Реквием по пилоту - Андрей Лях

Разговор с ней вышел странный и какой-то мистический. Обменявшись со смуглокожей обольстительницей несколькими таинственными фразами, Кромвель отозвал Эрликона в сторону: «Пойдем-ка со мной на пять минут…» Втроем они отправились в один из дальних закутков бокса, и по дороге Эрлен успел обратить внимание на то, что вид у Шейлы несколько потрясенный, но решительный. Когда две стены отделили их от чужих взоров, Кромвель скомандовал: «Отвернись». Эрликон повернулся лицом к двери, и Шейла с явной робостью, что совершенно ошеломляюще звучало в ее устах, спросила: «Как, прямо так?», а Дж. Дж. ответил: «Тихо, тихо», — и спустя короткое время произнес: — Ну как, чувствуешь что-нибудь?", Шейла только отозвалась: «Ого», и прозвучало оно на самом нижнем регистре ее голоса. Кромвель сказал: «Спасибо, Эрли, можешь идти». Эрлен вышел и, уже закрывая дверь, услыхал, как Шейла спрашивает: «Ты что, в самом деле африканский дух?»

Они появились в испытательном зале минут через сорок, оживленно беседуя.

Шейла сказала:

— Черт побери, не могу же я в самом деле выйти замуж за привидение?

— Все бывает; отлетаем этап, вот тогда поговорим. — Кромвель в эту минуту, кажется, уже думал о другом. — Сейчас цейтнот. До воскресенья.

— Ну, еду-то я могу возить, у меня фургон есть.

— Что, каждый день мотаться сюда из Стимфала? Да еще Пиредру на хвосте привезешь. До воскресенья, не раньше. Все, будь хорошей девочкой, беги. Смотри телевизор. Я тебе позвоню.

На вопрошающие взгляды Эрликона и Вертипороха (Эрлен страшно растерялся, услышав, как такую сногсшибательную даму называют девочкой) маршал ответил сдвинув брови: «Женщины — потом».

Но тут нашла коса на камень, и ничего из этих строгостей не вышло, поскольку Шейла исправно приезжала практически через день, и Кромвель только пожимал плечами.

Заходил и Реншоу — проведать своих подопечных, — но и ему Дж. Дж. никаких объяснений дать не пожелал, а лишь обрушился с нападками на пищевой рацион, утверждая, что-де чемпиона следует кормить по системе Хэйни. Реншоу ни слова на это не возражал, покорно тряс головой, и, хотя Кромвель не дал ему и рта открыть, сама обстановка в боксе — гул, суета киборгов, развороченный «Милан», черный от недосыпания Вертипорох — все понравилось почтенному представителю, и он оповестил Бэклерхорста о том, что команда старается.

Команда старалась. Маршал поднимал своих парней в половине восьмого, гнал сначала в душ, потом на завтрак и немедленно в бокс. Прогрев двигателей и дальше экспозиция. Фиксация режимов таких-то. Стоп, переход не добирает. Что думает карлойд? Мала подача? Сначала. Стоп! Смещение фокуса сгорания. Мозг просит полторы секунды. Черепаха. Сначала. Перегрев лопаток. Проверить, где-то в холодильнике упало напряжение. Сначала. Стоп! Вылетел чип-вкладыш. Горят они там, что ли? Сначала. Эрликону пару раз крупно влетело за легкомыслие: он как-то предложил «фурыкнуть не глядя». Кромвель обругал его непонятными словами, а после посоветовал забыть о катапульте.

— Эта штучка, — сказал он, — стоит, как хорошая космическая яхта, но это бы еще полбеды, она еще, видишь ли, вдобавок не застрахована. Представь-ка себе на минуту, что машина сгорела, а мы уцелели. Какая нас ждет участь? С твоей манерой заключать контракты тебе предстоит расплачиваться с «Дассо» лет эдак пятьсот.

Ко всему прочему, Дж. Дж. заставлял Эрлена ежедневно отжиматься на брусьях и крутить велотренажер. Вертипорох тоже то входил в милость, то лишался ее; именовался то «черт мохнорылый», то «головушка наша золотая». За обедом Кромвель обычно продолжал свои нравоучения:

— Мы должны думать о Бэклерхорсте, пожалеть его. Шелл — человек феодальный, а значит, наивный до предела.

— Что-то я не пойму, — отвечал Эрликон, поглощая салат по системе Хэйни.

— Он же, ты говорил, великий завоеватель. Да и на вид он делец вполне современный.

— Да, увы, таков общий глас. Нет, Эрли, нет, Шелл Бэклерхорст человек необычайно мягкий, интеллигентный, чужие несчастья всегда переживает как свои. В дни его юности, в десятом веке, мамаша Шелла с сородичами на коленях умоляла сына: помоги, защити, не ударь в грязь лицом! Бэклерхорсту не хотелось огорчать близких людей, он и пошел убивать да крошить направо и налево. И до того хорошо у него это выходило, что он в конце концов завоевал полмира. А потом один мудрец ему растолковал, что эдак вести себя неприлично, и Бэклерхорст смертоубийства бросил, перебрался в Казанову, открыл фотомастерскую, зажил тихо-мирно, как он любит.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — заметил Вертипорох.

— Этим вовсе не кончилось, — возразил Кромвель. — Штука в том, что у Бэклерхорста есть удивительное свойство. Скажем, бывают люди очень высокого роста, а встречаются, например, с абсолютным слухом. А у Шелла талант выходить в начальники. Так уж устроено, что люди вокруг него неудобно себя чувствуют, пока Бэклерхорст не сядет в большое кресло и не начнет руководить — что в десятом веке, что теперь.

Вертипорох пожал плечами:

— Что же… Если в нем такой организаторский заряд.

— Нет в нем такого заряда, — грустно ответил Дж. Дж. — А если в чем и есть, так единственно в походке. Он, Дима, и сам такому везению не рад, но поделать ничего не может — смирился, махнул рукой и терпит. Когда же он поселился в Казанове, то со своим простодушием поверил в еще одну доктрину, из-за нее-то мы тут с вами и сидим. Ему внушили, что Кромвель лучше всех в мире летает и победить его нельзя. Не потому, что он какой-то особенный летчик, а уж так устроен мир — камень падает вниз, вода мокрая, Кромвель всегда выигрывает. Ну как ребенок, ей-богу. Сейчас он поставил на нас все свое положение, деньги, престиж фирмы и ни капли не волнуется — столь незыблема его вера. А вера горами движет, поэтому мы должны занять первое место в этапе, а не то, — Кромвель сразу перестал печалиться, — подорвем мировоззрение такого интересного человека.

После обеда коловерть продолжалась, двигатели жгли горючее, маршал смотрел на приборы и приставал к карлойду. Иногда, правда, он снисходил до объяснений:

— Маневренность у нас прекрасная, можем заложить вираж с отрицательным вектором, но это лобовое сопротивление… Ты хоть знаешь, почему на эволюциях биплан лучше, чем моноплан?

— Э-э-э… М-м-м-м… — мычал Эрлен. — Биплан… Ну, в старину, деревянный такой самолет…

— Голова у тебя деревянная, да что я тут распинаюсь. На горизонтали «боинг» нас обскачет, придется виражить и виражить, машина тяжелая, дозировка подачи должна быть ювелирной, а некоторые юноши машут ручкой, как во сне. Мон шер, это тебе не Як-18, там выкрутил не выкрутил — на форсаже доберем, а здесь о горючем надо думать…