Прокурор Никола - Вячеслав Белоусов

Анекдоты ходят. Стоит узбек с арбузами. У него покупатели спрашивают: Астрахань? Кивает: Астрахан. А почему без мягкого знака? Самый ранний, не успели дописать, отвечает.

Урожай убирают, можно сказать, круглый год. И белые мухи сдохли, и первая пороша снежком пробежалась по полям, пугая ворон, и студенты – самая дармовая и безотказная сила укатила в заморские края, и школьники наконец-то, отмыв руки от корнеплодов и томатов, сели за парты, а председатели колхозов и директора совхозов все несут акты о сдаче овощей в покосившееся от удивления двухэтажное здание районного управления сельского хозяйства. Откуда берутся такие акты? Никто не поймет. Как и мой помощник, умудренный опытом и битый жизнью Семен Викторович. Он сидит передо мной, докладывает результаты проведенной проверки не спеша с выводами. Тычет заскорузлым пальцем – у него с войны рука повреждена – в бумаги и, вновь надевая на интеллигентный нос очки, поднимает на меня голубые глаза младенца.

– Ну скажите мне, уважаемый Данила Павлович, в колхозе имени Кирова по снегу будут собирать помидоры?

Я молчу – откуда мне знать?

– А вот такие же бумаги из колхоза «Заветы Ильича», «Дзержинец», «Путь Ленина», «Красный коммунар», «Вперед к коммунизму». Здесь тоже такая же ситуация.

Недоумение. Что еще может выразить мое лицо?

– Но вы же видите эти акты? Бедный питерский студент съедает тонны помидоров! Плачет книга Гиннесса!

– Позвольте посмотреть.

– Пожалуйста. Вам очки дать?

– Спасибо. Не дожил еще.

– Не благодарите. Все там будем. Но чтобы эту липу видеть, никаких очков не надо! У меня, можно сказать, старого человека, уши горят.

– В народе говорят, – вянут, – поправил я его. – Но у вас-то за что, Семен Викторович?

– Стыдно за район.

– Ну… что поделать!.. Может, собирали все-таки, а теперь задними числами оформляют?.. То, что раньше… школьники, студенты….

– Какой там! Совсем совесть потеряли! Я слышал… команда дана сверху. Считать, сколько все гаврики съели…

– Кого съели?

– Овощей и бахчевых.

– А что за гаврики?

– Студенты и школьники. Ну что тут непонятного? Которые работали всю уборку.

– Как до такого додуматься можно?

– А я что говорю! – еще тише шепчет помощник, но от этого глаза его только становятся круглее. – Не нашими головами!..

– Кто придумал?

– Разве в управлении сельского хозяйства узнать? Но мне сказали.

– Кто же?

– Механика проста, Данила Павлович, – не слушает меня помощник, – берут одного среднего студента, по ведомости подсчитывают дни, потом складывают завтрак, обед и ужин и умножают! В воскресенье – вдвойне!

– А в выходные почему?

– Молодежь больше ест. Танцы, знаете ли, футбол, безделье, больше свободного времени. Больше в них лезет. Это подумать только! Потом килограммы перемножаются на дни и включают в план, в обязательства. Социалистические, между прочим!

У меня и у Семена Викторовича вытягиваются физиономии.

– Чему вы удивляетесь, Данила Павлович? Я тоже рот разинул. А Воробейчиков наш, Пал Никитич, меня отбрил. Съели помидоры, огурцы, дыни и арбузы молодые люди, но сначала же они их вырастили!

– Ну, допустим, не они.

– Вот.

– А чтобы есть, надо купить у того же колхоза.

– Да кто же будет продавать? Студентам, школьникам… У Пал Никитича своя теория на все: за пацанвой не уследишь, они с корня цап и в рот. Поди сосчитай. Поэтому усредняют.

– А они, значит, перемножают?

– Представьте себе, – кивает помощник. – На школьника – дифференцированный подход. Ему меньше норму ставят.

– А вы все же спросили товарища Воробейчикова насчет своевременной продажи студентам?..

– Будьте спокойны, спросил.

– И что же?

– Не все вовремя оформлялось.

– Как?

– Не до этого было. Миллион дать – это знаете? Ночей не спали люди. И потом… Кто за ними уследит, сколько с куста каждый слопает?

– А как же считали?

– Теперь у них и повар там консультирует, и диетолог… и этот? Агроном главный. Совет целый создали. Науку применили.

– Да…

– Так, науку, науку…

– А то, что в план государству идет не то, что вырастили и съели, а то, что продали и сдали, они это принимают во внимание?

– Да…

– Они не забывают про это? Это спросили у них?

– А чего их спрашивать, Данила Павлович? – покачал головой помощник. – Вы полагаете, Воробейчиков глупее нас с вами? Они команду дали оформлять через торговлю. Вот директору заготконторы расхлебывать и придется. У него голова болит. Он уже на меня таращился, когда я у него объяснения брал, писать ничего не хотел. В райком звонить начал.

– А вы?

– А я что? Трубку ему подал – звони. С Лукпановым тот консультировался.

– Ну и что?

– Я потом тоже трубку у него взял. Поговорили, объяснил про нашу проверку.

– Что-нибудь спрашивал?

– Очень заинтересовался. Говорит, они ничего не слышали про проверку. Спрашивает, незапланированная?

– Буду я с ними советоваться. Внезапная проверка. Сигнал поступил.

– Я так и объяснил.

– Ну?

– А Лукпанов спрашивает: от кого сигнал?

– Это им знать не положено. Пусть Поспеловым командует. Прокуратура пока райкому партии не подчиняется.

– Так-то оно так…

– А что же все-таки Воробейчиков?

– Как что? Команду он получил? Получил. Вот поэтому до сих пор председатели колхозов и директора совхозов бумаги эти пишут. Правда, они тоже не дураки. Вниз все спустили. Теперь охота настоящая за каждым агрономом ведется, их отлавливают управленцы, чтобы те бумаги сочиняли.

– Но это же!..

– Я предупредил Воробейчикова.

– А он? Мужик вроде серьезный. Ответственный.

– Голова.

– Так что же?

– Доберем, говорит, а там пусть сами решают.

– Чего доберем?

– До миллиона.

– Опять этот миллион?

– Год-то юбилейный, Данила Павлович! – помощник сунул мне районную газету. – Гляньте. Знаю, что читаете, но посмотрите. В каждом номере пожар этот: сводки, сводки, сводки!.. Сводки по сбору овощей и арбузов. Бьет всем по глазам этот миллион! Когда область поставит рекорд? Нет больше в жизни области других болячек! Что же вы хотите, Данила Павлович, от бедного Воробейчикова? Пал Никитич знает: миллион – это золотая звезда на грудь Боронину. Младенца спроси у нас, если говорить умеет, ответит: первому секретарю обкома партии звезду зарабатываем. А миллион овощей дадим – цель достигнута!..

Помощник отвернулся к окну, вздохнул с грустью.

– Мы в войну таких звезд не хватали. За медаль медную голову клали. Да никто о ней и не думал, когда на смерть шел… А Воробейчиков?.. Он и зимой собирать будет, если прикажет райком… И арбузы, и помидоры…

Мы помолчали.

– А вы не мучайтесь, Данила Павлович, я звонил Петренко, коллеге моему в соседний район. Не у нас одних такая картина. По всей области.

– И что же, ручки сложить? Я к Игорушкину поеду!

– А вы думаете, ему неизвестно?

– Не знаю. Известно – неизвестно. Поеду.

– Не спешили бы, Данила Павлович.

– Это почему же?

– А с рыбой-то той, забыли?

– Какой рыбой?

– Ну, с бывшим редактором газеты? Вы еще инструктора тогда поймали?

– Козлин?

– Козлин, Козлин, – закивал головой помощник.

– Ну и чего? Турнул его Хайса и уголовное дело в управлении обещали возбудить. Максинову поручили разобраться.

– Слышал я. Только Козлин тот уже в председателях колхозов бегает, виделся с ним у Воробейчикова. Вихрастов Иван Дмитриевич на пенсию ушел в колхозе своем, где тридцать лет отпахал, а через неделю и умер. Вот инструктора этого туда… там и выбрали. Должность-то выборная. Проголосовали.

– Я в райком пойду. Встречусь с Хайсой Имангалиевичем. Как так можно?

– А зачем?

– Вы такое рассказываете!

– На днях сам узнал. А представитель райкома скоро сам у нас будет. Чего к ним ехать?

– Как?

– По нашу душу Лукпанов явится. Как представитель райкома будет присутствовать на нашем партийном собрании. Я у Пал Никитича сидел, в бумажках копался, а он мне позвонил. Предложил провести отчетное собрание.

– Да год еще не кончился!

– А при чем здесь это? Мне, как секретарю партийной организации! Санакаев-то заболел, а я у него в помощниках, – поручение Лукпанов дал: собрание досрочно провести. Район у нас передовой. Мы и по молоку, и по яйцам в передовиках. Теперь вот скоро – по овощам с арбузами. И собрание, значит, досрочно! С повесткой дня: о недостатках и причинах роста преступности…

– Так я же направлял Сугарлиеву докладную записку. По итогам десяти месяцев еще. Ставил там вопросы о создании дружин народных, усилении их боеспособности. Не ходят колхозники на дежурства, сами воруют продукцию с полей. Потом ею же чуть не в ящиках колхозных на рынках торгуют. Сам Хайса Поспелова заставлял облавы устраивать на базарах. Сам на эти облавы ездил. Его завидев, и разбегались колхознички, ящики бросали, под прилавками прятались… От этого и рост пошел общей преступности в районе! За счет краж! Помните, Семен Викторович, я в показательном процессе участвовал, когда милицию пришлось вызывать? Так тогда судью чуть не избили! Колхозники едва не отмордовали за то, что мотоцикл мы конфисковали, как средство хищения!