Дневник разведчицы - Софья Аверичева

— Товарищи! Земля обагрилась кровью лучших сынов нашей Родины, чтобы мы, живые, шли дальше, вперед и вперед!..»

После доклада майора Орлова выступали многие коммунисты. Они называли имена лучших из лучших, они клялись от собственного имени и от имени бойцов своих подразделений сражаться до последней капли крови, пока бьются их сердца. Я слушала всех и страшно волновалась. Мне тоже хотелось выступить. Мысленно составила даже огромную речь, но выступить не решилась. Да и сказано было все веско и убедительно.

После собрания стояла на посту, а когда меня сменили, начала чистить картошку. Ребята разбрелись кто куда: одни отправились добывать дрова, другие на посты. Пришел из штаба младший лейтенант Цыбатов, вынул нож и начал мне помогать. Вдруг ни с того ни с сего он выпалил:

Откровенно говоря, мне хочется тебя поцеловать.

Я рассвирепела и орала на него как сумасшедшая, не стесняясь в выражениях. Он вскочил и пулей вылетел из хаты. И нож оставил. Вид у него был испуганный. Видно, и сам был не рад своей затее. Но я долго не могла успокоиться. Меня всю трясло от злости. Сейчас думаю: что это со мной? В прежнее время высмеяла бы я такого типа без лишней траты нервов. А в наше время, как видно, другие требования к человеку, другая мера его поступков.

Получен приказ: выходить в два часа ночи. Мы — автоматчики, группа в десять человек, — как всегда, двинулись первыми. С нами старший лейтенант Митин. Прошли восемнадцать километров. Остановились в лесу. На Лысой горе машина дивизионного клуба встречает нас музыкой. Давно мы не слышали музыки, сначала даже растерялись. Около машины стоит с огромным биноклем командир дивизии в окружении полковых командиров и штабных работников. Рассматривает свое войско. Турьев на голову выше всех офицеров.

В лесу шумно и весело. Бойцы раскладывают костры, строят шалаши. Старшины делят продукты. Рядом с нами устраиваются разведчики — одна молодежь, совсем мальчики, — потом комендантский взвод, штаб, командир полка, налево — рота связи, а дальше стрелковые батальоны и артиллерия. Больше всех довольны привалом лошади. Они крутят, размахивают хвостами, радостно фыркают и ржут.

К нам в роту пришел редактор дивизионной газеты «За Отчизну» старший лейтенант Зайцев. Вокруг пылающего костра собрались бойцы и командиры — автоматчики, пешие и конные разведчики. Из санчасти пришли капитан Трофимова, Тося Мишуто и Томка Красавина. Мы горячо спорим, волнуемся, мечтаем о том дне, когда войне будет конец. Задумчивая Тося Мишуто и командир связи Саша Гвоздецкий стоят рядом, прислонившись к толстенной сосне. Освещенные пламенем костра, горят, переливаются бронзой и без того огненные волосы Томки Красавиной. Весело булькает вода в котелках.

6-е октября.

Время мчится. Дел уйма. Мы идем к фронту Я успеваю делать свои записи только вкратце. Утром мы прибыли под д. Гниловатку. Здесь очень много войск. Мы никогда столько не видели. Каждый кустик занят. В десять часов утра началось наступление наших войск на город Невель.

Мы лежим под соснами на высокой круче в ожидании приказа, а внизу по большаку мощным потоком идут, грохоча, танки всех размеров. На танках автоматчики, вероятно десантники. Мы машем им руками, подходим близко, заглядываем в башни и окошечки танкистов. Встречаемся взглядами, весело киваем друг другу. Многие из этих ребят не вернутся к своим матерям и невестам. Может, это последние их улыбки. Но за ними останется освобожденная наша земля, наша Родина, которая на своих знаменах напишет их имена.

А танки идут и идут. Неожиданно среди десантников, на одном из танков, я увидела девушку. «Ребята, смотрите, девушка!» Автоматчики закричали и замахали руками, но девушка не обращает на нас никакого внимания. Гордая, красивая, сильная, стоит на левом борту танка, сжимая в руках автомат.

Вечером двинулись и мы, но не к переднему краю, а куда-то в сторону.

7-е октября.

Ночевали в кустах. Утром зуб на зуб не попадает. Только что узнали: немцев прогнали (без нас) на 25 километров. Взят город Невель. Нам же остается лишь догонять наши войска.

8-е октября.

Стояла на посту. Холодновато. Осень! Я сегодня вела себя непростительно. Вступила в пререкание с командиром роты. До сих пор стыдно. Последнее время стал портиться мой характер. Хорошо, что при нашем разговоре никто не присутствовал.

Двинулись к передовой. У меня сразу поднялось настроение. К ночи зашли куда-то — и слева немцы, и справа — немцы. Сзади ракеты и впереди ракеты. Не поймешь, где же здесь оборона. Задача нашей дивизии— прикрыть оголенный фланг.

Перед рассветом под деревней Капустино фашисты встретили нас огнем. Они заняли оборону на окраине села, за озером. Гитлеровцы, очевидно, не предполагали, что за нами идет целый полк, и попытались обойти нас справа. Наши пулеметчики сходу открыли ответный огонь. Подошла батарея противотанкового дивизиона. Выкатили они свои «сорокопятки» на окраину деревни и ну лупить по немцам прямой наводкой.

— Огонь! — кричит командир дивизиона капитан Тороев. И сам бьет из орудия. Немцы не выдерживают, выскакивают из траншей, в панике отступают к лесу. Но и здесь их застигает огонь наших батарей.

— За Родину! За Сталина! Огонь! — командует Тороев. Снаряды ложатся с удивительной точностью.

Пехота заняла оборону, а мы вошли в одну из хат, расположенную на окраине. Здесь тепло. Вкусно пахнет тушеным мясом. Открыли печку, а там огромные чугуны с горячей бараниной. Это немцы приготовили завтрак, а поесть-то и не успели. Мы уплетаем за обе щеки. Не успеваем поесть — команда: «Выходи!»

И снова шагаем.

9-е октября.

Из района Вервище — Велиж — Невель дивизия вышла в район деревень Прудок и Дорохи, Витебской области. Мы остановились у деревни Морозово. Наша пехота занимает оборону. На высоте, крутой и голой, как шар, весь день копали траншеи.

К вечеру немец засек нас. Бил изо всех видов артиллерии и минометов. Бомбили правый фланг нашего переднего края обороны. На этой высоте еще недавно размещался немецкий штаб армии. Под землей выстроены помещения, каждое в несколько комнат, со всеми удобствами: с водопроводом и канализацией, с ванными комнатами. Паркетные полы, кафель в ванных комнатах, пышная мебель. С комфортом обставляли свой быт гитлеровские генералы. А строилось все это руками русских, украинцев, поляков. Их гнали сюда, как рабов. У входа в каждый такой дом написано: «Фюр руссише швайн ферботен». Даже на клозете — единственном сооружении на поверхности земли черной краской намалевано то же самое: «Русским свиньям вход воспрещен».