Цена свободы - Ирина Бутузова

— Прости, — вздохнула Ру, забирая рубашку и натягивая на голову, — Я не успела.

— Дура! — разозлился я, — Чего извиняешься?! Да ты орать на меня должна, за то, что случилось. Это я виноват!

— Почему? Потому что ты мужчина? — она смотрела на меня спокойно и задумчиво, — Наверное, да, отчасти виноват, но нельзя уберечь от всего на свете, а особенно от глупости. Я знала, что нельзя отсюда уходить, но пошла на поводу эмоций. Еще и Мию с собой потащила, так что виноват не только ты.

— От всего нельзя, а с герцогом я лопухнулся, — остывая, я шагнул к ней и сжал, снова чувствуя себя счастливым, просто потому что могу вот так вот обнять, — Ру, я так испугался.

— Ты испугался? — насмешливо фыркнула она.

— Да! Так страшно, как сегодня, мне не было еще никогда.

— Зато теперь знаем, что кольцо работает, — она погладила меня по щеке.

— Я спокойно бы жил и, не зная этого, — буркнул я.

Да, во мне все еще говорит страх, но сейчас я готов был привязать ее к себе, только чтобы никогда больше не выпускать из виду.

— Я тоже тебя люблю, — внезапно выдала она, разглядывая мое лицо, а я просто застыл не в силах пошевелиться, — И это не от зашкаливающих эмоций после пережитого. Я поняла это еще утром, когда увидела, как ты на меня смотришь, и, проснувшись после, мм… обеда, решила, что обязательно сегодня тебе об этом скажу. Так что вот.

Я, наконец, очнулся, с трудом справляясь с хлынувшим потоком чувств, и мне не оставалось ничего другого, кроме как поцеловать свою жену. Любимую жену.

Признав это, я только сейчас понял, что именно так и есть, с самой нашей первой встречи. И пусть тогда чувство было слабым, но оно незаметно росло, и уже давно прочно обосновалось внутри. А она сумела это разглядеть, надо же.

Я подхватил ее на руки, и закружил, счастливо засмеявшись, а потом осторожно опустил на ноги, и, заглянув в глаза признался:

— Да, люблю. Очень сильно люблю!

Она зевнула, чуть не выворачивая себе челюсть, и чуть пошатнулась.

— Прости, — я снова подхватил ее на руки, и понес в кровать. Положил и закутал в одеяло, — Я видел, чего ты натворила в пещере, если и в лесу тоже самое….

— Хуже, — она усмехнулась, — Я была в бешенстве, и если честно у меня давно перед глазами сплошные темные круги.

— Ну и нечего было меня ждать! — прорычал я, — Спи уже! Утром увидимся.

— Ага, — она снова зевнула, — Будь другом, расскажи все Рамусу, он все равно уже видел.

Последние слова, она прошептала едва слышно.

Я вернулся в кабинет и пошарил в буфете, доставая бутылку, потом подумал и достал еще одну. Задул свечу и пошел обратно в комнату Мии.

***

— Отличная история, — усмехнулся Рамус, доливая в свой стакан остатки первой бутылки, — Можно книгу писать.

Я довольно сжато пересказал ему историю Ру, и честно говоря, думал, что он впечатлится сильнее. Но этот очкарик просто молча пил, иногда кивая и загадочно поблескивая очками.

— Зато теперь понятно как «сползло», — он хохотнул и, увидев мое озадаченное выражение лица, пояснил, — я про ограничитель и монастырь в Оксидене. И ты мне, кстати, должен.

— Кому должен, тех простил и отпустил, — я откупорил новую бутылку.

— Но если бы я не потащил Руфиса в монастырь… — прищурился он.

— Да, ладно, в этой истории столько чудесных «если», что у меня до сих пор голова кружится.

— С этим согласен, — кивнул очкарик, и, посмотрев в стакан, грустно вздохнул, — За тебя Дирт. Прощай дружище.

— А вот за это извини, если сможешь, — я тоже молча выпил, — Надо было лучше за своими женщинами приглядывать.

— Знаешь? Я даже тебе завидую, — усмехнулся очкарик, — Хочешь, тоже историю расскажу? Не такую захватывающую конечно, — я кивнул, — Так вот. По мне сейчас и не скажешь, но я тоже дворянин. Точнее им был. Третий сын в семье графа, любопытный, живой и талантливый. Титул мне не светил, а в рыцари я и не рвался. Я так радовался, когда меня послали учиться. Да я был просто счастлив. Шутка ли, набираться знаний и опыта у лучших целителей и алхимиков в стране.

И первый год, два все шло отлично, но потом, когда я был готов идти дальше, оказалось что нельзя. Догмы и застаревшие правила, не позволяли опыты и эксперименты, без которых невозможно найти новое лекарство, или создать что-то уникальное.

Я пробовал, но не смог лечить, как все. Идти долгим путем наблюдения. Что-то такое сидит внутри меня. Знаешь, как это бывает, ты сначала словно впадаешь в тоску, тебе не хватает чего-то, но ты не понимаешь чего. Потом тебя начинает жечь изнутри, тоска усиливается. Ты не спишь, не ешь…. Мне просто необходимо больше, чем другим. Докопаться, найти ответы, увидеть, то, что никто еще не видел, а потом это разобрать по кусочкам и собрать в нечто новое.

Я начал прятаться по подвалам и пробовать самые разные вещи из запрещенных книг. Запрещенные, — он усмехнулся, — всем говорят, что там написаны ужасные вещи, которые нашепчивает сам сатана. Ничего подобного, их пишут такие же исследователи, как я, чаще всего рискуя собственной жизнью. Но иначе мы не можем, знания не остановить, и когда-нибудь догмы падут.

В итоге я нарвался на неприятную историю, меня выгнали из академии, а родители лишили родового имени. Потом я попал к разбойникам. И у них мне было даже хорошо. Я делал то, что считал нужным, и если это работало, то никто лишних вопросов не задавал. Но, как говорится, с кем поведешься. Через какое-то время я перестал обращать внимание на их бесчинства. Спрятавшись за работой, оправдываясь убеждениями, считал, что если я найду что-то стоящее, то это будет намного лучше, чем спасти пару сотен крестьян.

А потом появился Дирт. Вот вроде с виду, туповатый увалень, да и вообще та еще образина, а такого душевного человека еще поискать. Он просто спасал тех, кого мог, не задаваясь вопросом что ценнее, или стоит ли оно того. Однажды он попался, когда пытался вывести пленников, сам не знаю почему, я его прикрыл, и он стал частенько заходить в мою лабораторию.

Своими наивными, а часто идиотскими вопросами, он ставил меня в тупик, но я же не мог их игнорировать. В итоге мы подружились, и я стал ему помогать….

— А потом появился