Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки - Дмитрий Петров

Тогда же из дома, арендованного на дни торжеств, отбывают Джо-старший и члены клана. Но снег валит не переставая, всюду сугробы, улица во льду, и не привыкшие к этому шоферы никак не могут тронуться. Моторы ревут, скаты скользят, машины дымят, но толку нет!

То, что в Бостоне — просто снег, в Вашингтоне — разгул стихии. Так что, как говорится, ни тпру — ни ну. И вот Джо в щегольских туфлях, пальто и цилиндре, по колено в снегу, командует: руль правее! Не газуй — трогайся спокойно! Сдай назад! А теперь, не спеша, чуть-чуть газку… О! Тронулся… Нет. Ну, и водила…

Стали толкать! Брат Тэдди не успел прийти на помощь — напор отца сдвинул машину с места. Так же отправили и другие. И все шестнадцать членов клана прибыли во время.

Не опоздали и главные лица. Джек в машине — справа, Айк — слева. В темных пальто и высоких шляпах, они отнюдь не были похожи. Капитолий. Лестница. Трибуна для самых-самых. По обе стороны Айка — Джеки и Джон. Сейчас начнется.

Вот присягает Линдон. Он чуть путается, произнося присягу.

Затем председатель Верховного суда Эрл Уоррен в мантии и с непокрытой головой приводит к присяге Джека под взглядами конгрессменов, сенаторов и других важных гостей.

— Я, Джон Фицджеральд Кеннеди, торжественно клянусь…

«Смотрят, — подумал Кеннеди, — ждут, что будет. А ведь половина из них еще позавчера готова была меня сжевать вместе с башмаками. Но ничего. Ничего. Вот оно передо мной — сияющее будущее. Вот он — невыносимо прекрасный и яростный мир».

— …поддерживать, охранять и защищать Конституцию Соединенных Штатов.

Поздравляют. Жмут руку. Эйзенхауэр, Никсон, Трумэн. Рузвельт не дожил. Что бы сказал?

Ну, а теперь, дамы и господа…

Речь!

Позади напряжение кампании и подготовка к инаугурации. Впереди — обманчивый лед и крутой поворот. Причем — не один. Демократия — это вам не лобстера кушать. Это крупнейшая и мощнейшая страна Запада. Его цитадель. Ее гарнизон — народ США. А он — Джон Кеннеди — ее новый хранитель и полководец. И народ ждет его слова.

Шум затих. Он вышел на трибуну. Округлую, размещенную за балюстрадой, на которой сиял герб — белоголовый орлан с лавровой ветвью и стрелами в лапах. Джек встал у микрофона и выдержал паузу…

— Вице-президент Джонсон, господин спикер, господин председатель Верховного суда, президент Эйзенхауэр, вице-президент Никсон, президент Трумэн, преподобные отцы, сограждане! — голос прокатился над площадью, и десятки радиотрасляторов понесли его по миру. — Сегодня мы являемся свидетелями не победы партии, а торжества свободы, символизирующего конец, равно как и начало, знаменательных новшеств и перемен. Ныне я принес перед вами и всемогущим Богом ту же самую торжественную присягу, которую нам завещали отцы-основатели сто семьдесят пять лет назад.

Мир сейчас стал совсем иным. Человек держит в своих бренных руках силу, способную уничтожить все виды человеческой бедности и все виды человеческой жизни. Однако на всем земном шаре по-прежнему актуальна та революционная вера, за которую сражались наши отцы, — вера в то, что права даруются человеку не щедротами государства, но Божьей дланью.

Сегодня нам нельзя забывать, что мы — наследники той первой революции. Пусть с этого места в это мгновение до друга и до врага долетит весть о том, что факел был передан новому поколению американцев, рожденных в этом столетии, закаленных войной, дисциплинированных трудным и горьким миром, гордящихся своим древним наследием и не желающих видеть или допускать постепенного уничтожения прав человека, которым всегда был предан наш народ и которым мы ныне преданы у себя в отечестве и во всем мире.

Пусть каждая страна, желает ли она нам добра или зла, знает, что мы заплатим любую цену, вынесем любое бремя, пройдем через любое испытание, поддержим любого друга, воспрепятствуем любому врагу, утверждая жизнь и достижение свободы.

Мы торжественно обещаем это и не только это.

Старым союзникам, с которыми у нас общие культурные и духовные начала, мы обещаем верность истинных друзей. Объединившись, мы сможем свершить почти любое из множества совместных дел. Разъединенные, мы почти ничего не сумеем, ибо не осмелимся принять могучий вызов, оставаясь порознь.

Тем новым государствам, которые мы приветствуем в рядах свободных, мы даем слово, что одна форма господства — колониальная — отброшена не для того, чтобы смениться еще худшей — железной тиранией. Мы не станем ждать от этих государств постоянной поддержки нашей точки зрения. Но мы всегда будем надеяться, что они твердо поддерживают собственную свободу и помнят, как в прошлом глупцы, старавшиеся показать силу, проехавшись верхом на тигре, в конце концов, оказывались у него в желудке.

Тем народам, которые по всей Земле, в хижинах и деревнях, борются, разрывая оковы массовой нищеты, мы обещаем всеми силами помогать обеспечивать себя самим, сколько бы времени на это ни понадобилось, и будем делать так не потому, что это могут сделать коммунисты, и не потому, что ищем их благосклонности, а ради справедливости. Если свободное общество не способно помочь множеству бедняков, оно не убережет и немногих богатых.

Братским республикам к югу от наших границ мы… обещаем претворить добрые слова в добрые дела, объединиться в новый союз во имя прогресса, чтобы помочь свободным людям и свободной власти сбросить оковы бедности. Но эта обнадеживающая мирная революция не должна стать добычей враждебных сил. Пусть все наши соседи знают, что мы присоединимся к ним для отпора агрессии и подрывной деятельности в любом месте обеих Америк. И пусть любая другая держава знает, что наше полушарие намерено оставаться хозяином в собственном доме.

Всемирной ассамблее суверенных государств, Организации Объединенных Наций, последней надежде на лучшее в наш век, когда орудия войны значительно совершеннее орудий мира, мы вновь обещаем поддержку, чтобы эта организация не превратилась в форум для инвектив, чтобы она укрепила свой щит, ограждая молодые и слабые государства, чтобы она расширила сферу действия своих предписаний. Наконец, к тем странам, которые пожелают стать нашим противником, мы обращаемся не с обещанием, а с предложением: обеим сторонам следует заново начать поиски мира, прежде чем темные разрушительные силы, высвобожденные наукой, поглотят человечество в предумышленном или случайном самоуничтожении.

Мы не рискнем искушать их слабостью. Ведь только располагая безусловно достаточным вооружением, мы можем быть безусловно уверены, что оно никогда не будет использовано.