Дик Адвокат и Гус Хиддинк. Невероятные приключения голландцев в России - Игорь Рабинер

– Приглашая Семака, не боялись внедрять нового человека в уже сложившийся коллектив?

– Это зависит от человека. Семак пришел в команду не как большой начальник, пришел без всякого высокомерия от того, что ему больше 30 и его партнеры младше. Он сразу показал себя нормальным человеком и с первого дня рьяно взялся за работу. Не было ни одного эпизода, когда кто-либо спросил бы: что он здесь делает? Он предан команде.

– Наутро после приезда в Леоганг, во время церемонии приветствия сборной жителями города, ему, как и вам, преподнесли рюмку шнапса – и он запросто ее выпил. Показалось, что вы этому слегка удивились.

– Я пригласил его быть вместе со мной на церемонии. Он – капитан, представитель команды. И люди приветствовали нас очень тепло. Я сам и произнес тост – за здоровье и удачу всех присутствующих. А по российской традиции не выпить за это нельзя (улыбается)…

– Чья идея была назначить Семака капитаном – ваша или кого-то из помощников?

– Я смотрел на игроков – как они себя ведут, как работают, какую меру ответственности чувствуют. И решил, что он – наилучшая кандидатура для этой роли.

– Вернемся к переходу с системы в три защитника на четыре.

– Внесу поправку – с пяти на четыре!

– Поправка принята. Повлияло ли на ваше решение то, что сейчас почти все ведущие клубы и сборные мира действуют с четырьмя игроками обороны?

– Да, и уже много-много лет. Разве что ряд клубов с юго-востока Европы, из Балканского региона продолжают играть с пятью защитниками и двумя опорниками оборонительного плана.

– Торбинского нет в стартовом составе, потому что он способен усилить игру команды, выйдя со скамейки?

– Да. Он как раз один из тех, кто может резко повысить агрессивность команды, если она проигрывает. Мне Торбинский очень нравится, потому что по своей природе он современный игрок. Быстрый, работящий. Ему еще предстоит вырасти в тактическом подходе к игре. Сейчас это своего рода «молодая собака», которая хочет успеть за всеми. Но мне нравится работать с ним, я вижу, как он растет. (Прозорливость Хиддинка в действии: «молодая собака» действительно будет играть ключевую роль, выходя на замену, и забьет победный мяч Голландии. – Примеч. И. Р.)

– РФС на днях объявил, что команда получит 500 тысяч евро за каждую победу и 250 тысяч – за ничью.

– Сколько? 500 тысяч? Точно не знаю, но, по-моему, все-таки меньше. У меня есть контакт с другими федерациями, тренерами, и, насколько я знаю, наши суммы примерно равны тем, что платят другие страны, никто тут особо не выделяется. Но в любом случае не думаю, что мы должны много говорить о деньгах. Это второстепенный вопрос.

– Хочу спросить о другом. Как будут распределяться премиальные – всем игрокам поровну или в зависимости от проведенного на поле времени?

– Мы говорили с ними об этом некоторое время назад. Игроки, в том числе ключевые, внесли предложение, чтобы премиальные делились поровну между всеми футболистами сборной, потому что каждый внес свою лепту в жизнь команды. Это предложение было принято. Игроки акцентировали внимание и на том, чтобы обслуживающий персонал сборной также не был обделен. Эти люди не выходят на авансцену, не раздают интервью, но много работают, и в команде это ценят. Потому игроки и выступили с такой инициативой, что мне чрезвычайно понравилось. Хотя бы по этим признакам можно судить о том, что нынешняя сборная – это единая группа людей.

– Насколько мне известно, вы жестко отделили команду от всех посторонних. Пищу она принимает отдельно, в автобусе лишних людей тоже нет. Это так важно?

– Речь не только об игроках и тренерах, но и о докторе, массажистах, администраторах. Да, это замкнутый круг людей, которых ничто не должно отвлекать от главной цели – выступления на чемпионате Европы. Никакого вмешательства с чьей-либо стороны!

– Получила известность история, когда однажды вы попросили даже легенду советского футбола Никиту Симоняна пересесть в другое место во время обеда сборной. Якобы он сильно обиделся, и вы потом перед ним извинились.

– В первое время можно было наблюдать немало случаев вмешательства в жизнь команды со стороны людей, которые не имеют прямого отношения к ее выступлению, и это влияло на футболистов. Но в той ситуации все было сделано с максимальным уважением к заслуженному человеку. Я глубоко уважаю Симоняна и знаю многое о его вкладе в историю футбола. Но мне хотелось и хочется, чтобы наши игроки шаг за шагом все больше фокусировались на своей профессии. Надеюсь, он понял, что подобные просьбы диктуются только заботой о команде и ее игре.

В то же время наша команда открыта – к примеру, для прессы. Игроки – может, не все, но многие – готовы давать интервью, рассказывать о том, что происходит в сборной. Не было и нет никаких запретов и ограничений.

– Приятно удивило, что после тренировок некоторые даже под сильным дождем останавливаются, чтобы поговорить с журналистами.

– Они понимают свою ответственность. Конечно, вокруг крутится и немало желтой прессы, которая хочет нас каким-то образом спровоцировать. Но мы не обращаем на это внимания. Серьезная же пресса имеет постоянный доступ к команде. Единственное, это должно происходить в организованных формах. Ходить по номерам игроков – это все-таки слишком. В остальном же мы открыты для общения.

– Существует ли какой-то жесткий режим на Euro-2008 – послеобеденный сон, четкое время отбоя?

– В этом смысле все не так строго. У каждого игрока – свои привычки. Но в последние две недели, когда приходилось напряженно работать в режиме двухразовых тренировок, мы настоятельно просили футболистов после обеда отдыхать в своих номерах.

– По вечерам никто, как в СССР, не ходит по номерам проверять, все ли легли спать?

– Конечно, в 23.30 я никогда в дверь не постучу. Но если они не будут серьезно относиться к своей профессии, то их накажет сама жизнь.

Конечно, они молодые люди. Я сам был молодым – и знаю, что в таком возрасте порой случается. Но когда вы играете за свою страну на таком турнире, надо понимать, что это означает и для страны, и для вас самих. Если вы отдадите игре все, что у вас есть, никто не упрекнет вас в отсутствии страсти и самоотдачи даже в случае негативного результата. Но очень не хочется услышать обвинения, что игроки не были хорошо подготовлены, что они неправильно себя вели, жили в эти дни не так, как полагается игрокам на таком соревновании. На чемпионате Европы они должны жить серьезно. Так они и живут.

– Что вас сейчас больше всего беспокоит?

– Чтобы команда осталась на достигнутом уровне физической готовности и чтобы ее не преследовали новые травмы.

– Достаточно ли футболисты сборной России раскованны и расслаблены, чтобы элементарно не испугаться испанцев?

– «Расслаблены» – неверное слово. Они должны быть очень сконцентрированы. Но если игроки получают удовольствие от результатов проделанной работы, как они об этом говорят, значит, эта концентрация уже есть! Не верю, что негативный подход, муштра способны дать результат. Люди должны чувствовать себя комфортно – тогда и выступят гораздо лучше, потому что по-настоящему, а не из-под палки преданы своему делу. Только когда у людей есть ощущение внутренней гармонии, от них можно ждать, что они сделают больше, чем сами думают.

Если игроков пугает внимание со стороны публики, прессы, страны, они должны работать над тем, чтобы избавиться от этого. Отсутствие такого страха – одно из ментальных качеств, которые отличают профессионалов высокого класса. Конечно, мы можем делать ошибки. Но мне очень не хочется увидеть испуганных людей, которые из-за внимания к ним выступают ниже своих возможностей.

– Мнения в России разделились: одни считают, что от первой игры с Испанией зависит настроение на весь турнир, другие полагают, что от нее почти ничего не зависит, а все решат поединки с греками и шведами. К какой позиции вы ближе?

– Если мы достигнем хорошего результата с испанцами, это будет идеально. Но даже если этого не произойдет (что я сейчас, конечно, принять не готов), надо помнить, что групповой турнир состоит из трех матчей. Лишь считаные команды наберут девять очков, выйти из группы можно с пятью или даже четырьмя очками. Поэтому нельзя воспринимать один матч как нечто единственное и окончательное.