Последний человек из Атлантиды - Александр Беляев

Стормер был разочарован и даже обижен. Впервые ему приходилось слышать, что золото ставят ниже стали.

— Ну, а на внутренние поделки?

— Это можно, хотя и невыгодно: золото чересчур массивно, увеличивает мертвый груз. На газо- и водопроводные трубы, пожалуй, можно употребить этот металл, если вы настаиваете.

— На канализацию, может быть? — возмущаясь такой профанацией “золотого тельца”, спросил Стормер.

— А хотя бы и для уборных, — спокойно ответил Цандер. — На небе иная котировка ценностей.

На том и порешили: в “Ноевом ковчеге” трубы и некоторые детали оборудования будут сделаны из золота.

Глава V

Стратоплан накренился. На мгновение Фингер увидел горную площадку и на ней Стормер-сити.

Этот город имел необычайный вид. На центральной площади стояла гигантская подкова, прикрепленная к земле закругленной частью. Ни один собор в мире, ни один небоскреб не мог сравняться с нею по высоте.

Вокруг подковы расположились не менее странные сооружения. Шарообразные здания, гигантские цилиндры, лежащие на боку или стоящие на своем основании. Один шар был стеклянный и, как показалось Фингеру, вращался. Другой — совершенно черный. Лежащий цилиндр, или “цистерна”, имел поверхность наполовину черную, матовую, наполовину блестящую, словно серебряную. Мелькнули странные карусели, мостки, висящие в воздухе, рельсовые пути.

В следующий момент стратоплан выровнялся, площадка провалилась. Фингер вытянул шею, чтобы посмотреть вниз.

— Любуешься на луна-парк? — спросил Винклер с улыбкой.

Второй небольшой крен, и Ганс увидел одноэтажные сосновые дома, за ними — двухэтажные длинные стандартные бараки, еще дальше — палатки. Пересекая весь город, шла насыпь, полого поднимавшаяся в направлении обрыва. На самом краю города виднелись фабричные корпуса и трубы, из которых валил дым Узкоколейки в разных направлениях перерезали город. Сновали грузовики. Насыпь чернела людьми, копошившимися, словно муравьи. Вдоль насыпи ворочались длинные хоботы экскаваторов.

“Неужели здесь устроен луна-парк?” — хотел спросить Фингер, но не успел. Стратоплан резко пошел на посадку, сел на землю, подпрыгнул, покатился и неожиданно круто остановился.

— Прилетели, — сказал Ганс.

Путешественники быстро оделись в меховые пальто и шапки. Герметическая дверь стратоплана открылась. Пахнуло морозным воздухом.

К стратоплану подошел быстрой семенящей походкой толстенький человек в дохе. Это был коммерческий директор Коллинз.

— Вы прилетели на десять минут раньше, — сказал он, здороваясь. — Я услышал адский треск вашего стратоплана и поспешил сюда. Вы ранены, сэр? У вас на лбу кровь.

— Пустяки, — ответил Блоттон. — Врачебной помощи не требуется Простой ушиб о дверь. А вот если вы накормите меня хорошим бифштексом, я буду вам весьма признателен. Голоден так, словно не ел сутки, а между тем перед отлетом я плотно позавтракал.

— Недаром теория относительности утверждает, что чем быстрее движется тело, тем медленнее для него протекает время, — с улыбкой сказал Коллинз.

— Я думаю, сейчас сэр Генри Блоттон предпочтет горячий грог и бифштекс теории относительности, — заметил Винклер.

— Как поживает мистер Цандер? — спросил Блоттон.

— Его вызвали на совещание к леди Хинтон Он скоро должен вернуться, — ответил Коллинз.

Блоттон и Коллинз пошли вперед. Винклер и Фингер — на некотором расстоянии от них.

— Я покажу тебе наше жилище, — сказал Винклер. — Я думаю, тебе удобнее всего будет поместиться в комнате рядом со мной.

— Разумеется, — ответил Фингер.

Они шли по улице Стормер-сити, поддерживая друг друга. В городе еще не успели позаботиться о благоустройстве. Тротуаров не было, слежавшийся снег покрылся ледяной коркой, и люди нередко падали.

Это был город, вся жизнь которого была приспособлена для осуществления одной грандиозной идеи.

Холодный горный воздух был наполнен гулом, шумом, криками, гудками. Глухо ревели экскаваторы, резко перекликались маленькие электровозы, хлопотливо сновавшие по узкоколейке, визжали на закруглениях вагонетки По земле ползли тени от вагонов подвесной дороги. Время от времени гулкие удары потрясали воздух — рвали скалы. Однотонно пели лесопилки. Пахло серой, бензиновым перегаром. Где-то трещали пневматические перфораторы.

Всюду слышалась гортанная разноязычная речь рабочих. Они сновали по улицам во всех направлениях, перенося на плечах тяжести, наполняли город гамом и движением. На этой горной площадке словно встретились века и народы. Электрические и паровые лопаты, сделанные по последнему слову техники, и двуногие “вьючные животные”, перетаскивавшие тяжести, как во времена египетских фараонов.

“Мускульная сила здесь, очевидно, дешевле и выгодней, чем машины”, — думал Фингер, присматриваясь к рабочим.

Кого только здесь не было! И желтолицые китайцы, и негры, и шоколадные малайцы, и бронзовые индусы.

Встречались и белые лица, чаще всего это были бригадиры.

Несмотря на снег, покрывавший улицы города, и холодный, резкий горный ветер, рабочие были одеты легко. У многих сквозь рубашки просвечивало тело.

— Настоящий интернационал! — сказал Фингер.

— Да, интернационал нищеты, — ответил Винклер. — Все они куплены за гроши агентами общества и законтрактованы на несколько лет. Люди соглашались на любые условия, только бы избежать голодной смерти, безработицы, и все же встретили здесь худшее из рабств. Отсюда пути отступления отрезаны. Неприступные снеговые горы, снежные бураны, пропасти, безлюдные, голые пустыни охраняют этот голодный люд лучше всяких сторожей. Немногие из них решаются на побег и почти все платят за это своей жизнью. Забастовки здесь беспощадно подавляются, хотя и вспыхивают вновь.

Фингер неопределенно промычал что-то. Винклер поглядел на него, потрепал по плечу и продолжал:

— Я вижу, тебя охватывает уже зуд агитатора. Да, здесь благодарная почва, и надо приложить совсем немного труда, чтобы весь этот пороховой погреб взорвался. Но, — продолжал он многозначительно, — выдержка, Ганс, и терпение столь же необходимы революционеру, как и храбрость. Все в свое время. Вот и наше жилье.

Они вошли в небольшой дом, сложенный из неотесанных бревен горной сосны.

Стены комнаты Винклера были покрыты фанерными листами. В углу стояла железная печь. Два стола — обеденный и рабочий с телефоном и лампой на нем, пара стульев, кровать, рукомойник и небольшой шкафчик составляли всю обстановку. Цветной ковер на стене у кровати и шкура медведя на полу несколько скрашивали эту просто обставленную комнату.