Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки - Дмитрий Петров

— Не хочу, — сказал Джек, — чтоб люди сочли меня пустозвоном.

— Инаугурацию хотят перенести из-за снегопада, — сообщил Тэд.

— Нет. Я буду говорить завтра. Продолжим.

Утром текст был готов.

Джек не учил его наизусть. Не читал по бумажке (хоть и держал в кармане черновик).

Он знал, какие слова должен сказать людям и времени.

На глазах миллионов Америка обретала нового лидера. Нового не по счету, а по содержанию. Лидера, готового быть героем. И в то же время — служителем идеалов, которые он только что возвестил. Это сквозило в его речи. И он звал их с собой. Что ж, к битве «против тирании, бедности, болезней и самой войны» были готовы многие.

Его тонкие метафоры требуют глубокого понимания. «Пламя веры в свободу, озаряющее мир», «цепи нищеты», «чудеса и ужасы науки», «передовой отряд взаимодействия, пробивающийся сквозь дебри подозрительности» — он превращал поэзию в технологию, завораживая равнодушных и превращая в воодушевленных. Этой же задаче служат ритм и мелодия, обращая речь в почти стихи или песню.

Американцы музыкальны. И торжественность гимнов столь же близка им, как энергия буги-вуги или тоска блюза. В старину викинги, по ряду сведений первыми открывшие Америку, верили, что стоит опытному скальду спеть молодому конунгу хвалебную песню драпу, описав в ней его грядущие подвиги, как он становился способен их совершить. Здесь скальд и конунг были в одном лице и пели хвалебную песнь себе, народу и их общей стране.

И песню Джека услышали.

Потому-то ее финал, славящий общее дело Божие, и вознес ее на пик восторга.

Но не обошлось и без настоящих певцов и подлинных скальдов.

А кем же еще предстал в тот день перед публикой знаменитейший, заслуженнейший патриарх литературы восьмидесятисемилетний поэт Роберт Фрост — единственный четырежды лауреат Пулитцеровской премии. Он написал для случая поэму «Посвящение», но не прочел — свет слепил глаза и Фрост не мог читать. И потому наизусть продекламировал «Вечный дар»:

…Землей мы обладали,не принадлежа земле,чуть больше сотни лет,пока не отдали себя ей.Вирджиния и Массачусетс были наши,но сами мы — британцы, колонисты —владели тем, чему мы не подвластны,и состояли в подданстве чужом.Владенье пестовало нашу слабость,Пока не знали — кто мы, где мы, чьи мы,И не могли отчизну обрестив стране, где мы хозяйничали смело.Отдавшись ей, мы обрели спасенье,(Купив его немалым счетом жертв).Бескрайние пространства, путь на Запад,Целинный, невоспетый, безыскусный,Каким ты был, таким ты и остался…

Один из духовных гуру американских либералов, веря в приход новой эры, сравнимой с эпохой Августа, объявил Вашингтон «великим Римом новейшего времени».

Гости наградили славного старца рукоплесканиями. Он оказался более чем к месту. Как и его непрочитанный стих, который, тем не менее, обрел национальную известность. Вот он.

Посвящение

Итак, сегодня мы приглашеныНа главное событие страны.Художники, искатели, творцы!Призвали вас отечества отцы.И я несу им сокровенный дар,Тот, что хоть старомоден, но не стар —Мой стих….Да, новый строй годов, времен, эпохНам даровал миров создатель — Бог.Отец наш всемогущий, Тот, в КогоМы веруем доныне одного.О чем Ему зарок суровый данНа той купюре, что всегда в карманПодальше укрываем от греха.В Него мы верим. Это — на века.И это хорошо! — кивнул Творец.У вас что ни герой — то молодец.И Вашингтон, и славный Адамс Джон,И Мэдисон, и Томас Джефферсон.Они провозвестили всем краямСвободы, что сегодня славлю я.И вот теперь для множества людейОсновой стала ценность сих идей.Свобода, право, суверенитетДороже их богатства в мире нет..Отвага бодро веющих ветровНам ближе тупиков ненужных слов:Всех этих «ну…», и «если…», да «кабы»…Мы трусости презренной не рабы!И славим дерзновенье тех, кто смогПреодолеть лояльности порог,Чтоб нам отваги профили явить[132]Подобно барельефам. И открытьЭпоху новую. И тут же утвердитьЗдоровый образ жизни: спорт и трудОтныне пусть к победам вас ведут..Да! Днесь всем нам знамение дано,Которым навсегда озареноНачало славных дел — великий РимМы здесь, друзья, бесстрашно возродим!Настала эра Августа! Пусть в нейСольется власть с поэзией скорей![133]

Драпа. Ничего не скажешь.

Кроме, разве что, того, что прав был Норман Мейлер, назвав Кеннеди лучшим шоуменом американской политики. Он стал первым президентом, пригласившим на инаугурацию поэта.

Ну, а сменила его у микрофона чудная певица Мариан Андерсон.

NBC передала инаугурацию в цвете. Был выпущен посвященный ей киножурнал. Белый дом. А в Белом доме — самый молодой президент Америки. Кортеж в сопровождении мотоциклистов. Капитолий. Гости. А над ними, как бы защищая, — купол, осеняющий законотворцев страны. Присяга Джонсона. Присяга Кеннеди. Речь. Овация. Все встают.

Торжество в Зале скульптур, организованное Инаугурационным комитетом. Нарядные столы. Сияющая Жаклин. Счастливый Джек. Их проезд к Белому дому. Президент и первая леди — в открытой машине. Парад возглавляет оркестр в форме времен войны за независимость. Следом — части в форме разных эпох. Во главе солдат в синей и серой форме армий, сражавшихся в Гражданской войне, два флага: государственный — звездно-полосатый и красный со звездным Андреевским крестом — знамя Конфедерации. Несут знамена частей. Проходят представители родов войск. На особой платформе катер РТ-109 — точь в точь такой, каким командовал Джон.

И вот президент в белой бабочке и Жаклин в белой накидке и атласном платье от Олега Кассини и бриллиантовом колье (что с того, что взято на прокат у «Тиффани» — пускай потешится немножко) на ступенях Белого дома. Они открывают бал (один из шести устроенных в этот день). Роскошный концерт. На конферансе сам Фрэнк Синатра! А кто это рядом? Первая леди — Джеки прекрасная! А вот и юный конунг — лидер Америки. Джон Фицджеральд Кеннеди.

Теперь это был его дом. Белый.

Джеки на миг остановилась в колоннаде и, как ребенка, взяла его за подбородок. На фото видно, как он смущен и как изумлен идущий мимо джентльмен.