всегда так поступаем. Как же еще мы можем узнать, чего хотят от нас духи? – Одинокий Волк взглянул на нее. От его глаз исходило сияние. Теперь, когда они были наедине, он был совсем другим. Не такой суровый, больше похожий на мужчину, испытывающего желание.

Глухо, как во сне, она услышала, как он просит ее раздеться. Он сказал, что хочет увидеть ее тело. Она подчинилась, пальцы ее неловко задвигались. Горькое зелье начинало действовать, она чувствовала себя все более непричастной к тому, что происходило. Возникало ощущение, будто ее тело, уже нагое и тускло светящееся в свете костра, проникающего через открытый полог, принадлежало не ей, а другой женщине.

– Ты красивая, – сказал он.

Эмеральда почувствовала его руки на своей груди, на сосках. Они напряглись и заныли. Словно маленькие иголочки закололи ей грудь. Он приник к ее рту своим ртом.

Одинокий Волк разделся, и она увидела его гладкую бронзовую кожу, иссеченную побелевшими шрамами грудь. Он был высоким и широкоплечим, с узкой талией и мускулистыми бедрами. Не в силах отвести глаз, она смотрела на его обнаженное тело, вдыхала его острый мускусный запах.

Он лег на нее сверху, и они покатились по меховому ковру. Секунду она пыталась бороться, упираясь кулаками в его твердую грудь, сжимая зубы, но давление его теплого тела было таким сильным и таким сладостным, что вскоре все желание сопротивляться пропало, и она впала в транс. Она чувствовала, будто была где-то вне своего тела, и сверху наблюдала за обнаженными мужчиной и женщиной, сплетающимися телами, прекрасными в своем совершенстве, освещенными красноватыми отблесками костра, проникающими в вигвам извне.

Сейчас, Тесно прижимаясь к нему, она поднималась куда-то вверх, в неведомую высоту, а затем падала вниз, в мягкий сумрак.

Но на самой вершине страсти душа ее взывала к Мэйсу…

Труди Вандербуш проснулась на рассвете от дикого шума в лагере. Лаяли собаки, мычали быки. Все что-то кричали, и над всем этим хором выделялся голос ее отца, громкий и возбужденный.

Труди села, сбросила одеяло и быстро натянула платье. Этот наряд, подчеркивающий достоинства ее пышной, но аккуратной фигуры, не раз заставлял мужчин восхищенно смотреть ей вслед. Однако сейчас она об этом не думала. Быстро застегнув пуговицы, она выскользнула из палатки и побежала к возбужденной группе обитателей лагеря.

Все собрались вокруг Мэйса Бриджмена. Он стоял возле своей лошади в шляпе, заломленной на затылок. Лицо его было в пыли, рубаха расстегнута.

Труди пробилась к нему сквозь толпу и увидела, что под рубашкой он что-то прячет. Это что-то извивалось и тонко пищало. Младенец! Ребенок Уайлсов! Возле него стояла Сюзанна. Девочка вцепилась в его ногу, лицо ее побелело, волосы растрепались, платье было в грязи.

– Как я и предполагал, на них напали индейцы, – сказал Мэйс.

Труди никогда еще не видела его таким мрачным, с таким потухшим взглядом.

– Оррин и Маргарет Уайлсы погибли. Они убиты стрелами и оскальпированы прямо на месте. Я нашел только тела Оррина и Маргарет, – продолжал Мэйс. – Сюзанна пряталась в повозке. И этот молодой человек тоже был жив и кричал. – Он передал ребенка Труди, и она прижала его к груди. – Сдается мне, что Эмеральда и Тимми попали к индейцам в плен. На земле было много крови, но я уверен, что это кровь убитого вола, которого они закололи на мясо. Лошадки Тимми тоже нигде нет, но их корову я разыскал и привел с собой. Нам она пригодится, чтобы выкормить ребенка.

Мэйс рассказал, как Сюзанна пряталась в реке под кустами, пока индейцы не ушли. Потом вернулась к повозке и обнаружила плачущего Кальфа и тела своих родителей. Малышка забралась в повозку и оставалась там до темноты. Измученный малыш так и уснул у нее на руках. Мэйс нашел их спящими на лоскутном одеяле Маргарет.

– Что мы должны делать? – спросил Рэд Арбутнот. – Они убили Оррина и Маргарет, и мы все знаем, как дикари поступают с пленными.

Мэйс сжал челюсти, так что желваки заходили под скулами.

– Индейцы по-разному относятся к пленным: одни зверски убивают, другие нет. Я ненавижу бессмысленные убийства, но мы должны найти Эмеральду и Тимми. У нас нет выбора.

Послышался ропот. Мнения разделились. Одни были напуганы, другие разозлены и полны решимости. Труди заметила, что Сюзанна съезжает по ноге Мэйса, засыпая на ходу.

– Иди ко мне, Сьюзи. Я уложу тебя спать и Кальфа тоже. Попросим Бена Колта найти что-нибудь, что может заменить бутылочку с соской.

Через час лагерь уже готовился к битве: чистили ружья, седлали лошадей. Было решено идти к индейцам, иного пути Мэйс не видел.

Глава 26

В эту ночь Эмеральде снились странные сны, хаотические и пугающие. Она и Одинокий Волк наконец уснули на разных меховых кроватях, обнаженные и опустошенные. Но и во сне она не была от него свободна. Музыка флейты, вибрирующая и чувственная, казалось, преследует ее даже во сне.

Много раз за ночь, полусонная, она чувствовала, как он входил в нее, двигаясь медленно и ритмично, приводя ее в такой экстаз, что она кричала от наслаждения. Потом опять проваливалась в черноту.

И снова ей снился сон: она стоит возле вигвама. Над ней небо в серебряных облаках. Ей страшно и одиноко. Но она не одна: с отвесного откоса у дальнего края поляны спускается волк. Его янтарно-желтые глаза с темными бездонными зрачками притягивают ее к себе, завораживают, лишают воли.

И вдруг раздался выстрел. Грудь волка разорвалась, и из нее брызнул фонтан крови.

Эмеральда проснулась, заскулив от страха. Она села. Сердце ее колотилось как бешеное. Должно быть, она плакала во сне, так как лицо ее было влажным. Она была в вигваме, на хорошо продубленных кожаных стенах висела такая же кожаная одежда с изображением воинов, бьющихся друг с другом.