36 рассказов - Джеффри Арчер

— Нет-нет! Тем более что я должен рассказать тебе о замысле своего романа. Это куда важнее. Так что давай заходи ко мне завтра вечером. Скажем, в семь тридцать, идет?

Прежде чем выйти из отеля, я упаковал экземпляр своей последней книги и написал сверху: «Надеюсь, тебе понравится».

Дункан живет в одном из многоквартирных домов на 72-й улице у Центрального парка. И хотя я бывал там много раз, у меня всегда уходит несколько минут на то, чтобы отыскать вход. Похоже, в каждый мой приезд меняются не только подружки Дункана, но и портье в его доме.

Когда я назвался, портье-новичок что-то пробормотал в ответ и проводил меня к лифтам в дальнем углу холла. Я закрыл за собой решетчатую дверь и нажал кнопку четырнадцатого этажа. Это был один из тех верхних этажей, который агенты по недвижимости даже с очень богатым воображением не осмелятся назвать пентхаусом.

Я открыл дверь лифта и вышел на лестничную площадку, репетируя на ходу подходящую улыбку для Кристабель (прощальную) и для Карен (приветственную). Сделав несколько шагов к двери Дункана, я услышал, что там разговаривают на повышенных тонах. Очень британское выражение, порождение нашей способности преуменьшать очевидное: давайте уж будем откровенны и прямо признаем, что там, за дверью, вопили друг на друга изо всех сил. Я подумал, что это, скорее, должен быть финал для Кристабель, нежели начало для Карен.

Я и так уже опаздывал на несколько минут, потому отступать мне было некуда. Я нажал кнопку звонка: к моему облегчению, голоса тут же стихли. Дверь открыл Дункан и, хотя щеки его пылали от гнева, при виде меня непроизвольно улыбнулся. Я, кстати, забыл сказать вам еще о нескольких различиях между нами: у этого молодца копна по-мальчишески темных вихров, суровые черты лица — наследство от предков-ирландцев — и телосложение чемпиона по теннису.

— Заходи, — сказал он. — Кстати, это Кристабель, если ты еще не догадался.

Я не из тех мужчин, что могут положить глаз на чужих отвергнутых подруг, но должен признаться: для Кристабель я бы охотно сделал исключение. Правильный овал лица, темно-синие глаза и просто ангельская улыбка. Добавьте к этому светлые-светлые волосы, какие бывают только у скандинавов, и стройную фигурку из числа тех, на которых держится вся реклама средств для похудения. На ней был облегающий кашемировый свитер и тесные джинсы, почти не оставлявшие простора для фантазии.

Кристабель пожала мне руку и извинилась за свой неряшливый внешний вид.

— Я весь день упаковываю вещи, — пояснила она.

Результаты ее трудов были совсем рядом: прямо у двери стояли три огромных чемодана и две картонные коробки, полные книг. На одной из коробок лежал детективный роман Дороти Сейерс в потрепанной красной суперобложке.

Мне стало совсем неловко: вряд ли я мог выбрать более неподходящий вечер для встречи со старым приятелем.

— Извини, но на этот раз нам придется есть где-то на стороне, — заявил Дункан. — Мы сегодня, — он помолчал, — были очень заняты. У меня не было возможности сходить в магазин. Но зато, — добавил он, — у меня будет больше времени, чтобы пересказать тебе сюжет моего романа во всех подробностях.

— Поздравляю! — сказала мне Кристабель.

Я повернулся к ней.

— Ваш роман, — пояснила она. — На первом месте в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс», ведь так?

— Да, я тоже тебя поздравляю, — подал голос Дункан. — Я, правда, еще не успел его прочитать, поэтому не говори мне ничего о своем романе.

Я передал Дункану свой скромный подарок.

— Спасибо, — сказал он, положив книгу на столик в прихожей. — Обязательно прочту.

— А я уже прочитала, — заявила Кристабель.

Дункан прикусил губу.

— Ладно, пошли! — сказал он и уже развернулся, чтобы попрощаться с Кристабель, но она его опередила.

— Вы не против, если я присоединюсь к вам? Я страшно проголодалась, а, как уже сказал Дункан, в холодильнике у нас хоть шаром покати.

Я видел, что мой приятель хотел что-то возразить, но Кристабель уже прошла мимо него и направилась по коридору к лифту.

— До ресторана пройдем пешком, — сказал Дункан, когда мы спустились на первый этаж. — Это в Калифорнии не могут обойтись без машины, даже если им нужно попасть в соседний дом.

Мы двинулись по 72-й улице в западном направлении. Дункан сказал, что присмотрел замечательный новый французский ресторан, туда-то он меня и ведет.

Я пытался протестовать: не только потому, что никогда не был поклонником изощренной французской кухни, но и из-за непредсказуемости финансовых обстоятельств Дункана. То он сорит деньгами налево и направо, а то оказывается на мели. Я понадеялся, что, может, он уже получил аванс за роман.

— Ты не подумай, я тоже не большой любитель всего этого, — заверил меня Дункан. — Но они только что открылись, а в «Нью-Йорк таймс» был восторженный отзыв. И кстати: когда я бываю в Лондоне, ты всегда оказываешь мне «королевские почести», — добавил он с английским, как ему показалось, прононсом.

Был один из тех прохладных вечеров, что делают пешую прогулку по Нью-Йорку столь приятной, и я наслаждался нашим путешествием, а Дункан между тем завел разговор о своей недавней поездке в Боснию.

— Тебе повезло. Ты совершенно случайно застал меня в Нью-Йорке, — говорил он. — Я только-только вернулся, после того как три месяца проторчал в этой чертовой дыре.

— Да, я знаю. Читал твою статью в «Ньюсуике», когда летел сюда, — ответил я. А потом признался, какое сильное впечатление произвел на меня его рассказ о группе военнослужащих из ООН, наладивших нелегальную торговую сеть и без зазрения совести устраивавших черный рынок в любой стране, где их размещали.

— Да, шум в ООН вышел из-за этого немалый, — заметил Дункан. — «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост» подхватили тему и расписали во всех красках делишки основных зачинщиков, но при этом, конечно, не удосужились хотя бы упомянуть меня как человека, начавшего расследование.

Я оглянулся: Кристабель еще с нами? Она, казалось, глубоко задумалась о чем-то своем и шла в нескольких шагах позади нас. Я улыбнулся ей улыбкой, которая, надеюсь, ясно говорила: Дункан просто глупец, а ты — классная, но не получил никакого ответа.

Пройдя еще несколько ярдов, я заметил золотисто-красный навес, слегка колыхавшийся от ветерка: заведение называлось «Le Manoir», то есть «Усадьба». Сердце у меня упало. Я всегда предпочитал блюда попроще, а моду на претенциозные изыски французов считал одним из главных недоразумений 80-х; в 90-е они должны были казаться уже чем-то устаревшим, если вообще не уйти навсегда в историю кулинарии.

Вслед за Дунканом мы преодолели короткий и причудливый вход через тяжелые дубовые двери и оказались в залитом ярким светом ресторане. Одного взгляда на огромный, излишне украшенный зал было достаточно, чтобы подтвердить мои худшие предчувствия. Метрдотель сделал шаг вперед:

— Добрый вечер, месье!

— Добрый вечер, — ответил Дункан. — Я забронировал столик на фамилию Макферсон.

Метрдотель сверился с длинным списком заказов.

— Да, есть. Столик на двоих.

Кристабель недовольно надула губки, но не показалась мне от этого менее прекрасной.

— А возможно сделать на троих? — спросил мой приятель без всякого энтузиазма.

— Конечно, сэр! Позвольте, я покажу вам ваш столик?

Нас провели через полный посетителей зал к небольшой нише в углу, где был стол, накрытый на двоих.

При виде скатерти, массивных тарелок с цветочным орнаментом и малиновой надписью «Le Manoir», а также изящного украшения из лилий в центре стола мне стало совсем неловко: зачем я только позволил все это? Один официант в белой рубашке с открытым воротом, черных брюках и черной жилетке с надписью «Le Manoir», вышитой красными нитками на нагрудном кармане, тут же принес стул для Кристабель, а другой столь же проворно расставил для нее тарелки и разложил приборы.

Возле Дункана возник третий официант и поинтересовался, будем ли мы аперитив. Кристабель мило улыбнулась и спросила, можно ли ей бокал шампанского. Я попросил воду «Эвиан», Дункан кивком головы показал, что будет то же самое.

Следующие несколько минут — в ожидании, пока нам принесут меню, — мы продолжали обсуждать поездку Дункана в Боснию и разительный контраст между тем, когда ты под аккомпанемент свистящих пуль выскребаешь еду ложкой из котелка, укрывшись где-нибудь в стылом блиндаже, и когда ешь с роскошной фарфоровой посуды, сидя в теплом, уютном ресторане, а струнный квартет наигрывает неподалеку Шуберта.

Возле Дункана появился еще один официант и передал нам три отпечатанных на розовой бумаге меню размером с небольшую афишу. Пока я изучал список блюд, Кристабель шепнула что-то официанту, тот кивнул и бесшумно удалился.

Я внимательней вгляделся в список и сделал малоприятное для себя открытие: это был один из тех ресторанов, где только непосредственному заказчику вручают меню с указанием цен. Пока я пытался сообразить, какие из этих блюд подешевле, перед Кристабель появился еще один бокал шампанского.