Саламандры: Омнибус - Ник Кайм

По палубе прокатился гомон недоверия. Элизий не стал утихомиривать боевых братьев. Более того, казалось, он испытывал удовольствие от нарастающего энтузиазма.

Дак'ир был поражен не меньше остальных. Они, что, как-то узнали судьбу самого Вулкана? Именно это имел в виду капеллан. Это было всего лишь предположение, но все же.

При всей потенциальной грандиозности открытия лицо Ту'Шана оставалось непроницаемым. Дак'ир уже потом узнал, что луч света из горы отразился от частиц пыли, оставшихся от последнего извержения, и создал псевдозвездное изображение, о котором говорил Элизий. Феномен, без сомнения, был небывалым. Его приняли за знамение великого открытия или близкой гибели — Дак'ир не мог сказать наверняка. Однако он точно знал, что если есть хоть малейший шанс найти Вулкана или узнать о его судьбе, то Саламандры не упустят его.

Дальше Элизий коротко сказал о стойкости и очищающем пламени битвы. Все эти пылкие слова Дак'ир знал наизусть. У него голова шла кругом от того, что стало известно и что еще будет. Когда капеллан закончил и Н'келн вышел вперед, чтобы обратиться к Саламандрам, брат-сержант уже точно знал, что это будет.

Лицо капитана было твердым как скала.

— Третья рота, мы отправляемся на Скорию, чтобы вернуть прародителя нашего ордена, если он находится там.

Глаза брата-капитана горели такой решимостью, что было ясно: он понимает всю важность этого предприятия и видит в нем шанс воссоединить роту. Дак'ир подозревал, что Ту'Шан тоже это понял.

— Как бы то ни было, мы отправляемся туда без предубеждений и будем глядеть в оба, — продолжил Н'келн. — Все мы, — прибавил он, глубокомысленно кивнув.

— Империум потерял контакт со Скорией еще в тридцать первом тысячелетии. Этот мир смерти похож на наш, так что это не станет помехой для операции. Авгуры дальней разведки показали, что небольшая звездная система, в которой находится планета, — место очень неспокойное, с сильными солнечными бурями. С этим мы тоже справимся. Неизвестно, с чем мы встретимся на поверхности, однако, враги там или нет, мы все равно узнаем, зачем примарх послал нас туда. Кроме того, мы будем там не одни. — Н'келн благосклонно повел рукой, обернувшись. — Брат Претор и его Огненные Змии отправляются с нами.

Ветеран-сержант первой роты едва шевельнулся, когда на нем сошлись взгляды всей третьей роты. Это был грозный воин и несравненный тактик, уступающий разве что магистру ордена. Живший и тренировавшийся в крепости-монастыре Прометея, как все Огненные Змии, он держался отчужденно. Длинный плащ из саламандровой шкуры ниспадал по спине его терминаторского доспеха; бритая голова походила на головку черного крепкого болта, ввинченного между огромными наплечниками. Доблестную фигуру увивали победные лавры, бронированная перчатка сжимала длинную рукоять громового молота, к спине был привешен круглый грозовой щит.

Участие Претора в операции вызывало кое-какие вопросы. Служить вместе с ротой Ту'Шана было великой честью: каждый в ней был настоящим королем-воителем, вдохновляющим остальных боевых братьев. Но оно также бросало тень на авторитет Н'келна. Дак'ир был уверен, что это только подольет масла в огонь Тсу'ганова возмущения. Он потерял брата-сержанта из виду среди стоящих в строю Саламандр. Но это ничего: Дак'ир все равно его скоро увидит — Н'келн уже заканчивал собрание.

— Однако хватит слов: словами мы ничего не добьемся. Огнерожденные! По машинам! «Гнев Вулкана» ждет, чтобы доставить нас на Скорию.

Третья рота надела шлемы и без промедления разошлась: сержанты рявкнули приказ, строй распался на отделения, и Астартес спешно промаршировали к посадочным рампам десантно-штурмовых «Громовых ястребов». Дак'ир собрал своих Саламандр и направился к «Огненной виверне», краем глаза заметив, что Огненные Змии тяжело шагают к своему «Неумолимому». Они летели вместе с братом-капитаном Н'келном и его Инфернальной Гвардией. С ними же отправился капеллан Элизий. Причальная палуба быстро опустела, оставив Ту'Шана наедине с Вел'коной. К смятению Дак'ира, Пириил присоединился к ним на борту «Огненной виверны». Библиарий скользнул по брату-сержанту своим пронизывающим взглядом и занял место под гравирамой в отсеке-санктуарии. Тсу'ган, ни на кого не глядя, привел свое отделение, поглощенный какими-то мыслями. Многие Саламандры сейчас были заняты тем же. Перспектива найти своего примарха или хотя бы подсказку о его судьбе заставила всех примолкнуть.

Палубные команды сервиторов убрались, и свист турбовентиляторов заглушил все внешние звуки. Поднявшись в воздух вслед за «Неумолимым», «Огненная виверна» втянула посадочные опоры. Вышедшие на полную мощность двигатели с ревом извергли струи пламени, и десантно-штурмовой корабль ринулся вверх. «Копье Прометея» мчался следом. «Инферно» и «Адская буря» присоединились к воздушной колонне. Троица транспортных «Громовых ястребов» заняла место в хвосте, неся четыре БТР «Носорог» и «Лендрейдер» модели «Искупитель» — «Огненную наковальню».

Взрывостойкие створки в крыше ангара со скрежетом разошлись, открывая бездну космоса над головой. У одной из причальных лап космопорта ждал ударный крейсер, готовый отнести третью роту к ее судьбе.

«Гнев Вулкана» преодолевал заключительный участок пути сквозь эмпиреи, совершая последний прыжок до переноса в звездную систему Скории. Многие Саламандры были заняты боевыми ритуалами, готовясь к грядущим испытаниям. Одни сосредоточенно упражнялись в гимнастических залах ударного крейсера, другие проводили время в уединении, повторяя катехизисы прометейского учения.

Тсу'ган, снова впавший в подавленное состояние, избрал солиториумы в тщетной попытке выжечь скрытое чувство вины.

Иагон, стоя в тени, смотрел, как Тсу'ган вываливается из звуконепроницаемой комнаты.

С измученного тела сержанта волнами скатывался пар, затуманивая прохладный воздух вокруг. Накрывшись плащом, Тсу'ган ушел в боковую комнату, где Иагон, как и было приказано, оставил силовые доспехи сержанта.

— Астартес, — раздался из темноты голос.

Иагон не сразу понял, что обращаются к нему.

Появилась шаркающая жилистая фигура Зо'кара, жреца-клеймовщика Тсу'гана. Свет прикованных к стенам люмоламп красил его жреческое облачение темно-красным, пока Зо'кар шел к Саламандру.

Основное сердце Иагона застучало в груди военным барабаном. В своем садистском стремлении увидеть самобичевание Тсу'гана, хотя и посредством раскаленного прута Зо'кара, он не заметил, как подался вперед слишком сильно и выдал себя. Хорошо еще, что Тсу'ган был так одурманен болью, что не увидел его, иначе все осторожные интриги Иагона оказались бы под угрозой. Закрепившееся доверие, которое он так тщательно взращивал в сержанте, было крайне важно для Иагона: без него он был ничем.

— Вам не следует здесь находиться, — настойчиво произнес Зо'кар. Он отложил свой железный прут и уже прогнал обетного сервитора. — Господин Тсу'ган очень строг в отношении уединенности.

Иагон прищурился:

— Ты обвиняешь меня в чем-то, раб?

— Я получил четкие указания, Астартес. И обязан немедленно сообщить господину Тсу'гану об этом нарушении. — Зо'кар собрался повернуться, но Иагон вышел из тьмы и схватил его за плечо. Он нащупал кость под одеждой и тонкой, как пергамент, кожей клеймовщика и слегка надавил — достаточно сильно, чтобы завладеть вниманием Зо'кара, но не настолько, чтобы тот завопил.

— Погоди… — Иагон силой развернул жреца к себе. — Не думаю, что брат Тсу'ган сейчас в состоянии слушать. Позволь мне рассказать ему об этом.

Зо'кар мотнул покрытой капюшоном головой:

— Не могу. Я подчиняюсь господину Тсу'гану и должен ему рассказать.

Иагон подавил внезапный приступ ярости и дикого желания причинить боль этой ничтожной твари у него в руках.

Он был жестоким с детства. На краю сознания, словно клочок дыма, затрепетало смутное воспоминание, еще сильнее размытое после перерождения в сверхчеловека, — полузабытое воспоминание о насаженных на палочки ящерицах на песке Шлаковой пустыни. Он ждет в тени скалы, пока палящее солнце высушит мелких ящерок, затем наблюдает, как их пожирают более крупные дракониды. Благодаря своей целеустремленности и хитрости Иагон прошел испытания, которые требовались, чтобы стать космическим десантником, и был принят в неофиты. Темные порывы, которых он тогда еще не совсем понимал, находили себе выход на поле боя. Благодаря острому уму, ставшему еще острее благодаря имперским познаниям в генетике, Иагон делал успехи, всегда держа темные тайники своей души в секрете, подальше от пытливых щупалец капелланов и апотекариев. Благодаря своей скрытности Иагон обнаружил, что ему отлично удаются всякие хитрые делишки. Он вырастил внутри себя черную искру и при помощи полученной подготовки и исключительного интеллекта раздул ее в темное пламя. Пламя с ревом переродилось в черный пожар жажды власти и способов ее получить. Ни одна проверка, даже самая строгая и глубокая, не бывает безошибочной. Среди неисчислимых миллиардов жителей Империума в каждом народе, в каждой вере прячется патология. Эти отклонения часто проходят незамеченными в людях, внешне нормальных и благочестивых, пока не настает момент, когда отклонение выходит наружу. Но тогда, конечно, чаще всего поздно уже что-то сделать.