Наследие - Стивен Сэвил

Феликс задвинул все засовы, заперся, но, даже зная, что он в безопасности, не мог спать. Целый час пролежал он в темноте, глядя в потолок и думая.

Тот мужчина не был человеком, понял Манн с почти благоговейным ужасом. Эти глаза - они выдавали его. В них не было ничего человеческого, только безжалостное коварство убийцы. Феликс закрыл лицо руками. Жрецы Сигмара вступили в сговор с врагом; вот, значит, до чего дошло, вот куда он вляпался.

- Сорок восемь часов,- произнес он снова, зная, что этих сорока восьми часов у него нет. Время - роскошь, которую он не мог себе позволить.

Он спрыгнул с кровати и принялся мерить шагами комнату. Не нравилось ему это. Совершенно не нравилось. Обстоятельства вынуждали его действовать быстрее, чем надо бы. Делать работу в спешке - значит рисковать, а рисковать - значит делать ошибки. Вопрос был даже не в возможных ошибках, а в том, сумеет ли он потом удрать.

Великого вора отличает не только мастерство, великий вор удачлив. А величайшие воры всех времен и народов овладевают своей удачей; как портовой шлюхой.

- К черту все, - буркнул Феликс Манн.

Он быстро оделся - в темное, но не в черное. Он избегал черного, поскольку даже кромешный мрак сплетается из глубоких серых, коричневых и зеленых оттенков. Нагнувшись, он спрятал два длинных прямых кинжала в потайные ножны в сапогах. Затем нащупал под матрасом холщовый сверточек размером с ладонь и вытащил его. Здесь хранились орудия его труда. Феликс развернул тряпицу, методично проверил каждую отмычку и пилочку, снова сложил матерчатый конвертик и убрал его за пояс. Во втором кулечке хранились три мотка медной проволоки, воск, жир и трут.

Вор намазал лицо маслянистым бальзамом, от которого кожа потемнела и покрылась разводами - местами коричневыми, местами оливково-зелеными, а вокруг глаз образовались черные пятна. Волосы он зачесал назад и связал тонким черным шнурком. Свои мягкие кожаные сапоги он замарал липким дегтем, а потом зачернил все обнаженные участки тела, которые смог увидеть в большом, в полный рост, зеркале. Не забыл он и запястья с кистями рук - втер мазь в кожу, забираясь глубоко под манжеты рубахи, чтобы белые пятна не выдали его даже тогда, когда он вытянет руку и ткань задерется. Ладони Феликс не тронул - вместо этого он натянул пару кожаных перчаток. Затем он сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая дыхание.

Он был напряжен.

Слишком напряжен. Все мускулы казались неприятно тугими и твердыми.

Феликс проделал ряд расслабляющих упражнений, начиная с кончиков пальцев. Он сконцентрировался на токе своей крови, доверяя ей изгнать из тела лишнюю напряженность.

После этого он покинул дом, но не через дверь.

Он воспользовался воровским путем, пролегающим по городским крышам, пригибаясь и держась низких зданий, чтобы его не обнаружили гвардейцы на укреплениях. Он не мог рисковать, освещая себе дорогу, отчего приходилось двигаться медленнее, чем ему хотелось бы, давая глазам время привыкнуть к темноте.

Четвертый послеполуночный колокол сочно загудел над городом, и эхо пустых улиц вторило ему. Когда Феликс пробирался по крышам, тянувшимся вдоль сухого ущелья, которое пару дней назад было рекой Рейк, начал моросить дождь. Вор спустился на шиферную крышу старой каменной мельницы.

Ее огромные колеса не вертелись без воды. Мерзкая морось сделала черепицу опасной и намочила деготь на носках его сапог. Вор горячо молился, чтобы в ответственный момент они не стали скользить. Вкупе с опутывающей крыши паутиной веревок с забытым выстиранным бельем скользкий шифер являл собой источник опасности, без которого вор вполне бы мог обойтись. Внизу блеснул свет фонаря какого-то дозорного. Замерев в тени, Феликс терпеливо ждал, когда пройдет патруль. Теперь, когда он настроился на дело, неприятное ощущение, что время подгоняет его, прошло.

Он нырнул под пеньковый трос, протянутый между двух печных труб, и присел на корточки возле третьей, скрываясь от лучников на городских стенах и одновременно озирая ближайшие крыши, чтобы выбрать кратчайший путь к Имперскому казначейству.

Заколоченные окна окружающих домов существенно облегчали ему задачу. Не нужно было беспокоиться из-за любопытных взглядов, и к его услугам имелись кованые железные балкончики - на случай, если по дороге возникнет неожиданное препятствие. Феликс определился с направлением и двинулся дальше, по привычке пригибаясь, хотя в небе не было луны, которая обрисовала бы его силуэт. Боковым зрением люди иногда замечают то, что упускают, глядя в упор, так что к чему рисковать?

Феликс бежал по карнизу почти инстинктивно; он достаточно давно был вором, чтобы знать, когда можно довериться голосу своего нутра. Следующее здание было трехэтажным, но второй и третий этажи изобиловали широкими балконами. К счастью, ни один из них не был заставлен цветочными горшками и прочими потенциально шумными побрякушками. Большие окна защищали прочные деревянные ставни. Между домами был зазор футов в десять, но прыгать вору совершенно не хотелось. Феликс попятился от края и осторожно исследовал крышу, но убедился, что иных вариантов нет. Он вернулся на место и задумался.

Да, дело предстояло нелегкое.

Балкон был расположен так, что прыгать приходилось не совсем по прямой, а если ноги ударятся обо что-то, то руки запросто сорвутся с перил.

И путь вниз будет чертовски долог.

Он отступил на два шага, короткий разбег - и Феликс оторвался от крыши. На один тошнотворный миг вору показалось, что он неправильно оценил расстояние - его запястья ударились о железные завитки ограды верхнего балкона, меж тем как ноги продолжали лететь. Он едва успел ухватиться одной рукой. Пальцы заскользили вниз по железному пруту, и человек ненадежно повис высоко над улицей. Он стал болтать ногами, раскачивая тело, чтобы дотянуться до решетки и вцепиться в нее покрепче, и с трудом вскарабкался на балкон. На лбу его выступили крупные капли пота.

С балкона открывался вид на дюжину плоских крыш, одна из которых примыкала к грубо отесанной стене казарм возле Имперского казначейства. За стеной маячила горбатая тень вожделенного здания. Феликс взобрался на балконные перила и ухватился за сточный желоб, безмолвно молясь, чтобы тот выдержал его вес. Всего несколько секунд, больше не надо. Жестяная труба застонала и начала отделяться от стены, но носки сапог Феликса липли к камню, обеспечивая ему точку опоры, так что он всё-таки вскарабкался на крышу и замер, лежа на животе, вслушиваясь в ночные звуки.

Затем он перекатился на спину.

Альтдорф, очевидно, не подозревал о его прогулке. Феликс поднялся и по-кошачьи бесшумно заскользил по плоской крыше. Неожиданно его нога задела плохо закрепленную плитку черепицы, и та, пролетев сорок футов до мостовой, разбилась о камни с громоподобным звуком. Вор оцепенел, ожидая криков тревоги, но их не последовало. Благодаря неведомого покровителя ночных бродяг, Феликс полез по внешней стене казарм. Несмотря на деготь, ноги его то и дело соскальзывали, но камни были изрыты оспинами непогоды, а скрепляющий их бетон местами раскрошился, так что найти опору для рук было нетрудно.