Дневник разведчицы - Софья Аверичева

— Ничего, ничего, ребята, я буду жить, — успокаивал он нас, — ведь я никогда не отставал, ребята, вы же это знаете… И сегодня я хотел пойти с вами… Жарко, как жарко! В правом кармане документы Кириллова… Мы вместе с ним собирались в разведку… Фу! Как жарко! Не хотелось мне идти сегодня на собрание, и вот как получилось…

Достали телегу. Бережно положили на нее Сашу. Лошадь тронула. Мы стояли, как вкопанные, смотрели вслед нашему товарищу, бойцу, совсем мальчику.

29-е октября.

Всю ночь не сводили глаз с немецкой обороны. В ночь на 27-е октября немец жег деревни. Зловещее зрелище. Деревни горели, как гигантские костры.

Наши батальоны совсем поредели. В одном около ста солдат, в другом и того меньше. К нам пришел новый командир полка, полковник Мошкин. Высокий, широкоплечий, пожилой человек. Лицо с оспинкой. Угрюмый, молчаливый. Говорят, у него погибла семья на оккупированной территории.

Мы не спим почти целую неделю. Сегодня ночью бродили с саперами, проделывали проходы в минном поле. Вернулись, хотели заснуть. Уже расположились в траншеях. Я завернулась с головой в плащ-палатку, надышала. Начала засыпать. Сквозь сон слышу нарастающий артиллерийский гул. Мы выскочили. Бьет наша артиллерия. Прибежал майор Парилов. «Автоматчики! Автоматчики! Куда же вы запропастились! Уже батальоны двинулись вперед!» Мы догоняем их. Еще недавно здесь нельзя было высунуть голову, немцы яростно били из пулеметов. Но наши артиллеристы так хорошо обработали немецкую оборону, что батальоны вступают без боя на высоту, которая еще вчера казалась недоступной. Здесь, на высоте, особенно ясно бывшее превосходство позиции противника.

За горой огромное гитлеровское кладбище. Мы еще не встречали таких кладбищ. Здесь несколько тысяч черных крестов. К кладбищу подходит офицер с палочкой. Узнаю в нем начальника оперативного отдела штаба дивизии майора Малкова. Вдруг у него из-под ног что-то выскочило… Мина! Я зажмурила глаза. Мина с шипением взвилась и шлепнулась об землю. Открыла глаза. Майор Малков спокойно стоит около черного гитлеровского креста. Стакан мины выскочил, а мина не взорвалась.

— Да, Гитлер, зарился ты на нашу страну, шел за чужой землей, вот и получил ее сполна. Владей! — говорит майор.

— Так ведь за чем пойдешь, то и найдешь, говорится в русской пословице! — смеются бойцы.

Опять знакомые картины. На нашем пути деревни, сожженные дотла, торчат лишь печные трубы да черные обуглившиеся стены домов. И всюду мины, мины, мины. Кругом пусто, ни одной живой души. Лишь в деревне Борки мы встретили четырех женщин и девочку в лохмотьях. Увидев нас, они заплакали. «Ах, родные, пришли, пришли!» — приговаривала старушка. Она обняла и поцеловала нашего самого маленького, восемнадцатилетнего автоматчика Костычева: «Сынок, сынок, спаситель наш, родной!» Костычев даже растерялся.

Мы поделились с женщинами своими продуктами, посоветовали есть сначала небольшими порциями, а то недолго и до греха после такой голодухи. А сами двинулись дальше.

Разведчики, не дожидаясь саперов, пошли вперед и в лесу на дорожном настиле подорвались на минах. Ранены начальник разведполка, командир взвода и шесть разведчиков. Убит разведчик Кириллов — друг ленинградского Саши.

Прибежали саперы с миноискателями. Старший лейтенант Бухарцев обнаружил какую-то замысловатую мину. Не допустил саперов, приказал всем отойти дальше. Его подбросило выше берез. Мы подбежали к Бухарцеву. Он прохрипел слова любимой саперной песни: «Там, где пехота не пройдет, пройдут отважные саперы». Потом отвернулся, застонал, затих.

Какие погибают люди!

Мы устроились на ночлег в сарае с сеном. Саперы продолжали работать. Они работали всю ночь до утра. Меня мучает мысль, что, в сущности, мы мало знаем друг друга. Что я знаю о своих товарищах? Не говоря уже о бойцах других подразделений, разведчиках, саперах, с которыми мы так крепко связаны. Даже в своей роте я не всех знаю. А ведь я теперь парторг. В дивизионной разведке у нас как-то больше было откровенных разговоров. Правда, и времени тоже.

Все спят непробудным сном. Успокаиваю себя тем, что тогда стояли в обороне. Сейчас другой ритм жизни, не до разговоров. Заснула и я. Совесть в свое оправдание всегда найдет себе лазейку.

1-е ноября.

Повеяло зимой. Запорошило землю мелким снегом. В глубоких фрицевских траншеях, ожидая новых контратак, под взрывами снарядов уплетаем горячий, наваристый суп. Молодец наш Никифорыч! Искусный повар. Ухитряется даже пирожки (очень вкусные — с картошкой, с перцем!) доставить нам в траншеи.

В первом батальоне уже началось. Скоро, видно, и к нам полезут бандюги. Пальба идет отчаянная! Я слышу шум моторов, лязг гусениц. Значит, немцы бросили в контратаку танки. Бойцы, те, кто уже пообедал, еще раз проверяют диски автоматов, готовят противотанковые гранаты. В глубине нашей обороны летят немецкие самолеты. Зенитки встретили их плотным огнем. Навстречу фашистам взвились наши «ястребки». Идет воздушный бой. Рядом со мною стоит младший лейтенант Лозовой и командир роты Питайло. «Вот если бы подбитый немец упал здесь, около нас! — мечтают они вслух. — Солидный был бы «язык»!»

Один стервятник уже сгорел и камнем упал где-то в нашем тылу. Ого! Загорелся другой. С огненным хвостом летит в нашу сторону.

Пока все. Допишу потом!..

Стервятник с оглушительным воем вынырнул из-за леса, пролетел через высоту над нашими головами и упал метрах в двухстах от нас.

Мы помчались к самолету. Немцы прекратили артиллерийский обстрел. Тоже ползут сюда. В горячем самолете взрываются патроны. Немцы думают, что это мы бьем. Открыли огонь прямо по своим летчикам. Кабину самолета охватило пламенем. Лейтенант Питайло выдвинул пулеметчиков вперед. Под прикрытием их огня бойцы забрались в кабину, вытащили оттуда двух здоровенных гитлеровцев. Одежда на них сгорела, у обоих летчиков обгорели руки, ноги. Один из них дышал. Пытались привести его в чувство, однако уже было поздно. Забрали у летчиков документы, планшеты с картами. Сколько разговоров! Увидели близко немецкий самолет, можно сказать, руками пощупали.

Вскоре все вокруг угомонилось. Немцы уползли восвояси. В первом батальоне наступила тишина.

К нам в роту пришел корреспондент дивизионной газеты «За отчизну» Смыслов. Он рассказал о боевых делах всего полка. Героически отражают контратаки противника бойцы первого батальона. Группе немцев удалось прорваться к санвзводу, где лежали раненые. Санинструктор батальона Шура схватила пулемет, дала несколько очередей, а потом повела за собой в атаку раненых, которые еще могли стоять на ногах. «Написать об этом, никто не поверит!» — восклицает Смыслов.