Искушение чародея(сборник) - Кир Булычев

   – Да, я вас слушаю, – не отрываясь от бумаг, отозвался начальник стройконторы.

   – Корнелий Иванович, мне нужно уйти сегодня, разрешите? Из школы позвонили, опять сын…

   – Так идите, – не дослушал ее Удалов. – Дети – наше все. Идите, Елена Анатольевна, идите, я как-нибудь сам.

   – Спасибо, – она собралась выйти, обернулась. – У вас сегодня звонок от Сесенова, по поводу поставки кирпича на стройку, – напомнила она. – Он опять будет тянуть время…

   – Не волнуйтесь, Елена Анатольевна, я решу все проблемы, – пообещал Удалов.

   – Все пользуются вашей добротой, Корнелий Иванович! – заметила секретарша и вышла.

   – Все пользуются моей добротой! Все пользуются моей добротой, – словно мантру повторял Удалов. Он знал это слабое место, «любимую мозоль», как он сам называл это свое качество, но ничего не мог поделать – все пользовались его добротой. – Все… пользуются… моей… добротой… Пора с этим что-то делать. Никто не… – но договорить не успел – зазвонил телефон. – Удалов слушает! Да-да, Василий Никифорович, да, кирпич нужен срочно! – в ответ трубка что-то активно заверещала, Корнелий Иванович даже отодвинул ее от уха.

   «Никак не получится, – кипятилась телефонная трубка, – дорогой ты наш Корнелий Иванович, большая поставка… Через две недели… Ты же сможешь подождать? Ведь скажи, можешь. Можешь!» – и замолкла, так как знала, что вот ждать-то Удалов и не может. Но Корнелий Иванович улыбнулся, прижал трубку к уху и радостно ответил:

   – Да, конечно, через две недели, значит, через две недели. Ничего страшного. Да, до встречи, Василий Никифорович! – Удалов положил трубку на аппарат и ошарашенно уставился на нее. Какие две недели? Все сроки уже прошли! Как он это сказал? Как даже ОН мог это сказать? И ведь в мыслях не было не согласиться с Семеновым… Он, конечно, безотказный, но не до такой же степени? Корнелий Иванович почесал переносицу, собираясь с мыслями, когда в дверь грохнули, и в кабинет вошел Михалыч.

   – Я в таких условиях работать отказываюсь… Дорогой ты мой человек, жара такая, что все просто плавится.

   – Пил бы лучше меньше, – буркнул под нос Удалов, но Михалыч услышал.

   – Я может с горя пью, – с вызовом заметил Михалыч. – Что премию мне не выписывают. – Корнелий Иванович лишь рукой махнул в ответ, но Михалыч уже разошелся. – Вы выпишите мне премию, выпишите! Я сразу перестану.

   – Михаил Михайлович! Я вас прошу…

   – Не, вы выпишите… – продолжал канючить Михалыч. – Я сразу исправлюсь. Выпишите мне премию…

   – Да ты же все равно пить будешь! – криво улыбнулся Удалов. Но рука уже сама тянулась к ручке в нагрудном кармане пиджака. Он был уверен… да что там уверен! Уверен, это есть доля сомнений, но ты все же считаешь, что все будет так, а тут Корнелий знал, знал, что работник его обманывает. Получит деньги и тут же пропьет их с сотоварищами. – Выпишу! – неожиданно согласился он. У Михалыча даже лицо вытянулось – просил-то он без особой надежды на успех, так, в никуда просил. – Выпишу, раз ты обещаешь…

   – Да чего уж… – чуть ли не забил себя в грудь Михалыч. – Обещаю! Обещаю, дорогой мой человек! – все еще не веря собственным глазам, он наблюдал, как Корнелий Иванович быстро что-то нацарапал на листке бумаги, поставил подпись и протянул бумагу Михалычу. – Чего, прямо в бухгалтерию с ним идти? Ну, так я пошел? Да?

   – Иди, иди… – согласился Удалов. – Проспишься, и чтобы завтра был трезв, как стеклышко.

   – Ага… – и таращась на написанное, Михалыч тихонько вышел из кабинета. В коридоре раздались его быстрые – а вдруг начальник передумает? – шаги. Он спешил в кассу.

 //-- * * * --//

   Корнелий Иванович торопился домой. Он задержался на работе, а еще нужно было зайти в магазин и купить хлеба, молока и колбасы. И денег в обрез, Ксения выдала дежурную сумму на обед, совершенно забыв про то, что Корнелий обычно после работы закупается в продовольственном.

   – Хочу, хочу, хочу, – капризничала недалеко от автобусной остановки какая-то девочка лет семи с огромными белыми бантами в косичках. – Хочу собачку, – и, заметив Удалова, обратилась к нему:

   – Дядя, хочу собачку, – и ткнула пальчиком в сторону женщины, торгующей щенками.

   – Мы потом тебе купим собачку, – зашептала на ухо ребенку молодая женщина.

   – А я сейчас хочу, сейчас, – раскапризничалась девочка.

   – Извините, – женщина смущенно потянула дочку за собой.

   Но ноги уже сами поднесли Корнелия Ивановича к продавщице.

   – Какую? Эту? Сколько? – и вытянул кошелек.

   Счастливая девочка прижала пузатенького лохматого щенка к груди.

   – Мамочка, можно он будет мой?

   Женщине ничего уже не оставалось, как согласиться. И теперь она пыталась как-то решить денежную проблему.

   Удалов лишь рукой махнул, мол, подарок, и, не слушая благодарностей, двинулся домой. Обдумывая на ходу, как объяснить жене, что ни молока, ни колбасы он не купил, потому как потратил деньги и в остатке их хватило лишь на хлеб. Так ничего до дома дельного и не придумав, буркнул, сунув жене пакет с хлебом: «Ничего не было…», потопал на кухню.

   – Что на ужин?

   – Жареная картошка с селедкой.

   – Отлично, – Корнелий Иванович помыл руки, вытер их о полосатое полотенце и сел за стол, глядя, как жена накладывает еду. Он ждал, когда начнется обычный для ужинов разговор: Ксения спросит, когда он приделает карниз, он ответит, что завтра. Она спросит, почему не сегодня, а он ответит, что сегодня устал, и они начнут есть. Но сегодня, неожиданно для самого себя, Корнелий Иванович не ответил, что устал, хотя устал очень сильно, а встал, взял молоток и гвозди и приделал, наконец, карниз в большой комнате. Это его так сильно утомило, что он даже не стал ужинать, а прилег отдохнуть на диван. Мысль пыталась сосредоточиться на том, что происходит что-то странное. Странное что-то происходит, Корнелий Иванович! Но что именно странное, Удалов осознать не успел – он заснул. И снилось ему, что прилетели на Землю инопланетяне и выбрали Удалова сказать им приветственное слово. Корнелий надел свой лучший костюм, даже красную гвоздичку воткнул в верхний карман пиджака. Какая гвоздичка? Зачем? Но думать некогда – тарелка уже приземлилась. И вот идет гордый Удалов к ней по красной дорожке, купленной по этому случаю в районном центре, несет хлеб-соль. Как вдруг проскакивает его жена и начинает рассказывать инопланетным гостям, что Корнелий Иванович, муж ее, сегодня прибил карниз в комнате, а теперь спит. Удалов поднял сердито руку, собираясь отодвинуть Ксению в сторону, закричал что-то… и проснулся.

   – Спит теперь, – услышал Корнелий голос жены. – Умаялся бедный. Шутка ли сказать, даже не поужинав начал его приделывать!

   – А у нас краны текут, – Удалов узнал голос соседки. – Так Ванька бы хоть палец о палец ударил! Нет, текут. А ему и дела нет. И сантехник в отпуске. Сделал бы их уже кто, сил больше нет.

   Корнелий рывком поднялся с дивана, прошел на кухню:

   – Ну, показывайте свои краны, сделаю…

 //-- * * * --//

   На следующий день Корнелий не мог не только разогнуться, но даже пошевелить рукой. К кранам соседки прибавился шкаф другой соседки. Двигать его оказалось сплошным мучением, но его же попросили, вот он и помог. А потом потребовалось поднять на третий этаж пианино, вчетвером, но грузчиков оказалось только трое и четвертым попросили стать Корнелия. Естественно, он не смог отказать людям.

   Удалов бочком присел на стул и потянулся к телефону. Резкая боль в правом плече заставила его отказаться от каких-либо попыток позвонить. Он нажал кнопку внутренней связи со своей секретаршей и услышал: «… Не дождешься! Хоть бы кто помог!»

   Кряхтя, Корнелий, скрючившись, еле выполз из кабинета.

   – Елена Анатольевна, вам нужна помощь?

   – Ой, – схватилась за сердце женщина, – Корнелий Иванович, что это с вами?

   – В каком смысле, что?

   – Вас как-то перекосило на одну сторону, – секретарша поджала руку и наклонилась, – как-то так.

   – Шкаф двигал, – коротко ответил Удалов. – И пианино.

   – Отзывчивый вы человек, Корнелий Иванович, вот все пользуются вашей добротой.

   – Так что тут делать нужно? – смущенно поинтересовался Удалов.

   – Да я уж сама… – начала было Елена Анатольевна, но под строгим взглядом начальника указала на огромные толстые папки, – нужно поднять их наверх. Ой, куда же вы? Постойте! Я сама. Я помогу.

   Но Корнелий уже вскарабкался с папками на стул, тихонько постанывая, забросил папки наверх и совершенно разбитый буквально свалился вниз, прямо на пол.

   – Прострелило… – прошептал он, так как боль была такой силы, что Корнелию казалось – он и говорить не может.

   – Простите, что вы говорите, Корнелий Иванович?