( Не) верный муж (СИ) - Рымарь Диана

— Какая муха тебя укусила?

— Маша, это не я прислал тебе розы, ясно?

Она смотрит на меня непонимающим взглядом.

— А кто?

Гениальный вопрос, чего уж там. Впрочем, ответ у меня есть:

— Думаю, это Туманян.

Нарываюсь на новый непонимающий взгляд жены.

И тут мы оба слышим, как пиликает ее телефон.

Она достает его из-под одеяла, проверяет сообщение и вдруг отбрасывает мобильный, будто он отравлен.

— Что там? — начинаю беспокоиться.

— Сам посмотри, — кривит губы она. — Я заблокировала предыдущий номер, так с нового пришло…

Открываю сообщение, читаю: «Тебе понравились цветы? Хочешь, я буду осыпать тебя лепестками роз каждый день? Всю твою жизнь…»

Меня аж всего перекашивает от прочитанного. Обалдеть, теперь он еще и игривые сообщения ей отправляет!

— Айк, — Мария сводит руки в молельном жесте. — Я ни с каким Туманяном не заигрывала! Я вообще не понимаю, что ему от меня надо!

— Тихо, тихо, успокойся, — выставляю вперед ладони. — Я тебя ни в чем не обвиняю. На вот… Как знал, купил.

С этими словами достаю из кармана новый мобильный с эмблемой в виде надгрызенного яблока, протягиваю Марии.

— Зачем мне новый телефон? — удивляется она.

— Тут и сим-карта тоже новая, я оформил на себя. Мария, милая, послушай меня, пожалуйста. Походи пока с этим телефоном, внеси туда данные мамы, сестры, детей. Но больше никому не звони. И вообще палату без телохранителей не покидай. Это очень важно.

— Ты думаешь, это так нужно? — хмурит брови она.

— Естественно, нужно, — развожу руками. — Для меня очевидно, что мы имеем дело с психом! Хочешь знать, кто устроил тебе приключения сегодня утром? Товарищ Туманян, который по совместительству является инвестором в клинике, где мы с тобой годами наблюдались. Вот как! Главврач сказал мне прямым текстом, что там делают все, как он сказал.

Мария от моих слов нервно икает.

— Ты уверен, что это он?

— Практически, — отвечаю напряженным голосом. — Еще думаю, он за тобой следит, возможно, что с помощью телефона. Ведь как-то узнал, что ты тут, прислал цветы. Твой телефон я заберу.

— Хорошо, забирай. А мне что делать? — спрашивает она взволнованным голосом.

— Поправляться, — киваю ей. — Твоя первейшая задача. Остальное сделаю я.

— Что ты будешь делать? — она снова хмурит брови.

— Слава богу, живем в правовом государстве, обращусь в органы. Кстати, ты можешь кое-чем помочь. Расскажи мне от начала и до конца все о встречах с этим типом. Как, при каких обстоятельствах. Каждую мельчайшую деталь, какую вспомнишь.

Мария кривится, словно я попросил ее о чем-то ужасном.

— Милая, я сейчас тебя расспрашиваю не для того, чтобы придраться к твоему поведению. Мне реально важно знать, как обстояло дело.

Жена кивает и заводит рассказ.

Особенно останавливается на первой встрече, когда водила Лиану на курсы английского.

— …Понимаешь, что странно. У меня сложилось ощущение, что он все про нас знал! — вдруг выдает она. — Про твой роман с Верой, про то, что мы разъехались. Все про свою сестру рассказывал, которой муж изменил, проводил аналогию с нами. Я тогда подумала, что твой отец ему все про нас доложил. Ведь это же его друг.

Меня от ее последних слов аж выхлестывает.

Знаю своего папашу, язык без костей. Но чтобы судачить о моей личной жизни в такой момент… Это ж кем надо быть.

— Я поговорю с отцом, — цежу строго.

Я с ним так поговорю, что он у меня будет иметь бледный вид.

— Но скажи-ка мне, милая, — обращаюсь к ней. — Почему ты мне сразу про все это не рассказала? Я бы давно забил тревогу…

— А мы тогда были с тобой в хороших отношениях? — горько усмехается она.

И вправду не были. Даже близко.

— Машенька, ты обещаешь мне быть осторожной, сидеть в палате, без телохранителей никуда? — прошу ее на прощание.

— Обещаю, — кивает она.

Быстро хватаю ее за руку, целую холодные пальцы и ухожу.

Однако сразу к отцу не еду.

Выйдя из перинатального центра, захожу в цветочный, что тут неподалеку. Покупаю новую корзину роз и несу их Марии.

— Ими любуйся, — ставлю цветы на ее прикроватную тумбу.

После этого с чистой совестью уезжаю.

Айк

Я захожу в кабинет отца без стука.

Он сидит за столом, что-то читает на ноутбуке. Рядом стоит графин с янтарной жидкостью, тарелка с тонко нарезанным лимоном.

— Сын! — отец расплывается в широкой улыбке. — Проходи, присаживайся, выпьешь со мной?

Смотрю на него убийственным взглядом и строго цежу:

— Я сюда пришел не коньяк распивать!

— Что случилось? — тут же хмурится он. — Присядь, объясни.

Прохожу к его столу, усаживаюсь напротив.

— Скажи мне, отец, — тяну с пренебрежением. — В каком мире это нормально, когда родитель судачит о горе сына с посторонним человеком? Всю подноготную выдает, рассказывает, как жена от него ушла, смакует подробности, будто рад, что у сына брак рушится…

— Ты про что? — оторопело спрашивает отец.

— Я про твоего дружка, Туманяна! — наконец не выдерживаю.

— Вот сейчас совсем ничего не понял, — качает головой отец. — Во-первых, он мне уже никакой не друг, а во-вторых, ты толком расскажи, что случилось?

— Ты знаешь, что он сделал? — сверкаю глазами. — Этот тип покусился на самое дорогое, что есть в моей жизни!

Я бурно и в красках рассказываю отцу все, что случилось с Марией за последние сутки.

По мере моего рассказа отец бледнеет, напрочь забывает про коньяк. На автомате кладет в рот дольку лимона, кривится, сплевывает его прямо на тарелку и спрашивает дрожащим голосом:

— Машенька как? Ребенок не пострадал?

Ох ты ж боже мой, теперь она у него Машенька, теперь его ребенок интересует.

— Не пострадал! — гаркаю зло. — Но не твоими молитвами! Как ты мог трепать этому мудозвону про нашу семью, давать ему против меня оружие? Как у тебя язык повернулся?

Отец громко закашливается, впечатывает в меня недоуменный взгляд и говорит хриплым голосом:

— Сын, я понимаю, у тебя на дне рождения вышла очень некрасивая сцена. Мать перепилила меня пилой «Дружба» за то, что я вообще брякнул про ДНК-тест. И я сожалею, искренне… Но как ты мог подумать, что я какому-то там Туманяну буду говорить про проблемы в семье у моего ребенка? Я что, по-твоему, совсем дурак рассказывать такие вещи?

Не верю ему ни на грош.

Впечатываю в отца злой взгляд и продолжаю шипеть:

— Тебе никогда не нравилась Мария, вот ты и ставишь мне палки в колеса!

— Да, мне никогда не нравилась Мария, — кивает отец с уверенным видом. — Но мне и девушки твоего брата не нравятся. Ты обвинишь меня, что я и ему палки в колеса вставляю? Муж твоей сестры мне тоже не нравится. А моим родителям не нравилась твоя мать. Вставляли ли они нам палки в колеса? Бывало… Но не такие, какие ты мне приписываешь! Это всего лишь нормально, если невестка не нравится свекрам.

— То есть ты признаешь, что не любишь Марию! — запальчиво произношу.

— А отчего мне ее любить? — отец еще больше хмурится. — Я восемнадцать лет растил сына, а тот встретил девушку и — бац! — как будто нет у меня больше сына. Целых пять лет ты с нами не общался, все потому, что мы не одобрили твой выбор.

— Вы не просто его не одобрили, — стучу ладонью по столу. — Вы мне ультиматум выставили: или она или вы! Кто так делает?

— Да если бы мы тогда знали, что ты так показушно из дома уйдешь, держали бы рты на замке! — злится отец. — Мы с матерью триста раз о том пожалели. Мы ж тебе добра хотели… Ладно, то дело прошлое. Но главное мы с матерью поняли: неважно, нравится ли нам невестка, главное, чтобы она тебя устраивала. К тому же из Марии вышла годная жена, поэтому мы с ней давно свыклись и после примирения ее не обижали, подарки дарили, в гости звали. А сейчас ты приходишь и обвиняешь меня непонятно в чем!

Молча на него смотрю, скриплю зубами.

Отец тем временем продолжает: