Ночь богов, кн. 1: Гроза над полем - Елизавета Дворецкая

Домочадцы, женщины, стали вслед за ним кланяться, благословлять милость богов. Молигнева упала наземь лицом вниз, раскинув руки, точно хотела обнять поле, и так замерла – ей хотелось обнять и защитить своими руками весь урожай, от которого зависела жизнь ее детей.

Женщины рассыпались вдоль поля, гладили колосья, многие плакали от пережитого потрясения – ведь казалось, что все уже кончено!

Вдруг Русавка вскрикнула, схватила за руку Ветлицу, дернула, закричала, показывая на лес. Сестра глянула туда и тоже закричала, а потом завопили люди по всему полю.

Из-за леса прямо на людей неслась пылающая молния – свиваясь в кольца, со свистом и гиканьем к ним мчался Змей Летучий. Не во время грозы, в безветренном спокойном воздухе, почти в тишине, эта одинокая живая молния, целенаправленно летящая к людям, порождала чуть ли не больший ужас, чем все буйство стихии перед этим. Кто-то в страхе пустился бежать, кто-то упал на колени, кто-то уткнулся лицом в грязь, жмурясь и закрывая руками голову.

Князь Вершина метнулся вперед, будто хотел закрыть собой все поле и людей разом, привычно схватился за пояс, но никакого оружия, кроме простого короткого ножа, при нем не было.

А Змей Летучий сделал быстрый круг над полем и пал сверху на кучку замерших женщин. Те в беспамятстве бросились врассыпную, иные попадали наземь, а Летавец промчался над ним, подхватил одну из девушек и снова взмыл к облакам. Мало кто успел увидеть, как это произошло, – белая фигурка, охваченная пламенным сиянием, взмыла вверх и разом исчезла, точно сгорела вмиг без дыма и пепла, растаял короткий крик.

– Дочка! – Любовидовна протянула руки и сделала несколько шагов, но споткнулась и замерла.

Змей Летучий, унесший Молинку, уже скрылся из виду. Боги все-таки взяли свою жертву, потому что никакое благо не дается ими даром.

Угряне замерли на промокшем поле. Женщины, в мокрых рубашках внезапно ощутив озноб, обхватывали себя за плечи и оглядывались в сторону города.

А от опушки за ними наблюдал тоже насквозь промокший, усталый, свесивший язык белый волк, сын Велеса. Уже потом он сообразил, что они со Змеем Летучим не договорились, которую сестру тому взять. А вдруг бы тот уже передумал и положил глаз на Лютаву? И как никогда Лютомер сейчас был рад, что Молинку всегда считали более красивой…

Грозу, чуть не погубившую урожай, и явление Змея Летучего, унесшего одну из княжеских дочерей, еще долго вспоминали в Ратиславле. О Молинке говорили много – только и было воспоминаний, какая она была красивая, разумная, приветливая. Женщины Ратиславля собрали между собой полотно, шерсть, готовые рубашки, полотенца, нитки, всякое прочее, что дают девушкам в приданое. Любовидовна сшила женский повой и кику. Вещи эти относились на Громовую горку и там складывались – к утру все исчезало. Но на скорую встречу с девушкой, взятой в жены Змеем Летучим, надеяться не приходилось. Бабка Темяна спрашивала о ней духов, и духи сказали: живет она в хорошем доме, все у нее есть, слуги верные и по дому хлопочут, и на поле работают, а ей заботы нет, одно плохо – скучно без людей. И не ранее чем через восемь лет от нее можно ожидать настоящую весточку: когда ее старшему ребенку исполнится семь лет и его отошлют на воспитание в материнский род – к людям.

Но Лютава еще долго не могла успокоиться. Она винила себя, что не уберегла сестру, хотя ведь знала, кто за ней охотится, и должна была при первых признаках грозы первым делом подумать о Молинке. Лютомер пытался ее утешить: Змей Летучий забрал Молинку по уговору, а иначе тысячам угрян грозила бы голодная смерть зимой. Но и здесь Лютава видела вину Хвалиса. Если бы он тогда не внушил княжичу Доброславу, что угряне хотят его убить, тот не бежал бы, прихватив с собой двух Вершининых дочерей. Если бы Молинка не попала в Воротынец, она не узнала бы княжича Ярко, не полюбила бы его и ее тоска по нему не открыла бы к ней дорогу для Змея Летучего. Но на Змея они нашли управу, и никогда он не получил бы девушку, если бы не эта гроза, в которой опять-таки был виновен Хвалис! Лютава даже пыталась объяснить это князю Вершине, но он только вздыхал и говорил, что «судьба такая». Потеряв разом двоих детей, он не хотел слушать о чьей-то вине.

Но Хвалис пропал бесследно, спросить ответа было не с кого. Многие подозревали, что князь Вершина, Замила и Толигнев знают, куда делся виновник всего произошедшего, но для всех прочих это оставалось тайной. Старейшины не настаивали: из семьи князя к людям пришло несчатье, но семья князя и расплатилась, отдав свою дочь. Равновесие было восстановлено. В Ратиславле надеялись, что сын хвалиски исчез навсегда, унося с собой свою неудачу, и больше никогда не покажется в земле угрян.

А тем временем Кологод совершил еще один поворот, настало время жатвы. Год мягко клонился к осени, день уменьшался, набирала силу Ночь Богов – время, когда прежде жившие возвращаются в земной мир.

Послесловие

Об исторической основе сюжета

Построение научных и околонаучных теорий о таком смутном предмете, как история и мифология славян тысячелетней давности, мне напоминает возню с перепутанным конструктором. С одной стороны, за века наука накопила огромный, прямо-таки гигантский фонд разнобразных сведений. А с другой стороны, ввиду почти полного отсутствия письменных упорядоченных свидетельств, весь этот материал очень плохо согласуется между собой. Поэтому приходится тратить множество времени и сил на поиск фактов и сведение их в целостную концепцию древней жизни – но это не гарантия, что чуть позже вы не наткнетесь на еще один факт, который полностью перевернет все ваши построения. Есть миллион случаев глупо засыпаться на деталях, которых не знаете вы, но знает кто-то другой, и нет такой книги, в которой все было бы описано полно, ясно и достоверно!

Иными словами, имеется множество разрозненных фактов, то есть деталей. Выбирая вроде бы подходящие друг к другу, можно собрать, скажем, танк – но остается куча лишних деталей, в том числе какие-то крылья. Можно разобрать танк и собрать самолет – но опять остается куча лишних деталей, в том числе гусеницы и еще труба, пригодная то ли для маленького паровоза, то ли для большого самовара, но закопченная, то есть явно бывшая в употреблении! А может, это не труба, а ствол пушки? Куда ее пристроить – непонятно, как должна выглядеть собираемая модель – неизвестно.

Вот, например, хазарская дань. С одной стороны, летопись утверждает, что поляне, радимичи, северяне и вятичи платили дань хазарам, пока их не освободили князья Рюриковичи (то есть переняли ту же самую дань в свою пользу). Из археологических подтверждений имеются несколько кочевнических погребений в лесостепи, непонятно какого именно народа, причем самое северное из них – чуть выше устья Воронежа. Где лесостепь и где вятичи? С другой стороны, на территории предполагаемых данников найдено довольно много кладов арабских серебряных монет как раз хазарской эпохи, то есть торговые связи были налажены. Но каким образом хазары могли взимать дань «с дыма» – они что, пересчитали все вятичские дымы? Причем некоторые современные авторы даже утверждают, будто дань брали не белками (веверицами), а девицами! По девице каждый год из каждого дома? Они что, размножались метанием икры? В любом случае для «подымного» обложения требовалось такое плотное присутствие хазар в земле вятичей, которое просто не могло бы не оставить следов, доступных археологическому изучению. Однако ничего подобного там не найдено. Так была ли эта «дань» и как выглядела? Но ведь в летописи же написано, а это – основной источник.

Или другой случай – балты, о которых в данном романе упоминается не раз. По результатам раскопок получается, что берега Оки с притоками они покинули еще в середине 1-го тысячелетия нашей эры, а славяне пришли только лет триста спустя и заняли древние, давно заброшенные балтские городища. Но каким образом тогда сохранились сотни балтских названий больших и малых рек? Чтобы узнать эти названия, славяне должны были довольно долгое время жить в тесном контакте с балтами и от них уяснить, что здесь как называется. Иначе они просто назвали бы реки пустой земли по-своему. Ведь не могли же балты, уходя или вымирая, расставить по берегам таблички с названиями! Как это вышло – загадка.

В результате у всех историков и любителей (разной степени компетентности), ищущих истину в море отдельных деталей, все время получаются совершенно разные модели. Некоторые из этих «самолетов», собранные наиболее авторитетными или просто убедительно излагающими конструкторами, входят со временем в учебники и в сознание масс. Скажем, широко известные легенды о варягах, которых как бы призвала северная Русь, а Олег явился с младенцем Игорем предъявлять права на Киев, хотя поляне никаких варягов к себе не приглашали и единого государства с Приладожьем до той поры никогда не составляли, – пример такого вот самоваро-паровозо-вертолета, в который свято верит уже не одно поколение ученых и публики. Или более новый «миф» – о том, что ключница Малуша, мать князя Владимира Святославича, и ее брат Добрыня были детьми древлянского князя Мала. Впервые эта мысль возникла еще в середине XIX века, но это не теория и даже не версия, а просто выдумка, основанная на внешнем сходстве имен Мал и Малуша. Да и сходство-то кажущееся: во-первых, древлянского князя, скорее всего, звали как-то по-другому, а слово «мал» означает его статус – «малый» племенной князь, в отличие от «светлого князя», главы союза племен. А Малуша – естественное имя младшего в семье, маленького. Никаких иных оснований для причисления Малуши и Добрыни к роду древлянских князей нет. Однако якобы княжеское происхождение Малуши уже вошло и в романы, и в научно-популярную литературу, и даже в энциклопедии как несомненный факт!