Сборник — Финт хвостом - А.Р. Морлен

Холстон среагировал немедленно. От быстроты рефлексов зависела его жизнь, и долгие годы риска отточили их до немыслимой остроты. Он молниеносно сорвался с дивана, упал на одно колено, повернулся, одновременно запуская руку за лацкан спортивной куртки особого фасона и сжимая рукоятку короткоствольного пистолета сорок пятого калибра, висевшего в подмышечной кобуре, снабженной пружиной, которая послушно выкидывала оружие в ладонь при легчайшем прикосновении. И секунду спустя Холстон уже целился в... кота.

Несколько мгновений Холстон и кот глазели друг на друга. Холстона, человека без особого воображения и тем более предрассудков, охватило странное чувство. На тот короткий момент, что он стоял на коленях с направленным на жертву пистолетом, ему показалось, что он знает этого кота, хотя, разумеется, если бы видел когда-нибудь столь необычную масть, наверняка запомнил бы.

Морда, как клоунская маска, была разделена ровно пополам: половинка черная и половинка белая. Разделительная линия проходила от макушки плоского черепа, по носу и пасти, прямая, как стрела. В полумраке глаза казались огромными, и в каждом плавал почти круглый черный зрачок, сгусток отсвета пламени, тлеющий уголек ненависти.

В мозгу Холстона эхом отдалась мысль: «Мы старые знакомые, ты и я».

Мелькнула и тут же исчезла. Он убрал пистолет в кобуру и встал.

— Мне следовало бы прикончить тебя, старик. Не выношу шуток подобного рода.

— А я и не шучу, — возразил Дроган. — Садитесь. И взгляните на это.

Из-под одеяла, прикрывавшего его ноги, появился пухлый конверт.

Холстон сел. Кот, свернувшийся было в глубине дивана, немедленно вскочил ему на колени и вновь уставился на Холстона неправдоподобно большими темными глазами с изумрудно-золотистой радужкой, тонким кольцом опоясывающей зрачки. Немного повозился, устроился поудобнее и томно замурлыкал.

Холстон вопросительно покосился на Дрогана.

— Очень ласковый, — вздохнул тот. — Поначалу. Но милая, дружелюбная кисонька уже убила троих в этом доме. Меня оставила напоследок. Я стар, болен... но предпочитаю до конца

прожить отведенный Богом срок.

— Поверить невозможно, — пробормотал Холстон. — Вы наняли меня убить кота?!

— Загляните в конверт, пожалуйста.

Холстон молча приоткрыл клапан. Внутри оказалась груда сотенных и пятидесятидолларовых бумажек, по большей части потертых и замасленных.

— Сколько здесь?

— Шесть тысяч. Плачу еще столько же, если предъявите доказательства, что кошка мертва. Мистер Лодджиа сказал, что двенадцать тысяч — ваш обычный гонорар?

Холстон кивнул, машинально поглаживая кота, внутри которого словно работал крохотный моторчик. Свернувшись клубочком, он мирно спал, все еще удовлетворенно ворча. Холстон любил кошек. И, по правде говоря, был совершенно равнодушен ко всем остальным представителям фауны. Но кошки... Всегда гуляют сами по себе. Господь... если таковой существует, создал идеальные, холодно-бесстрастные машины для убийства. Коты — настоящие киллеры-одиночки животного мира, и Холстон питал к ним нечто вроде уважения.

— Я не обязан ничего объяснять, но все же объясню, — бросил Дроган. — Как говорится, кто предупрежден, тот вооружен, а я не хочу, чтобы вы бросались в это дело очертя голову. Да и нужно же как-то оправдаться, чтобы вы не по считали меня психом.

Холстон снова кивнул. Правда, он уже решил принять этот необычный заказ, так что никаких комментариев не требовалось, но если Дроган желает выговориться, он готов слушать.

— Прежде всего знаете ли вы, кто я? Откуда взялись эти деньги?

— «Дроган Фамесьютиклс».

— Да. Одна из самых больших фармацевтических компаний в мире. А краеугольным камнем нашего успеха было ют это.

Он достал из кармана халата маленький пузырек с таблетками и протянул Холстону.

— Тридормал-фенобарбамин-джи. Прописывается почти исключительно безнадежно больным людям. Комбинация болеутоляющего транквилизатора и легкого галлюциногена. Удивительно быстро помогает беднягам смириться со своим состоянием и даже приспособиться к нему.

— Вы тоже его принимаете? — поинтересовался Холстон.

Но Дроган старательно проигнорировал вопрос.

— Он широко применяется во всем мире. Синтетический препарат, разработан в пятидесятых годах, в нашей нью-джерсийской лаборатории. Испытания проходили в основном на кошках по причине уникальности нервной системы кошачьих.

— И скольких вы уничтожили?

Дроган негодующе выпрямился:

— Это удар ниже пояса! Несправедливо и нечестно рассматривать наш труд под таким углом!

Холстон пожал плечами.

— За четыре года разработок, заслуживших одобрение Управления по контролю за продуктами и лекарствами, сотрудники... э-э-э... умертвили почти пятнадцать тысяч кошек.

Холстон присвистнул. Едва ли не четыре тысячи кошек в год! Ничего себе!

— И теперь вы вообразили, будто вот этот самый вознамерился отомстить за погибших собратьев?

— Я ничуть не считаю себя виноватым, — возразил Дроган, но в голосе вновь задребезжали капризные раздраженные нотки. — Пятнадцать тысяч подопытных животных погибли во имя того, чтобы сотни тысяч человеческих существ...

— Можете не продолжать, — перебил Холстон. Оправдания всегда надоедали ему до смерти.

— Эта кошка появилась здесь семь месяцев назад. Не выношу кошек. Мерзкие твари, переносчики болезней... вечно шарят по всей округе, лазят в амбары и загоны... бьюсь об

заклад, в их шкуре гнездятся целые колонии бог знает каких микробов... всегда пытаются принести в дом какую-то дохлятину с волочащимися внутренностями... это моя сестра захотела ее взять. И поплатилась за это.

Он со жгучей ненавистью оглядел кота, по-прежнему спящего на коленях Холстона.

— Значит, утверждаете, что он убил троих?

Дроган начал свой рассказ. Кот мурил и потягивался под лаской сильных ловких пальцев киллера, скребущих шкурку. Время от времени в очаге взрывалось сосновое полено, и стальные пружины мышц, скрытые под кожей и мехом, мгновенно напрягались, становясь жесткими узелками. Ветер протяжно завывал в окнах старого дома, затерянного в глуши Коннектикута, возвещая о наступившей зиме. Голос старика все жужжал и жужжал...

Семь месяцев назад их было четверо: сам Дроган, его семидесятичетырехлетняя сестра Аманда, старше Дрогана на два года, ее стародавняя подруга Кэролайн Броудмур (из Уэстче-стерских Броудмуров, по словам Дрогана), страдавшая эмфиземой в тяжелой форме, и Дик Гейдж, служивший в доме двадцать лет. Гейдж, которому было уже за шестьдесят, водил большой «Линкольн Марк IV», готовил и подавал вечерний шерри. Для уборки в дом приходила специально нанятая горничная. Все обитатели дома прожили таким образом почти два года: унылое сборище дряхлостей и их фамильный вассал. Единственными развлечениями были сериал «Голливудские кварталы» и споры о том, кто кого переживет.