Японские народные сказки - Коллектив авторов

— Эй, куда ты, негодяй! Постой, милый, подожди!

Бежит Тораян за угрем, расставив руки, но куда там! Разве поймаешь! Вот прибежал он на поле, где редька росла. Крикнул ему хозяин:

— Эй ты, чего здесь бегаешь по моей земле?!

— Чего, чего! Ловлю сбежавшего угря, вот чего! Да уж, видно, не поймаю. Как же я теперь вернусь домой с пустыми руками? Мать забранит. Ах, несчастный я, лучше бы не родиться мне на свет! Домой идти боюсь. Куда я теперь пойду?!

— Ну, что разнюнился, — говорит ему крестьянин. — Слезами горю не поможешь. Если боишься домой идти, поступай ко мне в работники, поможешь редьку собирать.

Обрадовался Тораян, взялся за работу. На беду, попалась ему большая редька с очень крепким корнем — ну никак не выдернешь! Поднатужился Тораян, уперся ногами, тянет, потом обливается:

— Унтокоса! Раз, два — взяли! Идет, идет, пошла!

Как рванет изо всех сил! Выскочила редька из земли, а самого Тораяна подбросило высоко-высоко, под самые небеса. Покрутился он в воздухе, как волчок, и — хлоп! — упал посреди двора одного бочара на улице Бочаров.

Онемел бочар от испуга:

— Откуда ты? Вот уж, правда, с неба свалился!

— Вытянул я из земли большую редьку. Как выскочит она, меня к вам и забросило, — со слезами стал рассказывать Тораян, потирая ушибленный зад. — А идти мне теперь некуда. Не приютишь ли ты меня, хозяин?

— Вот оно, выходит, какое дело, — стал размышлять бочар. — Ну что ж, мне как раз нужен работник. Будешь ободья на бочки набивать.

Начал Тораян набивать бамбуковый обод на бочку. Но был он ротозей, на руку неспорый. Согнул обод в круг, да не удержал. Пин! — щелкнул обод, и полетел Тораян вверх, словно стрела, спущенная с тетивы. Хлоп! Упал он на землю во дворе одного зонтичных дел мастера на улице Зонтов.

— Ай, ай, ай, больно! — закричал Тораян, подпрыгивая от боли и потирая свой дважды ушибленный зад.

— Ты откуда такой взялся, с молотком в руке? — удивился хозяин. — Каким ветром тебя занесло?

— Служил я у одного бочара, набивал ободья на бочку. А один обод так сильно щелкнул меня, что взлетел я под самые небеса… Стыдно мне теперь к бочару возвращаться. Не приютишь ли ты меня, хозяин, у себя?

— Что ж, хорошо! Натягивай бумагу на зонты, если сумеешь.

Взялся Тораян за дело. Натянул бумагу на огромный зонт и понес его показывать хозяину. Вдруг, откуда ни возьмись, налетел вихрь. Не выпустил ротозей вовремя зонт из рук, и понес его ветер, закрутил, как пушинку. Все выше и выше летит Тораян сквозь облака и очутился на самом небе.

Видит он: стоит какой-то дом. Позвал Тораян хозяев, и вышла к нему диковинного вида женщина: глаза у нее так и сверкают! Зажмурился Тораян, а она говорит:

— Ты как попал к нам сюда, человек? Это ведь дом громовиков[133], а я — Огненная Зарница.

Подкосились ноги у Тораяна. Насилу-то насилу сошло у него с языка:

— Унес меня зонт на самое небо. Куда я теперь денусь? Пожалей меня, дай мне приют.

Тут как раз идут огромные черти, стуча в барабаны. Это и были громовики. Рассказал им Тораян про свою беду.

— Ну что ж, пожалуй, — говорят. — Поможешь нам. Как ударим мы в свои барабаны — горо-горо-горо-горо! — ты сразу лей воду из кувшина.

— Уж постараюсь.

Стал Тораян служить громовикам. Они бьют в барабаны, а он льет воду из огромного кувшина. А как глянет вниз на землю, так смех его и разбирает:

— Вот смех-то, веселая работенка! Ой, вот потеха!

Льет Тораян, не жалеет воды, а на земле суматоха, люди бегают, как встревоженные муравьи, белье с шестов снимают, зонты раскрывают, прячутся кто куда. Загляделся Тораян, зазевался — раз! — и поскользнулся. Полетел с неба вверх тормашками, да и угодил в самую середину Осакского залива. Плюх! Пошли круги по воде. С большой высоты летел Тораян и в один миг очутился на дне.

Стоит под водой дивный дворец, так и сверкает всеми цветами радуги.

— Ой, что это? Никак дворец Повелителя драконов?

Вышла к Тораяну Отохимэ, прекрасная дочь морского царя, и проводила гостя в палаты. Подали ему богатое угощение, а потом начались во дворце веселые пляски. Развеселился Тораян, а Отохимэ ему наказывает:

— Смотри же, гость, если спустится сверху какое-нибудь вкусное лакомство, не польстись на него — беда случится.

Через некоторое время вышел Тораян в сад погулять. Вдруг спускается откуда-то сверху кусочек мяса, да такой на вид нежный и вкусный! Болтается он перед самым носом Тораяна. Был Тораян сыт до отвала, но тут не устоял, поймал приманку ртом, да как завопит:

— Ай, колет, колет! Больно!

Мясо-то было на рыболовный крючок насажено. Проколол крючок губу Тораяну. Чувствует Тораян — тащат его кверху.

Как выставил он голову из воды, рыбаки на лодке крик подняли:

— Чудище, чудище! Поймали мы на крючок чудище морское!

Тораян им в ответ со слезами:

— Да какое я чудище! Такой же человек, как и вы! Спасите, помогите!

— И правда, как будто человек! Выходит, ребята, мы человека выудили!

Таращатся рыбаки на Тораяна в изумлении:

— Откуда ты взялся такой? Какого роду-племени? Где живешь?

— Живу я в Тэмма, тут неподалеку.

— Вот так штука, выходит, поймали мы на удочку парня из квартала Тэмма! Куда только наш брат не заберется!

Взвалили они Тораяна на плечи и понесли его домой к строгой матушке на расправу.

66. Путешествие по небу

В старину жил удачливый человек. Счастье само так и плыло к нему в руки. Как-то раз пошел он на охоту. Ружье у него старое, кривое. Вдруг видит — дикие гуси летят. Выпалил он, почти не целясь. Пуля подшибла одного гуся, а за ним другого, третьего… С одного выстрела попадало на землю несколько десятков гусей.

Вот это охотничье счастье! Подобрал удачливый человек всех подстреленных птиц, кое-как засунул за пояс и пошел домой. Но по дороге птицы ожили. Стали бить крыльями, взлетели вверх и унесли его с собой. Долго летел он по небу. Но понемногу один за другим дикие гуси выбрались из-за его пояса на свободу. Стал счастливчик падать вниз… Но и тут повезло! Опустился он на самый верх пятиярусной пагоды в краю Ямато[134]. «Как же я теперь спущусь на землю?» — подумал он и начал кричать во весь голос:

— Помогите! Спасите!

Сбежалось множество людей из храма и ближних селений. Что делать? Чем помочь? Принесли самый большой платок, какой в храме нашелся. Велели тем, кто посильней, держать его за четыре угла. А сверху на платок навалили целую гору мягкой хлопковой ваты.

— Прыгай вниз, не бойся! Подхватим! Ну, раз, два, три!

Прыгнул вниз счастливчик и угодил точно в самую середину платка.

Но тут платок сложился наподобие мешка, и люди, державшие его, сшиблись лбами, да так, что искры из глаз посыпались.

Хлопок вспыхнул, огонь перекинулся дальше. Платок, пагода и счастливчик — все, все сгорело!

Только сказка осталась.

67. Жрец, врач и канатный плясун в аду

В старину это было.

Как-то раз на празднике богини Каннон[135] в деревне Мацуё один канатный плясун показывал свое искусство. Зрителей собралось великое множество. Но вдруг неведомо по какой причине упал канатный плясун с высоты и разбился насмерть.

А в это время умер от простуды местный врач. Заодно с ним отправился на тот свет и старый жрец, подавившись моти на празднике в честь бога — покровителя домашнего очага[136].

Явились все трое на суд к владыке преисподней — князю Эмма[137]. Первым взял слово канатный плясун:

— Всемилостивый повелитель наш Эмма, в земном мире был я искусным акробатом и приносил радость людям. Пошли же меня за это в райскую обитель.